Взгляды огнем опрокинулись на Стефана. Тот только кивнул.
Крик ужаса прокатился и мигом стих, когда характерник ударил саблей по ближайшей комоде и превратил какую-то вазу в кучу обломков.
– Слушайте внимательно, – продолжил Северин. — Сюда следует отряд рыцарей Серого Ордена. Пока они не прибудут, все останутся в этом зале. Без всяких исключений! И не стоит смотреть так, будто вы не понимаете, о чем идет речь. Вы прекрасно знаете, что должно было случиться этой ночью!
В нем вдруг поднялась бешеная ярость на эту толпу, эту послушную отару молчаливых овец.
– Все вы знали об этом! Знали и молчали. За вашими спинами охотились на людей! А вы делали вид, что ничего не происходит. Засыпали, чтобы не слышны трубы охотников и выстрелы в лесу. Отводили глаза от дубравы перед охотничьим домом. Пусть пан шалит! Он ведь человек добрый, платит исправно и всегда отпускает на праздники к родным. Пусть охотится, каждому нужно как-то развлекаться. Тем более характерники не люди, не так ли? – Северин указал на черед. — Выкрести, оборотень, с нами так и нужно. Таких не жалко!
Какая-то женщина разрыдалась. Перед глазами Чернововка стояла белая, как мел, голова Вишняка.
— Годами вы молча видели, как растет дубрава. Те, кто добровольно принял проклятие, чтобы защищать вас и ваших детей, умирали, не успев дожить до двадцати лет... Ради извращенного развлечения вашего господина. А вы жили дальше. Не идти же по таким пустякам из теплого места! Это не ваше дело, не ваш страх, не ваша смерть.
Ярость угасла так же внезапно, как вспыхнула. Северину расхотелось что-нибудь говорить. Он презирал этих людей. Чернововк помолчал и спросил:
- Так кто из нас оборотень?
Он повернулся к братьям и уселся спиной к молчаливому собранию.
— Говорил, как есаула! Я чуть слезу не пустил, – сказал Игнат, садясь рядом. — Но полезли сами сопляки. Простудился, курва... И плечо от проклятого серебра разболелось.
– Тебе следует промыть рану, потому что зажжется, – заметил Филипп. — Малышу тоже, потому что его бок пышет. Может начаться нагноение.
Шляхтич скривился, бросил взгляд на страшную рану, похожую на черный ожог, и кивнул.
— Нас это тоже касается, Щезник, потому что ты хромаешь все сильнее, — добавил Олефир. — Мышца пробила насквозь.
Он на минуту забыл о ноге. Боль стала такой же привычной, как и корка грязи на лице.
– Займемся. И Стефана допросим, — он кивнул на мажордома неподалеку, который торчал между шайкой и работниками.
— Назначенцев не будем ждать? – спросил Ярема.
– Они с ним отдельно поговорят. А я хочу ответов сейчас.
- Подождите, я принесу сумку с лекарством, - сказал Филипп. - Мало, дай ключи.
Люди осторожно смотрели, как он покидает зал и закрывает за собой дверь. Северин ожидал протестов против заключения, но очевидно, что его речь так поразила их, что люди расселись в другой половине зала и только вели тихие разговоры.
Когда Олефир вернулся, характерники разобрали белые платки и лекарственные мази, а Яровой махнул рукой к мажордому. Он подошел и легко поклонился.
– Чем могу помочь?
– Расскажи, откуда Борцеховский брал характерников для игрушек, – сказал Северин.
— Я... не уверен, что...
— Не выкарабкивайся, дрянь! Выкладывай все, что знаешь, - Игнат начал промывать свою рану, от чего его настроение существенно ухудшилось.
Стефан дернул уголком рта.
— Предупреждаю, что я никогда не участвовал в охотах...
– И почему это? – перебил Игнат. — Высокие, курва, принципы?
– Больная спина, – объяснил управляющий.
– Она спасла тебе жизнь, – заметил Северин. Ему не хотелось видеть проткнутое бедро при белом свете, но остаться без ноги не хотелось еще сильнее. – Это началось три года назад?
– Два года назад, – ответил мажордом. — К господину пришел неизвестный мужчина. У них был частный разговор, и через месяц состоялся первый обмен и, соответственно, первая... охота. Пану оно пришлось по душе, поэтому он приобрел еще трех... человек. И еще четырех в следующем году. В этом году он очень ожидал письма о новой... возможности. Письмо должно было прибыть вскоре.
— Значит, письма? — спросил Северин, пытаясь отвлечься от ужасной раны и не менее ужасной боли. – И что у них?
Игнат не выдержал лечения и громко выругался, чем наворошил всех пленников банкетного зала.
— В письме указывалось время и место встречи, — мажордом осторожно промокнул лоб носовым платком. — Работник с имения брал жалованье, садился на телегу и ехал. Встречались лицом к лицу в пустынной местности, обозначенной в письме цифрой... Цифры есть на карте в кабинете, всего их три.
– Продолжай.
— Перед обменом стороны обмениваются гроши. Проверка на своего-чужого.
— Фальшированными деньгами? – уточнил Филипп.
Он помогал Яреме, который разговора не слышал, потому что страшно скрежетал зубами, пока тавриец занимался его боком.
— Это сувенирный подарок на юбилей господина Борцеховского, — кивнул Стефан. — Было отчеканено пять монет с его гербом. Господин решил использовать их для дела: одна была при нем, вторая у меня, еще две у неизвестных продавцов, а последняя замкнута впрок в личном сейфе господина. Если визитщик показывал монету, ему можно было доверять.
– А когда ее показал наш командующий, – сказал Филипп. — Это получил пулю.
– Я не знаю подробностей вечера, – ответил Стефан. — После пира пан отослал меня, приказал отдыхать и прийти утром в охотничий дом.
— И ни словом не обмолвился о судьбе Даниила Щебетюка?
Мажордом снова побледнел.
— Этот вопрос отложили на утро... Господин был не уверен, что все обернется именно таким образом...
— Почему грош, а не таляр или дукач?
— Я считаю, что медь была выбрана из-за меньшей взятки чеканам за подделку денег, которой, де-юре, этот сувенир.
— Что происходит после обмена денег? — Северин перевел дух. Концентрация на разговоре помогала не реветь от боли в бедре.
- Обмен повозками. Затем каждый едет в свою сторону, один с огромным сундуком, а другой с деньгами.
— О какой сумме идет речь?
- Сто дукачей. Обязательно чистым золотом. Не банкнотами.
Игнат сплюнул прямо на пол. Стефан дернул уголком рта.
— Чтоб тебе жопу по шву разошлась! Сотня дукачей за голову характерника! Не врешь?
— Нет такой привычки, пан.
— Золотые мы ребята, братья! Сто дукачей, курва мать...
— Неужели никто из ваших посыльных не пытался исчезнуть с такой кучей денег? - спросил Филипп.
— Мы не отпускали их в путешествие в одиночку, всегда в сопровождении проверенной надежной охраны. Только обмен должен был проходить один на один, такое условие сделки. После этого отряд возвращался в поместье.
- Понятно, - Северин осторожно закрепил с обеих сторон пропитанные мазями ткани. — Видел ли ты пленников?
— Я не уверен, что...
– А я уверен, что можно.
Мажордом промок платком потного лба. Платок мало помогал, потому что был насквозь пропитан потом, но Стефан этого не замечал.
— Да, я видел… пленных. Но только издалека. Меня держали отдельно от всех охот... Это было дело между господином, охранниками и егерем.
- А парочка лакеев? - спросил Филипп.
– Они очень хотели присоединиться. Это был как бы закрытый элитный клуб внутри Яструбиного поместья. И вот господин наконец-то разрешил...
– Они присоединились вовремя, – фыркнул Бойко.
— Могу добавить, что все пленники, которых привозили, — спешно затараторил Стефан. - Были сами не свои. Вели себя так, словно потеряли разум.
Ватага озабоченно переглянулись. Савка...
— Вот вы, уважаемый и умный господин, не считали это дикостью? Не высказывались против? — перевязанный Ярема кипел яростью и выплеснул ее на Стефана. — Не пытались доказать, что покупать похищенных людей и охотиться за ними ради развлечения — плохо?
– Хороший слуга молча выполняет приказы господина, – ответил управляющий.
— Скройся из глаз моих, — Ярема стукнул ныряльщиком об пол так, что полетели каменные крошки.
