– В том-то и беда, что нет ни школы, ни книг. Я знал только одного человека, такого же, как я, – моего отца. И мы не учимся наводить чары, мы учимся чувствовать гармонию. И когда гармонии нет, мы своей волей подталкиваем к ней.
– Так вы целитель! – догадался Толлеус.
– Целитель, но не чародей-целитель, хотя они тоже умеют чувствовать больных. Действуем мы по-разному. Чародейство – точная наука, поэтому чародей-целитель оказывает определенное, вполне конкретное воздействие на ауру. А мы… теперь уже один я… Я чувствую не только ауру, а людей, предметы, события в целом и испытываю дискомфорт, когда где-то образуется дисбаланс. И тогда я просто-напросто пытаюсь внутри себя избавиться от этого скребущего чувства, а в результате становится хорошо не только мне, но и объекту приложения, так сказать.
Искусник молчал, с недоумением косясь на странного собеседника.
– Ах, вижу, что непонятно объясняю, – смущенно улыбнулся Монг. – Как бы сказать лучше? Вот, к примеру, ваша повозка. Она добротная, крепкая – почти в гармонии. Вот только оси плохо смазаны, оттого и скрипит. Повозке больно в местах, где трутся колеса. И мне больно чувствовать ее боль, простите за тавтологию, поэтому я сейчас помогу ей!
Толлеус не заметил ровным счетом ничего, однако повозка на самом деле перестала монотонно поскрипывать. Или все-таки чуть-чуть маны из ауры Монга убавилось? Искусник аж головой затряс:
– Волшебство какое-то! Как так? Не учась, не понимая методов и способов воздействия, – невозможно!
– А ведь вы совершенно правы, – весело мурлыкнул Монг. – В сказках все непонятное называют волшебством. Получается, я волшебник! – С этими словами коротышка по-мальчишески подмигнул старику.
– Если у вас, уважаемый волшебник, такая сила, что достаточно только пожелать – и сбудется, отчего пешком путешествуете? – с ехидцей спросил Толлеус.
– Понимаю, – кивнул Монг. – Специфика моих способностей. Вы не поверите, но куда как проще находить гармонию, не имея за душой много вещей. Я могу пройти мимо чужой вещи, отгородившись от нее. Но каждый предмет, принадлежащий мне, потребует от меня собственной гармонии. И гармонии между ним и другими предметами тоже. Это… истощает. Вот и весь секрет. Наверное, поэтому таких, как я, немного. А еще, когда ты идешь, то находишься в гармонии с окружающим миром, причем не важно где: по мощеной дороге или выбиваешься из сил, пробираясь через бурелом. А когда едешь, то обрести гармонию сложнее, твое взаимодействие с окружающим опосредованно!
– Очень уж витиевато излагаете, по-книжному, – обратил внимание Толлеус.
– Ваша правда, – шире улыбнулся коротышка. – Довелось пообщаться с умными людьми.
– Такую речь за один день не поставишь. Много общались, не так ли? Разве близкое общение с людьми не вызывает привязанности, требующие гармонии?
– Зрите в корень, уважаемый! Сейчас я действительно стараюсь избегать близких отношений. Но только умению чувствовать гармонию учиться еще дольше, чем культуре речи. В молодости шустрый был, много чего успел… Правда, семьей не обзавелся. – Впервые на лице попутчика проскользнула тень грусти, смазав счастливую улыбку. – Теперь это сделать гораздо сложнее.
– Так зачем, если не в радость? – изумился искусник.
– У вас есть ученик? – Монг приподнял бровь.
Толлеус многие годы прожил один и ни о каких учениках даже не помышлял. Но случай свел его с Оболиусом, и старик не мог не признать – роль учителя ему нравилась.
– Есть, – подтвердил он.
– А у меня нет, – словно извиняясь, вздохнул коротышка.
– Все же что погнало вас с насиженного места? – вернулся Толлеус к самому первому своему вопросу.
– Это! – ткнул пальцем в небо Монг.
– Дождь? – удивился искусник. – Опять нелады с вашей гармонией?
– В самую точку! – довольно расплылся в улыбке случайный попутчик.
– Это как?
– Очень просто! Это не просто дождь, когда природа сбрасывает напряжение, сама возвращаясь к балансу, это результат проклятия, наложенного на большую территорию. И теперь природа вокруг Боротона корчится от боли, просто никто этого не замечает.
– Проклятие? Чародеи наверняка есть – и не замечают его? Да я тоже ничего такого не вижу. Правда, не специалист в этом…
– Думаю, проклятие чародеи замечают. Но самочувствие природы от них скрыто.
– Допустим. Тогда исправьте ситуацию, верните все к балансу, вы же волшебник! – Толлеус еле удержался, чтобы не хихикнуть.
Улыбка Монга стала печальной:
– Прошу меня великодушно простить, но нет. Не потому, что мне это нравится, – совсем не поэтому. Просто цена слишком высока. Такая работа потребует от меня концентрации всех сил, и потом мне придется долго восстанавливаться. С годами становишься меркантильнее и осторожнее… Вот лет сто назад я бы кинулся бороться со злом не раздумывая… А сейчас вытерпел всего неделю, сетуя на власть в стране, и бегу, как крыса с тонущего корабля. Так, кажется, говорят на флоте.
– При чем здесь флот? – не понял искусник.
– Совершенно ни при чем. Просто город заливает водой, вот и пришлось к слову. Не обращайте внимания.
– Простите за нескромный вопрос, но сколько же вам лет? – Толлеус оценивающе уставился на собеседника. Сам бы он дал ему лет сорок-пятьдесят.
– Не знаю, – улыбнулся Монг. – С какого-то момента считать года становится скучно. Но я помню дни, когда Оробос как империя еще не существовал. Да, лихие были времена. Я тогда еще плохо чувствовал и мало что умел, но от того дисбаланса, который сложился тогда в нынешнем Кордосе, вздрагиваю по сей день. Мой отец тоже не справился, даже не пытался. Это захватило огромные территории. Мы сбежали на юг одними из первых, в самом начале колдунов и всех прочих выпускали свободно.
Толлеус слушал откровения бывшего соотечественника вполуха. Перед мысленным взором старика стоял возраст собеседника.
– Это гармония помогает вам жить так долго и не стареть? – дрожащим голосом спросил искусник.
– Как же не стареть? Старею, к сожалению. Но вообще верно, гармония собственного тела помогает.
– А не могли бы вы, уважаемый, помочь моей гармонии прийти в норму? Тоже ведь, наверное, дисбаланс! – попросил старик, при этом судорожно пытаясь оценить, чем готов пожертвовать ради лишних лет жизни.
Деньги будут только в перспективе, их еще заработать надо, мохнатки этому странному путнику вряд ли нужны. Если только попытаться отколоть кусок от плиты?
Монг тем временем прищурился, уставившись в глаза кордосца, а потом вечная улыбка на мгновение сползла с лица волшебника, и он заметно вздрогнул, передернув плечами. А после расхохотался.
– Простите, что-то не так? – напрягся Толлеус.
– Поверьте, уважаемый, моему слову: вы не хотите, чтобы я привел вас к равновесию! Я еще никогда, понимаете, никогда не встречал человека, настолько далекого от баланса. Но при этом гармония вам противопоказана строго-настрого – она вас попросту убьет! Точнее, только вы простите за не слишком приятные слова, вы давненько должны были умереть. И каждый лишний день уводит вас от гармонии. Вот такой неожиданный парадокс!
От такого откровения Толлеус хрюкнул, а потом спохватился:
– Но вы наверняка можете качать чашу весов не только в сторону гармонии, но и в обратную?
– Могу, – согласился Монг. – Хотя это больно. Но в вашем случае точно не возьмусь! Вы даже не представляете, какой чудовищный водоворот сил окружает вас, влияя на этот самый дисбаланс. Вот чародейский конструкт, тут вот искусные плетения, что здесь, вообще не понимаю, но и это не все. И ведь все это как-то состыковано друг с другом! Вы не перестаете преподносить сюрпризы, уважаемый!
– Так что, по-вашему, Боротон обречен превратиться в озеро? – вернулся Толлеус в практичное русло, раз уж чудесное омоложение не светит.
– Почему? – удивился коротышка. – Не дадут ему утонуть. Это невыгодно империи.
– И как? Вы же сами говорите, что вам сил не хватает, а подобных вам больше не знаете. Найдутся ли другие?
