— Мамочка, что-то голова болит, — жаловался он, когда нужно было выбить коврик во дворе, вымыть пол у себя в комнате или сходить на рынок за картошкой.
— Конечно, конечно, сыночек, — тут же суетилась мама и натягивала плащ. — Ты ложись, ложись, отдыхай, я тебе сейчас компрессик сделаю…
Так постепенно Толика освободили от всех домашних дел, и даже сочинения в школу за него стала писать мама. А спустя несколько десятилетий байки про больную голову трансформировались в рассказы про дотошных работодателей с неудобным графиком, которые Толька впаривал уже мне…
* * *
Наталья Евгеньевна поначалу даже не нашлась, что ответить, просто открывала и закрывала рот, как рыба. Потом, придя в себя, она вскочила и заверещала:
— Да Вы! Да я Вас! Да я в РОНО пожалуюсь!
— Хоть в Кремль! Ваше право, — не удержавшись, съязвила я и, поднявшись, вежливо, но твердо сказала: — На этом нашу беседу могу считать законченной.
Наталья Евгеньевна поднялась и молча вышла, не попрощавшись. Я облегченно выдохнула, чувствуя себя полностью удовлетворенной. Ну хоть дверью горе-поэтесса не хлопнула на прощание, и на том спасибо. Никакого желания отомстить женщине, испортившей мне несколько лет жизни, равно как и ее сыну, я не испытывала. Мне просто было жаль пацана, из которого так и не вырос мужчина… Я догадалась: скорее всего, Толька специально себе наставил заноз, чтобы потом вдоволь пожаловаться маме и не писать предстоящую контрольную. И хоть я была уверена, что любящая писать всевозможные кляузы Наталья Евгеньевна не спустит мне с рук то, что я осмелилась ее осадить, мне было совершено все равно. Весело напевая себе под нос и захватив оставшийся кусок пирога, испеченного радушной тетей Любой, я отправилась домой. Съем его вечером с чаем, вкуснотища же!
Едва я открыла дверь квартиры, как увидела что-то странное: по всей квартире были расставлены тазы с водой. Два больших таза стояли в прихожей, остальные — вдоль стены в коридоре. В ход пошло все — железные ведра, чайники и даже кружки. На кухне все тоже было заставлено, и я еле-еле протиснулась к плите, лавируя, чтобы ненароком не запнуться и не плюхнуться в воду.
На кухне, помимо тазов, я еще обнаружила милого старичка Лаврентия Павловича, который усердно наполнял очередную лоханку.
— Что происходит? — вежливо поинтересовалась я. — Влас с Верой за живой рыбой на рынок поехали?
— Давайте, Дашенька, помогайте, — пыхтя, ответил сосед. — Я уже устал, если честно, вы же знаете, у меня радикулит.
— Да что случилось-то? — допытывалась я. Вроде не в пустыне Сахара живем, и запасаться водой нет необходимости.
— Воду отключают, душенька, — вежливо ответил Лаврентий Павлович. — Девушка какая-то звонила из жилконторы. Через два часа, говорит, отключат до понедельника. А до понедельника три дня еще. Как мы без воды-то будем? Вот я и натаскал, сколько мог. На восьмом подходе где-то чувствую — спина болит. Больше уж не могу таскать, извините. Стыдно, я же мужчина… Но что делать? Барсучьим жиром, может, натереть? Авось полегчает.
— А что за девушка? — переспросила я, кажется, догадываясь, что происходит.
— Да молоденькая совсем, наверное, только-только училище окончила, — отдуваясь, Лаврентий Павлович сел на колченогую табуретку и вытер пот со лба. — Через два часа отключат, говорит, берите все свободные емкости и наполняйте… Я все, что мог, собрал… Помогайте старику, Дашенька. А чего Вы улыбаетесь-то?
— Да так… ничего… — вежливо ответила я и, отвернувшись, закусила губу, чтобы не расхохотаться в голос. Кажется, молоденькая девушка вот-вот позвонит снова…
* * *
В нашем детстве телефонным хулиганством переболел, наверное, каждый школьник. Нет, это были не ложные сообщения о заминировании или о том, что родственника сбила машина. Встречались, конечно, и такие отмороженные хулиганы, но в основном розыгрыши, устраиваемые школьниками, были довольно безобидными. Несмотря на то, что Интернета в семидесятых в СССР еще не было, придумываемые шутки распространялись по сарафанному радио со скоростью света. Похожим образом шутили и в Москве, и в Ленинграде, и даже во Владивостоке.
Звонили не только в квартиры, но и в государственные учреждения. Некоторые отчаянные мальчишки хвастались тем, что разыгрывали даже работников морга, но такое было все-таки редким исключением. В основном «жертвами» страдающих от безделья школьников были обычные граждане. Номера набирались наугад.
Шутили в основном так:
— Алло! Это квартира Зайцевых?
— Нет! Вы ошиблись!
— А почему уши из трубки тогда торчат?
Или еще так, уже более обидно:
— Алло! Это зоопарк?
— Нет! Вы ошиблись!
— А почему обезьяна у телефона?
Иногда встречался и такой розыгрыш:
— Алло! Вам телевизор не нужен?
— Нет! У нас уже есть!
— Мы тогда приедем!
— Зачем?
— Так телевизор забрать! Он же Вам не нужен!
Пацаны постарше — те, у кого уже сломался голос, напустив серьезность, разыгрывали людей так:
— Здравствуйте, Вам звонят с телефонной станции!
— Здравствуйте, — приветливо отвечал доверчивый жилец. — Слушаю.
— После нашего разговора выньте провод из розетки…
— А зачем? — не понимал гражданин.
— Так вставьте его себе в рот!
Дальше довольный своей находчивостью пионер выслушивал отборные ругательства и вешал трубку. Минут через десять звонил его товарищ в ту же квартиру и задавал другой вопрос:
— Здравствуйте, Вам только что хулиганы звонили?
— Да… а что?
— Ну вы провод изо рта выньте и засуньте его себе в…!
И еще одно:
— Здравствуйте, это прачечная?
— Нет!
— А почему пена из трубки лезет?
А вот уже смешнее:
— Здравствуйте, это зоопарк?
— Да…
— А у Вас есть холодильник?
— Э-э-э… есть, а что?
— Отлично! Мы Вам тогда сейчас пингвинов привезем!
Каюсь, эта придурь и мне приходила в голову. Так, например, мы с моей подружкой Ритой однажды позвонили вредной соседке снизу, которая стучала молотком по батарее всякий раз, когда ей казалось, что шумят. Шуметь не дозволялось не только ночью: соседка прибегала со скандалом, даже если Рита днем пару раз стукала мячиком о пол.
— Здравствуйте! — напустив на себя серьезность, сказала Рита, прижав платок ко рту, чтобы изменить голос. Я стояла рядом и зажимала рот, чтобы не расхохотаться в голос. — Вам звонят с телефонной станции. Замерьте пожалуйста, стены в Вашей квартире, как можно более точно. Возможно, мы будем менять кабель.
— Хорошо, — оторопело ответила соседка.
Через час мы с Риточкой перезвонили снова.
— Здравствуйте! Сделали все нужные замеры?
— Да, конечно, — торопливо ответила скандальная дама. — От двери до кухни пять метров, от кухни до ванной — два, от ванной до комнаты…
— Подождите, пожалуйста, — вежливо сказала Рита. — А Вы замеры где-то записали?
— Да, да, — услужливо ответила соседка.
— Вот… — торжествующе закончила Риточка. — Засуньте это себе в… — и под мой оглушительный хохот она положила трубку.
К слову, телефонные розыгрыши некоторым хулиганам в итоге выходили боком. Обычно годам к пятнадцати пацаны и девчонки взрослели, начинали интересоваться противоположным полом и переставали заниматься ерундой вроде надувания лягушек, плевков жеваной бумагой и дурацких звонков по телефону. Теперь они ходили на свидания, писали стихи и целовались в подъездах.
Однако у некоторых детство так и продолжало играть в известном месте. Так, один парень с нашего двора, Костик Зябликов, даже поступив в техникум, не утратил свою склонность к авантюрам. Однажды с вахты техникума он позвонил прямо в пожарную часть и заявил, что у него горит сердце от любви к девушке, и нужно потушить. Суровые пожарные шутку не оценили и быстро вычислили номер телефона. Через два дня Костика отчислили…
* * *
— Идите-ка отдыхать, Лаврентий Павлович, — решительно сказала я. — Я тут сама приберусь.
