Слушали меня внимательно. Особенно дети. И улыбались, забыв о страхах. А когда Буратино сбежал от Карабаса Барабаса, замотав его зацепившуюся за сучок бороду, вокруг дерева, смеялись уже все. И я с облегчением выдохнула, теперь главное, выдержать этот марафон сказок.
После Буратино пришла пора Али-бабы и его сорока разбойниках. А потом я пересказала книжку о трех толстяках… Я говорили и говорила, изредка прерываясь, чтобы сделать глоток воды и смочить горло.
Постепенно дети стали засыпать прямо на полу. Мы их не будили. Я просто перешла на шепот и продолжала говорить. Сказки давно закончились. И я рассказывала все подряд: книги, фильмы и даже сюжеты из телевизионных ток-шоу, которые всплывали в памяти сами собой. Одновременно я чутко вслушиваясь в окружающее пространство. Но вокруг по-прежнему стояла непроницаемая тишина. Я уже жалела, что мы не оставили открытым хотя бы чердачное окно, чтобы можно было наблюдать за битвой.
В какой-то момент начали дремать и взрослые. Мы все сидели сбившись в плотный комок, но сейчас большая часть людей спали.
С полуночи прошло не меньше трех свечей, когда в дверь резко заколотили. Я сама слегка задремала и не сразу поняла, на самом деле это происходит или нет… Вскочив я огляделась по сторонам. Впервые за ночь война за стенами дома как-то проявила себя. И я не знала, как мне реагировать. Мы договаривались, что дверь будет закрыта до самого утра. Но тот, кто стучал, снаружи был в полном отчаянии… Я чувствовала это.
Надо было принимать решение. Либо проигнорировать того, кто стучал, вероятно умоляя о помощи, либо впустить, подвергая риску всех. Вдруг там за дверью полчища крыс, которые прорвутся внутрь, стоит только приоткрыть дверь…
Стук разбудил всех. И теперь все, от мала до велика, таращились на меня огромными испуганными глазами. Пламя толстых часовых свечей давало недостаточно света, и я почти не видела тела, слившиеся с темнотой. Но глаза, в которых отражалось колеблющееся пламя, были хорошо заметны… И никак нельзя было притвориться, что ничего не происходит…
Я обернулась к Анни, в надежде, что дочь подскажет, как быть. Но она только помотала головой из стороны в сторону, глядя на меня в полном отчаянии. Она держалась из последних сил. Об этом говорила кровь, бежавшая по подбородку из прокушенной губы и полные слез глаза.
Надо было делать выбор самой.
Прямо сейчас.
Не откладывая.
И я решила:
— Катрила, — я взглянула на свою старшую дочь, всем своим взглядом демонстрируя уверенность, что она справится с тем, что я собиралась ей предложить, — уводи Анни и остальных наверх. Закройтесь в моей спальне. До рассвета еще пара часов, не больше, вы должны продержаться. Бешеные крысы никогда не нападают днем. Надеюсь, мужчинам удалось сберечь лошадей, — Лошадей мы заперли в конюшне, тщательно законопатив все щели, чтобы крысы их не достали. — Утром ты посадишь всех женщин и детей на телеги и увезешь их в Ургород. Дорога здесь одна, не заблудитесь. Раненных и погибших вы должны оставить здесь. Вам нельзя терять ни единого мгновения, иначе вы не успеете до темноты выбраться с пустоши.
— Но, в-в… — попытался кто-то вмешаться, но я взмахнула рукой, останавливая ненужную реплику. И вновь заговорила с Катрилой, которая смотрела на меня в полном ужасе. Но я-то знала, как эта девочка умеет справляться с эмоциями. Она сильная. Гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд.
— Раненных и погибших вы оставите здесь, — четко повторила я и добавила для полной ясности, — даже если это буду я или Фиодор, — сердце резко стукнуло об ребра, но я проигнорировала его потуги изменить мое решение. — Вам нельзя терять ни единого мгновения, иначе вы не успеете до темноты выбраться с пустоши. Крысы не побегут за вами, ведь здесь для них останется достаточно поверженной добычи. — Мой голос все же дрогнул. Но я быстро взяла себя в руки. — Ты поняла?!
Катрила, не меняя выражение лица, кивнула. Я улыбнулась. Теперь я была уверена, что все мои указания будут выполнены в точности.
— В Ургороде вы дождетесь герцога Форента с супругой. Ты скажешь ему, что я лично назначила тебя регентом при Хурре и приказала начинать все сначала, используя те средства, которые есть. Он знает, что делать. Поняла?! — спросила я еще раз.
Она снова кивнула, по-прежнему глядя на меня во все глаза. Я сделал шаг и обняла ее. Видения Анни не врали, Катрила на самом деле оказалась нужнее всего здесь, в Южной пустоши…
— И присмотри за Хуррой и Викторией, — попросила я тихо, — я знаю, с тобой они вырастут хорошими людьми…
Глаза Катрилы наполнились слезами, и она еле слышно прошептала:
— Да, мама…
И тут я сама еле сдержалась. Она впервые назвала меня мамой. Меня, а не Богиню, что когда-то занимала мое тело. Катрила простила меня за то, как я с ней поступила. Я чувствовала. И в этот самый миг я простила себя за то же самое.
Пока все поднимались наверх, колотить в дверь перестали, видимо решив, что мы не захотели никого пускать в безопасное место. Я решила бы, что воин, пытавшийся спастись, погиб, но изредка он все же бился об дверь, словно пытаясь выбить ее своим телом.
Я проводила взглядом поднимающихся наверх людей, дождалась, когда с грохотом закроется усиленная сегодня дверь в мою спальню, и решительно шагнула к двери. Как только я загремела засовом, с той стороны сразу перестали биться. Услышали.
С трудом, вкладывая все свои силы и чувствуя, как мышцы живота рвутся от тяжести проклятого засова, которой был рассчитан на усилия двух людей, я отодвинула дубовый брус, который блокировал входную дверь. И в тот же самый миг, она распахнулась на всю ширь. Я не успела испугаться, что крысы ворвутся в дом, и с ужасом уставилась на окровавленного Южина на руках которого, истекая кровью от множества порезов, лежала маленькая Алеса…
— Боги, — прошептала я, чувствуя как ледяной холод вымораживает меня до самой макушки. Я понимала какую ошибку допустила. Не знаю, как эта девочка оказалась вне дома, но в том, что она пострадала, виновата только я… Женщины и дети — зона моей ответственности…
— Она еще жива, — Южин шагнул в дом, грубо отталкивая меня, застывшую каменным изваянием посреди прохода.
Но я не возмутилась. Наоборот, мысленно одернула себя. Не время для паники. Сейчас главное спасти девочку. Но это не помогло. Все тело онемело.
— Дверь! — крикнул Южин, даже не повернув головы в мою сторону, — надо закрыть дверь! Быстрее!
Его крик стегнул по нервам, выбив меня из ступора. Я кинулась к двери, закрыла ее и, налегая всем телом, задвинула засов, перекрыв вход в дом. Мельком успела увидеть, что крысы уже прорвались во двор, и сейчас схватка кипела в нескольких шагах от нас. Фиодор, Ирайя и другие стояли плечом к плечу полукругом, чтобы ни одна бешеная крыса не могла пробраться к нам. Они били их деревянными дубинками с двух рук… возле каждого лежала гора мертвых серых тушек, но крысы продолжали наступать сплошным серым потоком.
Я отступила на шаг от запертой двери…
Перед глазами одновременно стояла самая страшная картина в моей жизни: Южин с израненной Алесой в проеме распахнутой двери, бесконечный серый ковер крыс, заканчивающийся рваным черным краем у ног моих близких, и полная, яркая луна на небе.
Если бы я могла плакать. Но слезы высохли.
Резко заболевшая до темноты в глазах голова, не давала возможности сосредоточится на чем-то другом.
Грудь сдавили спазмы. Я хватала ртом воздух, но вдохнуть не получалось.
— Ваше величество! — Окрик Южина я услышала, как сквозь толстый слой ваты. Как будто бы он кричал в какой другой реальности. По ту сторону бытия. — Надо принести воды! Надо умыть девочку!
Я слышала слова, которые он говорил, но страх за тех, кто остался там, во дворе, пригвоздил меня к месту.
— Ваше величество! — со всей силы рявкнул Южин, заставляя меня вздрогнуть. Я медленно повернулась к нему, пытаясь сфокусировать взгляд на диване, возле которого на корточках стоял Южин, напряженно водя ладонями над белой как простыня, окровавленной Алесой. — Вода! Мне нужна вода! Быстрее!
