В гостевом зале, предназначенном как раз для трапез и рассчитанном на большое число гостей, сидеть вдвоем было неуютно. Вдобавок пришлось бы носить крынки-тарелки туда-сюда. Поэтому по привычке расположились прямо на кухне за разделочным столом, по-быстрому разогрев Искусством жареного молочного поросенка, которого привез парень.
В подобных замках на кухне, расположенной рядом с кладовыми, всегда полно крыс, но поскольку запасов продовольствия здесь не было уже давно, серые вредители тоже покинули эту обитель и никто не шебуршал в углах. Когда-то тут всем заправляла Прося, и ее рука все еще чувствовалась. На окне висит нарядная шторка, миски, кастрюли, горшки аккуратно выстроились у стен. Можно сказать, тут было даже уютнее, чем в спальне Толлеуса.
Не дожидаясь вопросов, Оболиус начал свой рассказ, зачастую вещая с набитым ртом, потому что откусывать он не забывал:
– Я ведь, учитель, не сразу пошел искать местного голову, как вы велели. А сперва решил поболтать с ребятами. По-свойски. Потому что были у меня предчувствия. Ага. И подтвердились!
Старик молчал, прихлебывая из глиняной кружки и неторопливо орудуя своей чудо-ложкой.
Ученик тем временем продолжал:
– Так вот. Копытовцы прекрасно знают пугалку про наш дом и про ллэра Гласуса. И про волков знают, хотя самим зверье досаждало не в пример меньше. Поэтому мест этих тоже боятся. Может, даже поболее, потому что слухи у них там гуляют, будто бы чародей по ночам бродит и детей из домов крадет… И про вас, учитель, да и про меня тоже, уже болтают. И хорошо, что в них мы на себя не похожи, не то встретили бы меня по-другому. В лучшем случае просто с криками разбежались. Вот вы, например, дом у Финны спалили, осерчав за что-то. А в Боротоне даже убили кого-то. А я… – Парень скривился. – О моей маме совсем плохо отзывались. И без вас там тоже не обошлось. Так что не найти нам в соседних деревнях работников. Потому что все долбят одно: и место плохое, и наниматели. Я сперва думал, что если пригрозить не лечить, то придут работать, никуда не денутся. С Копыт ведь тоже уже приезжали пару раз. Но сейчас вижу – не согласятся. – Олитонец по-взрослому махнул рукой. Вздохнул: – Да только это еще не все. Я кое-что другое разузнал, неприятное.
Толлеус все так же молчал, но повернул голову к подростку и пристально посмотрел, выражая интерес. Оболиус выдержал театральную паузу, в течение которой неторопливо отхлебнул прямо из кувшина, и, удовлетворенный вниманием, продолжал:
– Староста Лысовки ездил туда. Подбивал мужиков не то с вилами на нас пойти, не то в наш замок ночью залезть. Или и то и другое, но в разное время – тут не разобрался. Только не получилось у него никого соблазнить великими богатствами – перестарался, пока болтал, какой вы ужасный. А еще…
Внезапно подросток подскочил, опрокинув крынку, вытянулся неестественно прямо, повернулся к старику, блеснув выпученными глазами, и стал пускать в искусника конструкты один за другим.
Толлеус не успел ничего сделать. От неожиданности он выронил кружку и облился кипятком. Благо искусная защита, которая не была даже протестирована на чародейское нападение, сработала как надо, включившись вовремя и обездвижив конструкты, а плетение высасывания маны стало быстро опустошать их.
Вслед за конструктами в старика полетела кость со стола, а за ней и тарелка. На эти снаряды защита, настроенная на более высокие скорости, не отреагировала, поэтому они беспрепятственно проникли в искусный пузырь. Правда, кость не попала в цель, а тарелка ударилась о каркас жилета и разбилась, не причинив вреда.
Очнувшись, Толлеус принялся пеленать сбрендившего ученика нитями, но тот одним махом разорвал весь кокон и ударил аурным отростком, точно плетью.
На такую атаку защита вообще не была рассчитана. К счастью, не настолько хороша была аура у подростка, чтобы причинить серьезный вред. Все же искусник вскрикнул и болезненно скривился.
Когда кордосца в Широтоне поймали соотечественники, а потом освободил Никос, он провел целый вечер в раздумьях, как будет отбиваться в случае нападения. Тут-то и пригодились те заготовки.
Сперва яркая вспышка за спиной старика, который предусмотрительно закрыл глаза, ослепила Оболиуса. Коварное тюремное плетение уже принялось высасывать из беззащитного парня ману, а колючая волна по ауре заставила его упасть в корчах на пол. В завершение олитонец оказался запечатан внутри искусного пузыря с настройкой на минимальную скорость. Практически стандартное плетение, но в таком варианте передвигаться с ним не было никакой возможности, потому что смещение любого предмета, включая пол, расценивается как нападение. И развеять боевую вязь надо умудриться – она как раз рассчитана на то, чтобы не поддаваться подобному вмешательству.
Активировав дополнительную сферу вокруг себя, Толлеус наконец перевел дух, вглядываясь в лицо ученика, готовясь к неожиданностям, перебирая более серьезные плетения из подарка Никоса на случай, если домашних заготовок окажется недостаточно.
Судорога уже прошла, и теперь пацан пытался сесть, кривясь с каждым движением. Агрессии он пока не проявлял. Потом он принялся что-то говорить, но старик видел лишь беззвучно открывающийся рот – голос блокировался сферой. Отметив для себя на будущее задачу доработать этот момент, кордосец с оханьем поднялся, на всякий случай сместился в сторону выхода и вбок от Оболиуса, после чего снял пузырь.
Парень вздрогнул, когда сфера, в которую он был заключен, лопнула, и заверещал:
– Это не я! Это он! Он живой! Вселился в меня!
– Кто?! – рыкнул искусник, уже догадываясь, что скажет ученик.
– Гласус! Ллэр Гласус! Это правда. Пожалуйста, верьте мне! Я узнал его, он вселился в меня!
Толлеус вздохнул:
– Вот, кстати, и ответ на вопрос, могут ли чародеи пользоваться плетениями искусников, когда берут контроль над их телом. Не могут! Если бы ты напал на меня плетениями – не поверил бы, а так все сходится.
– Могут! – огорошил старика Оболиус. – Если бы он не полный контроль захватил, а просто внушил мне желание вас убить, то были бы мои знания и умения. А так он только своими мог пользоваться.
– Уверен?
– Вроде.
– Значит, не уверен. Но звучит логично. Все равно во всей это истории не понятно мне только одно…
– Что?
Искусник не ответил и скомандовал:
– Пошли!
Парень больше не задавал вопросов и послушно поднялся, опасливо сжавшись, ожидая указаний.
Толлеус задержался еще на мгновение, чтобы сбросить на пол мокрый плащ – свой постоянный наряд.
– Постираешь! – не поворачивая головы, распорядился он и, светясь в истинном зрении, точно праздничная ярмарка, тяжело потопал на третий этаж к кабинету чародея, жестом велев помощнику подниматься перед собой.
По пути он стал вещать, то ли для того, чтобы объяснить Оболиусу свои мысли, то ли просто по привычке разговаривая с альтер эго. Впрочем, обращался он все-таки к ученику:
– Ты не бойся. Первый идешь не потому, что я за твоей спиной прячусь, а на случай, если вдруг опять забалуешь. И защиту я на тебя повесил, хотя это все для перестраховки. Не понадобится. Нет у него сил сразу на второй раз. Вообще непонятно, как на один-то накопил. А ведь были уже намеки, были. Но я никак не думал, что призраки так долго могут существовать. И вдобавок чародействовать.
– Призраки? – пискнул помощник.
– Призраки, привидения, ага. Помнишь, как мы в первый раз в замок залезли? Летучие мыши тогда напала на тебя-волка. А потом это странное желание вернуть тело на место. И рассказ Проси о жгучем желании уйти и никогда не возвращаться.
Подниматься и одновременно рассказывать для Толлеуса оказалось слишком тяжело, поэтому на полдороги пришлось остановиться перевести дух. Около минуты тишину нарушало только пыхтение старика, держащегося за каменную стену. Потом маленькая процессия двинулась дальше.
– И комиссия боротонская. Похоже, Гласус сумел их потрепать. Мужик, что детей искал да так и умер тут. Может, дети тоже. Хорошо хоть местные еще лечиться не приходили и работники. Так бы нехорошо могло получиться. Им ведь на самом деле защитный амулет нужно выдавать!
