В идеале хищника нужно было перевести на самообеспечение, а это означало, что придется дать ему свободу, если не полную, то хотя бы ограниченную. К тому же он должен быть доступен для экспериментов, причем именно в тот момент, когда появится такое желание. Также следовало раз и навсегда прекратить вакханалию, которую призван был устроить конструкт, контролирующий животное. Но сделать это требовалось как-то так, чтобы аурный слепок чародея не пострадал. О безопасности самого волка, особенно с учетом всяких охотников, бегающих по лесам и жаждущих заработать ценный трофей, также надо позаботиться. И чтобы люди не судачили лишний раз. И много еще всего… Одним словом, забот с новым подопечным полно, и это ровно в тот момент, когда других дел по горло.
Поскольку больше пререканий не последовало, сборы начались. Нехитрый скарб, которым искусники пользовались во время долгого путешествия по Оробосу, лежал кучей в конюшне. Погрузить его в повозку удалось достаточно быстро. Осматриваясь напоследок, Толлеус в истинном зрении углядел в дальнем углу какое-то свечение и, подойдя поближе, обнаружил давешнюю поделку Оболиуса – сплетенную из искусных нитей палку, а точнее, каркас.
Парень, который был тут же и видел это, выругался одними губами. То, чего он опасался, случилось, причем исключительно по причине собственной безалаберности. Кордосец, который заметил эту реакцию, отреагировал по-своему.
– Не бойся, не сломаю, – пообещал он, примеривая находку на манер посоха. Потом снова поднес к глазам. – И что это такое ты пытался изобразить?
– Лапу для Паука, – насупленно буркнул подросток.
– Долго плел?
– Долго.
Толлеус снова перехватил поделку, точно посох, постучал по полу.
– И почему не показал? – задумчиво спросил он.
– Потому что не получилось! – Было видно, что продолжать разговор парню совершенно не хочется. – Учитель, поехали. Лошадь уже заждалась! – предпринял он попытку вернуть старика в хлопоты запланированного переезда.
Но искусник продолжал стоять, словно статуя, пребывая в глубокой задумчивости. И длилось это четверть часа, прежде чем он наконец тряхнул головой и, отбросив в сторону искусный каркас для лапы, с укором произнес:
– Зря не показал. Подумаешь, не получилось. У тебя-то, может, и нет, так у других – да. Идея-то недурна!
Повозку вышла провожать половина деревни. Люди просто молча стояли вдоль дороги до самых огородов, точно хотели лично засвидетельствовать это эпохальное событие, чтобы потом рассказывать о нем своим детям и внукам. Старик же, погруженный в свои мысли, даже не заметил этого.
Оболиус, привычно направляя лошадь в сторону замка, по молчанию учителя сообразил, что тот пребывает в мире Искусства, но в этот раз не придал этому значения. Его больше занимали воспоминания о том, как Маряша стояла рядом со своей матерью и смотрела ему вслед. По крайней мере хотелось думать, что именно ему.
Поэтому, когда Толлеус ближе к середине пути очнулся и, откашлявшись, предложил «взглянуть», для него ровная палка из искусных нитей в руках учителя стала полной неожиданностью.
Старик, довольный произведенным эффектом, приосанился и голосом, которым он обычно цитировал своих учителей из далекой Кордосской академии, начал очередную лекцию:
– Вы, молодой человек, – Оболиус уже привык и не отреагировал на такое обращение, хотя поначалу очень смущался, – в своих изысканиях постоянно упускаете из виду тот факт, что свойства плетения суть величина непостоянная. Тем самым вы, уважаемый, загоняете себя в вами же лично созданные рамки.
В этот раз кордосец явно переборщил с умными словами и понял это по лицу парня, который напряженно силился понять то, что сказал учитель. Поэтому, кашлянув еще раз, пояснил более простым языком:
– Ты для своих нитей сразу задаешь конечные параметры. Да, в результате они должны быть именно такими, но на этапе формирования с ними в таком виде работать неудобно. Можно заранее заложить разовое преобразование одного типа нити в другой. Это, конечно, сложнее при создании такой нити, зато на этапе вязания ты можешь значительно облегчить свой труд. Смотри: делаешь нить, которая может склеиваться сама с собой, и тебе уже не нужно вручную создавать узелки в точках пересечения. При этом такая нить может как угодно гнуться. А потом меняй свойства – и вот она уже в новых местах слипаться не будет и стала жесткой. Сейчас я просто взял и намотал нить на свою трость, используя в качестве формы, а потом, изменив свойства, снял. Раз – и у меня готовый цилиндр из искусных нитей!
Оболиус все так же молчал, внимая учителю и начисто забыв о своих обязанностях возницы. Старик же, распаляясь все больше, воодушевленно продолжил:
– И таким образом можно создать любую форму. Понимаешь, любую! Вечная проблема – сформировать объект, отличный от сферы. Даже простая стенка – это прорва времени и расчеты, расчеты… А если нужно что-то похитрее, то реализовать безумно сложно. И все равно будут погрешности. А если плести нитью, как сейчас, – элементарно. Была бы основа, на которую можно намотать нить. Причем достаточно сделать всего один раз. Дальше можно с помощью плетения контроля просканировать и воспроизвести ее со всеми свойствами и изгибами. Понимаешь? Нет? Если много нитей навязано, то такое провернуть практически невозможно – для каждой нити требуется свое отдельное плетение контроля. А тут нить одна, хоть и длинная. Пусть не мгновенно получится, но секунда-две – и будет копия…
– Да смотри же, смотри! – И Толлеус, как и обещал, на самом деле создал второй цилиндр. – Это же так легко и просто. Почему никто раньше не додумался? Взять нить и намотать, как на веретено. Или даже пореже, как каркас из лозы для корзины. Нет, ты не понимаешь! Не понимаешь всей грандиозности такого подхода. И я не понимаю всего, только чуть-чуть… Но даже это… Ух!
Толлеус, который разошелся до того, что кричал, вскочив на ноги и рискуя вывалиться за борт, рухнул на лавку и зашелся в кашле, успокаиваемый проснувшимся жилетом.
Оболиус, немного обалдевший от поведения обычно спокойного Толлеуса, хмыкнул и внес свою лепту:
– Если свойства нити можно менять, то даже без основы для намотки легко обойтись. Нужно сделать амулет, испускающий нить, которая застывает почти сразу. Тогда можно будет водить им в воздухе, точно художник кисточкой по холсту, и рисовать нужную форму. Хотя, наверное, неаккуратно получится, если рука дрогнет…
Так, за разговорами, доехали до нового дома. Лошадь прекрасно выучила дорогу и справилась без лишних понуканий.
Часть седьмая
Хозяин замка
Глава 1
Снежок. Новая жизнь
Неделю спустя, в окрестностях замка
Запах близкой добычи заставил ноздри затрепетать, а слюна от предвкушения сама собой наполнила зубастую пасть. Лось!
В споре с волком один на один у крупного сохатого преимущество, но это лишь когда речь идет об обычном сером хищнике. Большой белый зверь легко справлялся с любым соперником. Но и съедал немало: четверть туши в один присест. При этом найти подходящее животное было гораздо труднее. Привычная любому волку мелочь в виде мышей, лягушек и птиц не могла удовлетворить аппетит такого хищника. Поэтому случаи, когда приходилось голодать по нескольку дней, были весьма часты.
Белый волк, в отличие от диких собратьев, не стремился встать во главе стаи. Контролировал и приказывал – да, но при этом оставался одиночкой. С другой стороны, это было оправдано – все плюсы от стаи на охоте перекрывались размером зверя: зачем дружно загонять добычу, окружать, если длина лап, сила и выносливость позволяет просто встать на след любого, догнать и одолеть?
Внезапно волка словно накрыло черным куполом, лишь треть которого оставалась прозрачной и позволяла видеть. К несчастью, с лосем придется распрощаться: хищник уже знал, что за беда приключилась. Люди таким образом зовут его к себе. Нужно бежать в ту сторону, где обзор сохранился, и выйдешь точно к их логову. Как будто он сам не способен найти это место! Однако ослушаться и идти более удобной дорогой нельзя: если отклониться от курса, по всему телу пройдет колючая волна боли. Если остаться на месте, будет то же самое. Впрочем, наказание следовало не мгновенно, и сектор обзора у сферы был достаточным, чтобы обойти случайное препятствие.
