- Желудки? Настоящие? - удивился Филипп.
— Мне показалось, что да. Я долго их рассматривал, но когда попытался унести одного с собой, то он при переходе рассыпался в прах.
— Будь осторожен, Щезник, — сказал Филипп, повторив слова Кныша со вчера. — Там подстерегают скрытые опасности.
– Так же, как и здесь, брат. Так же, как здесь.
Характерники помолчали над могилой, каждый в своих раздумьях, вылили недопитую килиновку на землю и двинулись во дворец.
Через несколько дней почтальон привез в имение сообщение с датой и номером места встречи.
Глава 13
Брат Полынь разговаривал с лошадью по имени Семен, громогласным мужчиной с выражением лица настолько флегматичным, что походил на статую, а мажордом всячески пытался быть полезным.
— Семен работает в имении четыре года и провел обмены в этом году, — рассказывал Стефан. - Он знает указанное место встречи, знает процедуру обмена, а также известен стороне продавца в лицо, поэтому не вызовет никаких подозрений. Осмелюсь посоветовать его как лучшего кандидата.
— Прекрасно, — Самойло обратился к коневоду: — Виз должен быть готов завтра к югу.
– Завтра? Туда ехать два дня беременной кобылой. Что там делать еще трое суток?
— Да, завтра, — характерник вернулся к Стефану: — Нам нужно еды на неделю для десяти персон.
– Немедленно сообщу кухню, – поклонился управляющий.
– Слышите меня? Говорю, что мы рано приедем, - вмешался Семен. – Можно еще три дня подождать.
– Слышу, Семен. Лишние дни нам понадобятся, потому отправляемся завтра.
- Как прикажете, - не спорил коневод.
Кныш вышел из конюшен и чуть не врезался в Чернововку, который весь разговор простоял у входа.
- Подслушиваешь, брат? – спросил Кныш.
– Нет, – выпалил Северин. — То есть я слышал разговор, но нечаянно.
— Это называется подслушиванием. Какое у тебя дело?
— Хочу доложить, что мы успешно выполнили приказ по поводу отдыха и готовы идти дальше, — отчитывался Северин.
— Оно что, — Самойло едва улыбнулся. – А ваши ранения?
— Почти зажили. Это мелочи, — махнул рукой Северин, хотя нога все еще болела. — Брат Павлин гораздо важнее.
— Что ж, — кивнул Кныш после кратких раздумий. — У меня были сомнения, но если вы сами хотите, то готовьтесь в путь. Догони того усердного мажордома и скажи, пусть пищу готовят на четырнадцать персон.
- Будет исполнено!
Северин развернулся и готов был броситься вдогонку, как Самойло окликнул его.
- Еще одно, брат.
– Слушаю?
- Мои приказы выполнять безоговорочно. Ватаге так и перескажи, — интонации назначенного напомнили Игоря Чернововка. – Понятно?
- Полностью.
Филипп сидел на ступеньках, играл на варгане, Ярема закинул ноги на скамейку напротив, Игнат горечерева разлегся на перилах и смотрел на потолок. Благую весть о разрешении брата Полина встретили радостным шумом.
— Последнее чаепитие в беседке-засранке, — хлопнул в ладоши Игнат. – Как она мне опостылела. И дворец этот ненавижу!
— Трудно не согласиться, братец, — Ярема сосредоточенно вычищал ножом слой из трубки. — Очень неуютно ночевать в комнате, из которой вынесли тебя без сознания.
— Как думаешь, сколько людей понадобилось, чтобы побороть твой вес? – спросил Игнат.
- Не меньше трех.
Северин вспомнил, как колени прижимают грудь, давят из них воздух, а к лицу прижимается ядовитая ткань, и от воспоминания спиной пробежали сироты.
Филипп заиграл снова. Дрожащая мелодия неслась в небо, разлеталась над лабиринтом, растворялась в прохладном воздухе.
— Надо и дримбу купить, — решил Бойко. — Как плату за октябрь заберу, так и куплю.
— А добро, что ты с охотников собрал? - спросил Филипп, на мгновение оторвавшись.
— Это Орисе на ожерелье.
Над беседкой прошуршала небольшая серая ворона, сделала круг, залетела внутрь и уселась на стол, обведя компанию черными жемчужинами внимательных глаз.
- Вот нахал! Лети отсюда, – Ярема махнул рукой.
Ворона одарила шляхтича пренебрежительным взглядом, перевела глаза на Северина, каркнула и подпрыгнула к нему.
- Что-то принесло, - заметил Филипп.
Удивленный Северин снял небольшой кусок бумаги, завернутый вокруг птичьей лапы. Ворона крякнула второй раз, схватила со стола печень и улетела прочь.
- Воронья почта? — Игнат подскочил. - Как голубиная?
– Нет, – Ярема продул трубку. — Почтальонские птицы научены летать от здания к зданию. А эта прилетела именно к Щезнику. Видел? Только одна известная мне организация пользуется таким средством связи.
- Секретный клуб шляхтичей?
— Ковен, — ответил Ярема и забил очищенную трубку табаком с коноплей.
В послании чернели два коротких слова. Северин перечитал их несколько раз, покрутил заметку так и эдак, но больше в ней ничего не было.
— То есть такие птички могут найти кого угодно и где? — не унимался Игнат.
– Насколько мне известно – да, – Яровой осторожно прибил зелье большим пальцем.
- Малыш, ты же шляхтич, а не ведьмак, откуда тебе столько известно?
— У мамуньо широкого круга подруг, — ответил Ярема и разжег трубку.
— То есть, если их попросить относить мои письма конфетке напрямую, — глаза Гната уставились. — Чтобы Орися получала их лично, а не через ящик института...
— Ты баньки не таращи, потому что выпадут, — добавил шляхтич. — Сомневаюсь, что Ковен будет работать тебе за почтальонов.
— Вот ведьмы, — расстроился Игнат и перевел внимание на утихшего Чернововку. — Что там пишут, Щезник?
– Она просит прощения, – ответил Северин растерянно.
– Кто? — удивился Ярема. - Ведьма? К которой ты... Да ну!
— Наверное, ты прав, Эней, — сказал Чернововк. – Я ничего не понимаю в женщинах.
– Никто не понимает, – махнул рукой Игнат. — Ты сильно не расстраивайся, потому что все равно не поймешь. Слушай, если уж такая оказия, а можешь ее спросить, сможет ли она пересылать мои...
– Нет.
— Нехороший ты человек, брат, — покачал головой Игнат. — И зачем я тебя учу сабельного боя?
– Зачем она написала? Не понимаю, – Северин встал и копнул столбик беседки. — То тыквы даст, то прощения...
- Одно из двух: или ей плохо от того, как она повелась, или ей чего-то от тебя надо, - отозвался Филипп.
– Или все вместе, – добавил Ярема.
- Ты простишь? – поинтересовался Игнат.
- Не знаю, - ответил Чернововк. — За последние недели она прямо из головы выскочила. Я даже не упоминал ее.
- Да-да, - Гнат глубокомысленно накрутил селедку вокруг уха. - Так она тебе безразлична?
– Не знаю, – ответил Северин. – Пойду вещи соберу.
На самом деле он просто ушел от разговора.
Послание Лины вскочило, выбило из состояния мрачной готовности к худшему, и это раздражало. Какого черта она о нем вспомнила? Все, что Лина хотела сказать, было сказано, зачем месяц спустя извиняться? Что мешало сделать это тогда, когда оно имело значение? И что ему теперь с этим извинением делать?
Чернововк распихал вещи по саквам, после чего понял, что делать ему теперь нечего. Возвращаться в беседку не хотелось. Чтобы упустить время и уйти от лишних мыслей, он засел за давно нечитаемую монгольскую книжечку легенд. Захар не уставал утолить, что знание языка нужно постоянно питать, как костер подкармливают хворостом, иначе он сгорает и остается именно уголь. За книгой Северин уснул.
После завтрака в поместье прибыли два казначея — содержать дворец под контролем Ордена и подготовить документы в многочисленные учреждения с правильными формулировками произошедшего в имении инцидента.
Шаркань приветствовал хозяина счастливым ржанием. Северин заходил к нему каждый день с каким-нибудь гостином, но сегодня вместо еды держал упряжь и саквы, чему жеребец радовался неистово.
— Да-да, друг, — юноша успокаивающе погладил коня по холке. — Я тоже засиделся.
В ноге выстреливали боли, но постоянные перевязки и относительное спокойствие пошли на пользу: рана не кровила, не беспокоила при ходьбе, напоминала о себе только при определенных усилиях, например, когда он садился верхом.
