Это оказалась иссиня-чёрная прядь волос, скреплённая длинной алой лентой.
– Любопытно, – пробормотал дядя. Прядь он только разглядывал, причём издалека, касаясь её только исключительно вилкой и ножом. – Сырая. И пропитана явно не кровью. Чемберс, стеклянный колпак. Да-да, этот, для тортов. Поставьте на большую тарелку, накройте и унесите в мою комнату. Там будет Джул, скажите, что я срочно хочу его видеть… Нет, впрочем, не срочно – через десять минут.
Чемберс удалился, с необычайной осторожностью унося на блюде под стеклянным колпаком и прядь с лентой, и конверт, и запачканную вилку с ножом. Клэр же присел на стул, на самый краешек, и переплёл пальцы рук.
– Конверт из вощёной бумаги, – пояснил он рассеянно. Густые белёсые ресницы подрагивали. – Не пропускает влагу. А здесь он ещё и тройной. Содержимое пропитано жидкостью, и принюхиваться к ней мне отнюдь не хочется. Некоторые яды весьма летучи, Виржиния…Что вы думаете? И отпустите стол. Испортите себе ногти – будут руки птичницы, а не леди.
Только сейчас я поняла, что всё это время цеплялась за край столешницы. Меня колотило. Но, как и во сне, вовсе не от страха.
– Это волосы Лайзо. То есть мистера Маноле.
Голос у меня охрип, а голова сделалась лёгкой-лёгкой. Очертания мебели и стен слегка мутились перед глазами. Я очень ясно чувствовала запах кофе и чуть слабее – дядиного пьяно-цветочного парфюма.
– Мне тоже кажется так, – плавно кивнул он. – И что вы чувствуете?
Я машинально прижала ладонь к груди и провела с усилием – от горла и немного ниже, несколько раз. Воздуха не хватало, хотя домашнее платье было достаточно свободным. Воротничок царапал шею и душил.
Было жарко.
Белый молочник маячил перед глазами, и очень просто оказалось представить, как он врезается в каминную полку и разлетается на сотню осколков.
– Мне… Я хочу её уничтожить, – тихо произнесла я, чувствуя, что ещё немного – и сорвусь на крик. – Она посмела вторгнуться в мой дом. В мой дом. Посмела отобрать то, что принадлежит мне.
– Водителя? – серьёзно спросил Клэр.
Я стиснула кулаки, заставляя себя не думать о судьбе Лайзо. Он сильный, умный. Он мужчина. С ним не так легко справиться, как хочет заставить меня поверить Финола.
– Да.
– Ах, так.
– Ах, так! – не выдержала я и передразнила дядю. – Почту давно вскрывает Юджиния. В мои руки письма зачастую попадают через несколько часов, уже отсортированные. Вы хоть понимаете, что это значит? Впрочем, забудьте, – сорвалось с языка резкое. Не было сил больше сидеть и смотреть в спокойные голубые глаза напротив. – Пусть блюдо с письмом пока постоит у вас, туда хотя бы дети не доберутся. Я вызову Эллиса.
Пол немного шатался под ногами. И далеко я не ушла: покинуть столовую Клэр мне не позволил.
– Постойте, Виржиния, – произнёс он словно бы с неохотой. – Если мисс Дилейни шлёт что-то безупречно узнаваемое, вроде локона, значит, она пытается убедить вас в том, что Маноле у неё. Если она так старается, то на самом деле его уже нет. Он либо сбежал, либо мёртв.
Я замерла.
– А волосы?
Клэр насмешливо закатил глаза:
– Вы же не полагаете, что достать угольно-чёрную прядь немного вьющихся волос так сложно? И, да, кстати, если мисс Дилейни торопится – наверняка кто-то сел ей на хвост. Или вот-вот сядет.
Мне вспомнилось решительное выражение лица Эллиса и спокойное обещание победы в глазах маркиза Рокпорта.
– Не «кто-то», дядя. Их двое.
Он усмехнулся, обнажив ровные белые зубы:
– Трое, дорогая племянница.
За беспокойным утром последовал мучительный день. Из-за всех волнений навалилась головная боль. Я ходила точно с котлом кипятка на макушке, боясь лишний раз пошевелить шеей или наклониться. Дядя сперва посоветовал остаться дома, в тишине и покое, но уже через полчаса постучал в мой кабинет и, скрепя сердце, рекомендовал всё же выбраться в кофейню и показаться в обществе:
– Следует иногда переступать через дурное самочувствие во имя репутации.
– Вы хотите сказать, во имя редкой возможности щёлкнуть по носу пакостника и показать, что его усилия бесплодны?
– Ах, юная племянница начинает проявлять несвойственный женщинам ум. Неужели сказывается кровь Черри? – закатил он глаза. – Но без сопровождения отпускать вас рано, ведь леди так легкомысленны. Сплошные кружева и сладости в голове…
– О, сладости! – опомнилась я, не обратив внимания на привычные уже шпильки в свой адрес. – Едва не забыла. Надо продлить контракт с пекарней на поставку пирогов и включить дополнительным пунктом сырную и ягодную начинку. Тогда получится на простых блюдах сэкономить время для миссис Хат, и она сможет полностью сосредоточиться на сложных десертах, а заодно уделить время обучению Мадлен… Почему вы так смотрите?
Но Клэр ответить не удосужился. Сперва у него появилось такое выражение лица, словно он вот-вот чихнёт. А затем дядя и вовсе отвернулся, вцепившись бледными пальцами в собственный шейный платок, и вяло махнул свободной рукой, точно прислугу отсылая. Я пожала плечами и вызвала Юджинию, чтобы надиктовать ей несколько писем и отправить для проработки мистеру Спенсеру. К счастью, грозного баронета Черри она уже не боялась, а потому даже в его присутствии работала, как обычно – ловко и быстро.
Так или иначе, но из-за головной боли расписание немного сдвинулось, и в кофейню мы прибыли после обеда. Погода оставалась такой же отвратительной, как с утра, потому гостей было немного. Дядя сперва некоторое время наблюдал за ними из полутьмы коридора между залом и кухней, затем что-то решил для себя и настоятельно потребовал представить его местному обществу. Я согласилась, не без трепета в душе. Но Клэр, к немалому моему удивлению, держался так непринуждённо и мило, что даже миссис Скаровски изволила посмеяться над его весьма рискованной шуткой о безголовых барышнях и ранимых поэтах.
Это одновременно и пробуждало гордость за обаятельного родственника, и чувство обиды… но вот почему?
– Видимо, и на вас ненастье повлияло, леди Виржиния, – ворчливо заметил Георг, когда я, окончательно запутавшись в ощущениях, ненадолго сбежала на кухню.
– Не совсем… – покачала я головой и вдруг добавила, поддавшись порыву: – Скажите, вы видели сегодня сэра Клэра Черри? Он такой… вежливый! – последнее слово прозвучало как-то жалобно.
«Дзынь!» – звякнула крышечка, и в порцию роскошного горячего шоколада для продрогшей леди Корнуэлл вместо щепотки жгучего перца просыпалась целая горка.
– О, да. Имел удовольствие наблюдать, – невозмутимо ответил кофейный мастер и вылил испорченный напиток в раковину, а затем потянулся за чистой чашкой.
– Удовольствие? – вырвалось у меня ещё жалобнее, чем прежде. Георг хмуро оглянулся, но почти сразу сухие губы его тронула улыбка:
– Надо же, какое необычное зрелище. Леди Виржиния, вы ревнуете дядю к гостям. С ними он настоящий джентльмен, а дома – что тот жгучий перец. Верно?
Я мысленно повторила то, о чём думала в последние минуты, вспомнила, что чувствовала… и ужаснулась:
– Не может быть!
Он неторопливо смешал специи и шоколадный порошок в нужных пропорциях, залил горячим молоком, размешал специальной пружинкой и поставил на огонь. Мрачное обычно лицо разгладилось и посветлело.
– В последний год вы словно ожили. Точнее, стали позволять себе чувствовать. Хорошее или плохое – неважно, главное, что настоящее. У вас глаза стали как у леди Милдред. А что до сэра Клэра Черри, то мне он не нравится, честно говоря. Терпеть не могу таких слащавых. Видят Небеса, Малкольм Хат, покойник, таким же был. И что в нём Рози нашла… – и речь его перешла в еле слышное бурчание под нос.
Я промолчала, не зная, что ответить, а затем на кухню вернулась Мэдди, чтобы доложить о новых заказах, и Георг отвлёкся. Стало немного не по себе. Впервые сравнение с бабушкой показалось мне отнюдь не желанным комплиментом, а чем-то вроде элемента ностальгии, тоской даже не по далёким временам, но словно бы по давно оставленной родине. И я отнюдь не хотела быть её частью.
