– Что? – Оболиус, почуяв тайну, выпучил глаза и вытянул шею.
– А то! Узнал я чародея, который этот конструкт сделал. Видел я его чародейскую печать. Гласус это, так-то!
– Тот самый, что в замке на горе сидит? Так он что, живой, что ли?
– Нет. Просто конструкт этот старый, и он пережил своего хозяина. Я, признаться, и не знал, что чародейские создания так долго жить могут. Хотя… Он же на ауру волка завязан, а не сам по себе.
– А зачем ллэр Гласус его сделал? И неужто его не наказали бы власти, узнав, что он королевского волка в лес выпустил?
Толлеус не ответил, лишь пожал плечами. Все-таки многие законы и правила этой страны оставались для него загадкой.
Как и прогнозировал искусник, охотник очнулся сам собой. Он не возмущался и не пытался вырваться, вел себя смирно и пытался понять, что происходит.
– Что со мной? – наконец глухо спросил он, хотя было видно, что привлекать внимание к своей персоне мужику не хочется. Однако внезапный паралич пугал сильнее: он ведь не видел удерживающих его искусных нитей.
– А что помнишь? – с любопытством спросил старик.
Его трость больше не светилась, сам он сидел на земле, задавал вопросы своим обычным старческим голосом, но Рез прекрасно понял, кто тут главный, поэтому поспешил ответить:
– Что шкуру пошел снимать, как вы велели. А потом ничего не помню.
– Ничего не помнит! – удовлетворенно повторил Толлеус.
– Учитель! – влез в разговор Оболиус. – Если мы его развяжем, он ведь может опять «того»!
– А вот сейчас и проверим! – азартно воскликнул старик и вмиг распустил путы на пленнике.
Охотник почувствовал свободу, осторожно встал, озираясь в поисках своего ножа.
– Как будто все хорошо, – напряженно произнес парень, не сводя настороженного взгляда с мужчины.
– Точно! Значит, работает! – обрадовался учитель и тоже стал подниматься с земли.
– Что работает? – не понял помощник.
– Бестолочь! – разозлился искусник, но расстояние было слишком велико, чтобы привычно ткнуть тростью нерадивого ученика, – Оболиус уже наловчился на подсознательном уровне держать дистанцию. Пришлось старику развивать мысль без обычного стимула мозговой активности: – Вечно не думаешь, вечно смотришь не туда, куда надо! На волка посмотри. Я ему глаза закрыл. Подумай, как бы ты сделал, чтобы это все работало? Я вот не поленился. Конструкт и так сложный, его бы упростить. А как? Раз он на звере ездит, а не сам по себе, то двигаться и о еде думать ему не нужно. Как проклятие или аурный слепок для управления големами. Ему даже свои органы чувств не нужны, потому что можно подключиться к волчьим. Вопрос: к каким? Я полагаю, конструкт этот по зрительным образам ориентируется. У хищников оба глаза вперед смотрят, в одной точке фокусируются. И получается длина и направление для воздействия. Со слуха так четко место не определишь. Там все работает, как наше поисковое плетение. Не та точность.
– А может, запах? У волков-то носы вон какие, по следам добычу находят!
Старик пожевал губами:
– Как нос работает, я не знаю. И чародей, мне кажется, тоже. А понимание ему нужно, чтобы работу наладить как следует. И еще запах от ветра зависит… Но не исключаю, что конструкт может не с органов чувств информацию получать, а сразу из головы – итоговый результат, тогда и глаза, и уши, и нос работают. А что, если… – Тут бормотание искусника стало глуше, и он заспорил сам с собой.
Рез, для которого это было в диковинку, опасливо покосился на кордосца и отступил на шаг.
В этот раз рассуждения старика закончились непривычно быстро. Он замолчал, ухмыльнулся и изрек:
– Уговорил!
– Кто? Что? – растерялся Оболиус.
– Сперва попрощаемся с нашим гостем, незачем держать человека. – Повернувшись к охотнику, искусник добавил: – Ступай с миром, но не вздумай еще раз подслушивать или следить за нами. Не твоего ума тут дело!
Дважды повторять не пришлось: Рез, даже не попрощавшись, буквально растворился среди деревьев.
Дождавшись, когда он покинет зону сигнальной сети, Толлеус объявил:
– Возьмем волка с собой. Надо поэкспериментировать, поизучать, раз такая возможность подворачивается. Теперь ты за него отвечаешь. Подумай пока, как ты собираешься его кормить, как обеспечишь безопасность нашу и окружающих. И хорошо бы, чтобы никто об этом вообще не знал. Хватит с нас ненужного внимания и пересудов. Как дойдем до места, расскажешь, что придумал. И думай хорошо, потому что если ничего путного не найдешь, это будет мой и только мой зверь. Понял?
Это был первый раз, когда Оболиусу захотелось обнять старика.
Глава 5
Толлеус и Оболиус. Две головы лучше
Неделя промелькнула с такой скоростью, что в памяти практически не отложилась. Дважды старик ездил в Боротон, один раз отправлял Оболиуса. Обратно повозка всегда возвращалась нагруженная доверху. Скарб отвозили в новый дом, но этим практически дело и ограничивалось. Разве что искусную защиту в замке Толлеус по своему обыкновению сплел знатную. Не потому, что была большая необходимость, – все равно ведь еще не живут, – а скорее по привычке.
Рассуждая здраво, нужно было переезжать и обустраиваться на новом месте, тем более что это дело нескольких часов. Однако возникли некоторые сложности. И речь даже не о мелком ремонте, который требовалось выполнить в замке. Элементарно не удавалось найти мужиков, которые согласились бы затащить вещи в комнаты. Все имущество до сих пор лежало под открытым небом во дворике, где старик с учеником сгрузили его с повозки. Конечно, защиту от дождя Толлеус поставил, но такое решение исключительно от безысходности, а не из-за пижонства. Искусство все-таки не для этого.
Также требовалось найти экономку, которая заведовала бы уборкой, закупкой продуктов и кашеварила. Кордосец кинул клич в деревне и пообещал добровольцу сперва одну, после две, а под конец сразу три медные монеты в день, но желающих на такое заманчивое предложение почему-то не нашлось. Сказывалась репутация замка. Прося, служанка прежнего хозяина, отказалась наотрез, прочие женщины деревни прилежно брали с нее пример. Похоже, помимо баек и небылиц, их ничуть не меньше пугал сам искусник, который собрался жить в таком проклятом месте.
Пожалуй, лишь Финна без опаски относилась к кордосцу, но она была слишком стара, чтобы заниматься хозяйством. Вдобавок финансово она уже в этом не нуждалась.
Потратив в ожидании добровольцев два дня, Толлеус плюнул и скомандовал сборы. В конце концов, что-то можно навьючить на Оболиуса, не переломится, а крупные вещи старик перетащит Искусством. Даже раньше, в прошлой жизни, когда старик еще жил в Маркине, он не нанимал рабочих каждый раз, когда требовалось переставить стол или комод.
За провиантом придется гонять подростка. А потом что-нибудь придумается.
Парню, который сейчас же осознал ситуацию, идея не понравилась:
– А учиться когда, если я буду туда-сюда целый день мотаться?
Толлеус скорчил рожу, которая должна была символизировать понимающую улыбку, и возразил:
– Не переживай, болячки в деревне никуда не денутся, так что потренируешься. Опять-таки сверстники твои все здесь, не сидеть же тебе изгоем в замке. И ненадолго это… С некоторыми недугами ты ко мне отправляй. Побоятся-побоятся – да придут, никуда не денутся. Сперва до ворот, потом во двор. Мы еще им амулетик какой-нибудь давать будем, чтобы, значит, безопасно было находиться в чародейском доме. И им не так страшно, и без приглашения никто не полезет. А переезжать надо. Ты вон в деревню ездить не хочешь, а о том, что сейчас к стаду приходится мотаться, ты не подумал. Да еще волк этот твой…
Сказать по правде, с волком требовалось что-то решать. Пока что он сидел взаперти в персональном загоне во дворе замка, но это была полумера. К тому же его требовалось кормить – траву, подобно мохнаткам, зверь не ел.
Оболиус честно старался придумать достойное решение, впрочем, как и сам Толлеус, и даже были кое-какие мысли, но пока до реализации элементарно не доходили руки.
