Но разумно ли было это делать рядом с посторонними?
Леди Абигейл и леди Клэймор, безусловно, оставались моими преданными подругами. Но именно что моими, а не детектива, а значит, не стоило открывать им слишком многое.
– …Танцевал Эллис, впрочем, недурно. Одно мне непонятно до сих пор: кого изображала его маска? – договорила я фразу и внезапно поймала себя на том, что рассказываю об одном из наших общих с детективом приключений. Причём о таком, о котором следовало бы умолчать – «Дети Красной Земли» и политические игры, право, не лучшая тема для светской беседы.
А всё потому, что Роджер задал несколько легкомысленных вопросов. Сперва о том, как я помогаю приюту, затем – с какими просьбами обращается ко мне Эллис и часто ли он сам оказывает услуги в ответ. С истории о безумном парикмахере, вошедшей уже в анналы высшего света, мы перешли к Финоле Дилейни, чья нескромная биография когда-то промелькнула на страницах едва ли не каждой бромлинской газеты. И вот я уже сама не заметила, как перешла к рассказу о бале на Сошествие – но, к счастью, быстро опомнилась.
Роджер, казалось бы, не заметил заминки:
– Аякаси? Какое странное слово, – нахмурил он брови. – Наверное, что-то никконское.
– Полагаю, что так, – согласилась я легко. – Эллис, если мне не изменяет память, упоминал о чём-то подобном. И, к слову, не могу удержаться от вопроса, хотя и боюсь показаться бестактной, – заговорщически понизила я голос. – Он ведь снова занимается каким-то расследованием в вашем доме? Признаюсь откровенно, меня сюда привело не только желание познакомиться с миссис Шелли, о которой столько рассказывала миссис Прюн, но и любопытство. Мне уже приходилось слышать вашу фамилию на днях…
– Эллис упоминал обо мне? – просиял Роджер и вдруг хитро сощурился: – А вы куда более авантюрная особа, чем я поначалу думал. Прослышали о расследовании и явились сюда, чтобы узнать историю целиком?
«Авантюрная особа» – тяжёлое оскорбление для леди. Видят Небеса, я, вероятно, не всегда веду скромно и тихо, как предписывает этикет, но мне хотелось бы думать о своих поступках как о проявлении смелости, чем-то сродни путешествию леди Милдред. Не как о легкомысленной авантюре, нет!
Виду я, однако, не подала.
– Не могу отрицать, – улыбнулась я. Он непонятливо моргнул, вероятно, чувствуя, что отношение моё немного изменилось, но не понимая, почему. – И была бы очень благодарна, если бы вы немного приоткрыли завесу тайны. Эллис, думаю, иногда нарочно разжигает чужое любопытство, а затем исчезает.
Вероятно, Роджер был гораздо более проницателен, чем другие, но всё же оставался мужчиной. Я, очевидно, вызывала у него особенный интерес – во многом из-за нашей с детективом дружбы. И потому желание завоевать моё расположение взяло верх над подозрениями, если таковые вообще имелись.
– Джудит Миллз, горничная, – произнёс он, бросив искоса взгляд на доску для «Змей и лестниц». Миссис Прюн как раз первой завершила партию; маленькая коричневая фишка в гордом одиночестве красовалась на финишной черте. Абигейл, чей выкрашенный в чёрный цвет кругляшок снова откатился на несколько шагов назад, разочарованно всплеснула руками. – Она умерла несколько дней назад. Как вы понимаете, не от болезни. Я уже упоминал, что её убили? Конечно же, конечно же… Кто-то нанёс ей жестокий удар в комнате, запертой изнутри, а затем исчез. Запасной ключ был только у меня, в сейфе, вместе с револьвером. Револьвер, кстати, тоже нашли в той комнате, представьте, – добавил он беспечно. – А я отнюдь не весь вечер провёл за книгой с матушкой и с мисс Грунинг. Получается, что Эллис должен меня арестовать.
– Но вы ведь не убивали мисс Миллз? – спросила я чуть громче, чем следовало. Миссис Прюн заинтересованно обернулась.
– Не знаю, – весело ответил Роджер – и, насколько мне подсказывало чутьё, предельно честно. – Матушка страдает провалами в памяти. У меня вполне может быть тот же самый недуг.
Мне стало неловко. К счастью, миссис Прюн заметила это и ненавязчиво присоединилась к беседе. Обсуждать Эллиса, конечно, сделалось невозможно, зато и от напряжённой, тяжёлой атмосферы не осталось и следа. Леди закончили партию в «Змеи и лестницы»; мисс Шелли была мила и очаровательна, просто безупречная хозяйка дома – но постепенно и она начала уставать. А вскоре к Роджеру подошла мисс Грунинг и прошептала что-то. Я сумела расслышать лишь обрывки фраз: «с двумя гусями», «опять осмотреть ту комнату», «вас просят».
После этого лицо его приняло обеспокоенное выражение. Он извинился и вышел; вскоре вернулся, но потом опять покинул гостиную, разрываясь между нами, гостьями, и кем-то ещё. С верхних этажей доносился непонятный шум.
Леди Эрлтон обменялась многозначительными взглядами с леди Абигейл; да мне и самой стало ясно, что визит подходит к концу.
Улучив момент, Роджер отослал мать вместе с Эсме Грунинг и проводил нас. По его словам, экипаж и оба автомобиля уже ожидали у крыльца. Однако до холла я так и не дошла: на лестнице меня похитили самым что ни есть нахальным образом:
– А, леди Виржиния! Какая неожиданность – встретить вас здесь! – послышался знакомый голос. – А вы, Роджер, идите дальше. Я верну вам это сокровище через пару минут.
Хозяин дома, вместо того чтобы броситься на защиту благородной гостьи, расцвёл полной обожания улыбкой и ретировался, оставляя меня на растерзание Эллису – вероятно, голодному, а потому весьма и весьма сердитому.
– О, рада вас видеть! – прощебетала я, стараясь не обращать внимания на угрюмый взгляд детектива.
– Жаль, что это не взаимно. Что вы здесь делаете? Шпионите там, где я просил не вмешиваться? – нелюбезно поинтересовался Эллис.
Мне стало ясно, что чистая правда сейчас – не лучший выход. Но и ложь тоже; а значит, наступило время для дипломатии.
– Леди Эрлтон упомянула о том, что миссис Прюн… вы ведь знаете миссис Прюн? Она вдова того самого доктора Прюна, который основал Гэмпширскую больницу. А её брат, к счастью, ныне здравствующий – не кто иной, как настоятель монастыря святого Игнасиуса. Миссис Прюн – очень уважаемая особа, и знакомство с нею – честь… Так вот, миссис Прюн часто навещала дочь одной своей подруги и была обеспокоена тем, что эта женщина исключительных душевных качеств оказалась лишена подобающего общества. Когда леди Эрлтон упомянула фамилию Шелли, признаюсь, я думала о том, что это может быть именно то семейство, о котором вы говорили, – честно ответила я. Действительно, леди Эрлтон ведь не утверждала, что миссис Шелли – именно та, кого я ищу. Мы даже не могли сойтись в том, как зовут Шелли-младшего и чем он занимается. – Из-за маркиза я теперь выезжаю редко. И совершенно невозможно было удержаться от визита!
Вот так – ни слова лжи, но и ни намёка на истинные мотивы.
Эллис, похоже, поверил и немного смягчился. Мне стало стыдно, но совсем ненадолго: он ведь первый вовлёк меня в расследование, а затем отослал, точно провинившегося ребёнка, с глаз долой.
– Как говорила моя сестрица Мелани, Бромли – меньше иной деревни. Удивительно, что вы раньше не встретились с этим примечательным семейством, – примирительно произнёс он, и муки совести, утихшие было, усилились. – Простите, Виржиния. Я уже который день в мыле, как лошадь. И, боюсь, мне скоро везде начнут мерещиться заговоры.
– Так приходите на чашку кофе и облегчите душу, – предложила я. Глаза детектива оживлённо заблестели. – А семья действительно примечательная. Они мне понравились, миссис Шелли – премилая особа, только одно смущает… Вы обратили внимание на их горничную, мисс Грунинг?
– О, да, – развеселился Эллис. – Живое подтверждение глупых суеверий о свирепстве рыжих. Характерец тот ещё. Ревнива до крайности, влюблена в беднягу Роджера, а бедную миссис Шелли боится и ненавидит одновременно. Вы знаете, что в прошлом году миссис Шелли случайно ей обварила руки? Зачем-то пошла на кухню и там опрокинула кастрюлю на мисс Грунинг.
Я не смогла сдержать удивлённого восклицания.
