Приглядевшись, я понял, что это вовсе не пятно, а четыре ямочки. И провалиться мне на этом месте, если это не был отпечаток костяшек моих пальцев!
Я прикоснулся рукой к тому месту и тут же одернул ее. Твердая серебристая оболочка шара стала жидкой, похожей на ртуть. Я был так поражен этим невиданным зрелищем, что, совершенно не думая о каких-либо мерах предосторожности, медленно погрузил туда руку. С сытым утробным бульканьем вошла в шар моя ладонь, затем — локоть и плечо. Если ощущения не обманывали, внутри было пусто. Пошевелил пальцами, которых не видел. Влажный и непривычно теплый воздух обдал мою кожу.
Мне вспомнился наш последний с Норико отпуск, который мы провели на Авалоне. Отдыхая в столице, нельзя было не посетить Музей истории Земли, в котором хранились уникальные экспонаты старых эпох, привезенные со всех концов света. Больше всего мне понравился зал античного искусства. Чего там только не было — оружие и доспехи гладиаторов, статуи обнаженных богинь и мускулистых героев, расписанные золотом амфоры и фрагменты живописных мозаик. Значительную часть этих экспонатов спасли из затопленного цунами Рима. У меня прямо захватывало дух от одного их вида.
Как только мы попали в античный зал, Норико сразу же потащила меня к Устам правды — древнему каменному идолищу с открытым ртом и широко распахнутыми глазами. У древних римлян Уста правды служили своеобразным детектором лжи. С их помощью выводили на чистую воду врунов и неверных супругов. Процедура была следующей: обвиняемому предлагалось засунуть в рот идолищу руку и честно отвечать на вопросы. Согласно поверьям каменный монстр откусывал руку тому, кто солгал. Норико предложила мне пройти проверку Устами правды, и я согласился. Я не верил в эту чушь ни секунды и поэтому спокойно сунул руку в пасть идолища. Норико задавала вопросы, я отвечал. Не скажу точно, но где-то половина моих ответов были ложью. Уста правды покорно проглотили всю мою брехню, но руку не тронули. На мое счастье, эта жуткая легенда так и осталась легендой.
И на сей раз пронесло. Моя конечность вернулась из шара в целости и сохранности.
— Чудеса! — ухмыльнулся я, разглядывая руку.
А дыра затягивалась на глазах. Скоро от нее не осталось и следа, а поверхность шара обрела былую гладкость.
«А вдруг это и вправду ИПС... ИСПС... тьфу, язык сломаешь! Что, если это и вправду корабль пришельцев?!» — подумал я.
И что прикажете мне делать, если это так? Лично я пока не готов к встрече с зелеными человечками. Но вдруг от этого зависит судьба человечества? Что, если я был избран самой судьбой? Смех смехом, а ведь похожая история случилась с тем мохноногим парнем Бильбо Бэггинсом из старого фильма, который часто крутили по телевизору в мое детство. Жил этот самый Бильбо спокойной и размеренной жизнью. И тут, на тебе, объявился как-то на пороге его дома один старый-престарый чародей в окружении тринадцати гномов и говорит: «Бросай свое дело, Бильбо, в поход собирайся. Идем отвоевывать сокровища гномов, сражаться с драконом и воровать». А тот стал упираться: «Ну и на кой я вам сдался? Я за всю жизнь и мухи не обидел, копейки не украл». Но чародей попался настойчивый. «Ты, — говорит, — Бильбо, избран самой судьбой. Так что вперед и с песней». И Бильбо не стал спорить, потому что спорить с чародеем опасно, того и глядишь превратит в жабу или в крысу. Так он и вписался в этот блудняк. И жизнь его перевернулась с ног на голову. Опасные приключения в далеких землях, битвы со злобными орками и другими чудищами. Кстати, мы с этим Бильбо чем-то похожи. Я, как и он, люблю пожрать от пуза, поспать всласть и живу в какой-то дыре...
Помнится, в том фильме был счастливый конец, но ведь я не литературный персонаж. Я — человек из плоти и крови, а в реальной жизни счастливый конец бывает редко.
«А может, плюнуть на все это и развернуть плот к берегу? — озарила шальная мысль. — Наплету нашим что-нибудь про оптические иллюзии, авось прокатит. А не прокатит, признаюсь, что струсил. Комендант, ясное дело, разозлится, станет угрожать трибуналом».
— И пускай себе угрожает! — вслух сказал я сам себе. — Пусть! Тоже мне, нашелся...
Поиски ругательства не увенчались успехом — ничего путного и похожего на правду в голову не приходило. Ну и ладно, с этим потом разберусь, сейчас надо сосредоточиться на действительно важном. Близилась ночь, и нужно было срочно решать, что делать дальше.
Так я простоял какое-то время, погруженный в раздумья, омываемый ледяным дождем и обдуваемый ветром. Мне было интересно и страшно одновременно. С одной стороны, очень хотелось хоть одним глазком заглянуть внутрь шара, с другой — меня пугала сама мысль о том, что ждет меня там.
Эти два непохожих чувства боролись во мне, как воины на поле битвы. И в конце концов, любопытство взяло вверх.
— Эх, была не была! — залихватски крикнул я, зажмурился и шагнул внутрь шара.
Столь безрассудный поступок мог стоить жизни, но на сей раз повезло и все обошлось малой кровью. Оказавшись внутри, я обо что-то споткнулся и упал, пропахав носом с полметра сырой землицы. Охая, ахая и кряхтя, поднялся на ноги, сорвал с лица респиратор, вытер рукавом сочащуюся из носа кровавую юшку, и с опаской огляделся по сторонам. Кругом тьма кромешная и тишина, только слышно мое дыхание и учащенное биение сердца.
Заткнув кровоточащие ноздри ватой из походной аптечки, я включил фонарик и принялся водить им туда-сюда. Вокруг не было ничего такого, что обычно бывает в звездолетах: ни приборов, ни аппаратуры, никаких лампочек. Да и вообще ничего не было. Зато под ногами виднелась почва, черная и рыхлая. Сев на корточки, я зачерпнул ладонью целую жменю земли, помял, понюхал. Земля как земля, ничего необычного. Отряхнул руки, поднялся и крикнул в пустоту:
— Эй, на борту!
— На борту, на борту... — отозвалось эхо.
«А здесь тепло и сухо. Почему бы не переждать тут дождь? Вода у меня есть, еда тоже. Обсохну, а завтра утром вернусь. Хотя, наверное, меня будут искать. Волноваться. Ну и пусть, пусть поволнуются. Некоторым это даже полезно, будут больше ценить», — подумал я и позволил себе немного помечтать.
В голове ясно нарисовалась картина, как будут оплакивать мою предполагаемую смерть сослуживцы. Как будут вспоминать добрым словом и причитать, что не уберегли милого парня Проныру Вука. Думаю, даже Комендант скажет что-то хорошее обо мне. Мол, был он с виду парень неказистый, но у него был стержень. Или что-то типа того. Я даже заулыбался, до того мне понравилась эта воображаемая сценка.
Впрочем, улыбка моментально исчезла с моих губ, как только я неожиданно увидел перед собой нечто странное: аккуратную трехгранную пирамидку, которая висела в воздухе без видимой опоры. Она была слишком маленькой, чтобы быть пирамидой Хеопса, но довольно большой для чайного пакетика. Пирамидка ярко светилась изнутри и была покрыта тонкой кожицей, которую пронизывали многочисленные красные жилки, напоминающие кровеносные сосуды.
Я так и обмер. Откуда она вообще взялась? Ведь только что на этом месте ничего не было!
Инстинктивно потянувшись за «Циклоном», я вспомнил, что моя нерабочая пушка осталась в вездеходе. «Ваше небрежное отношение к личному оружию привело к тому, что спусковой механизм плазмамета полностью вышел из строя», — припомнилось экспертное заключение капеллана.
«Вот я попал. Из оружия у меня только нож, но что такое нож против... — я осекся. — Против какой-то гребаной пирамидки? А может быть, я зря паникую? Ну пирамидка, и что? Чего она мне сделает?».
Осознав ситуацию, я успокоился и чуть повеселел. Но, внимательно приглядевшись, понял, что рано радовался. Внутри пирамидки отчетливо проступали очертания эмбриона. Точь-в-точь как на плакатах против абортов. Не хватало только надписи: «Сохрани дитя!» или что-то в таком роде. Вот только плод внутри пирамидки был гораздо крупнее любого человеческого зародыша.
В душе снова заспорили любопытство и страх.
