Мужчина поколебался, оглянулся зачем-то, словно призрак жены мог стоять за его спиной, и в три шага преодолев разделявшее нас расстояние, уселся рядом со мной, точно так же опираясь спиной на кровать.
— Ее почерк, — подтвердил безэмоционально.
Провел ладонью по странице, как слепой. Прочитал верхнюю строчку.
Я следила, как двигаются его глаза, как меняется выражение лица с каждым прочитанным словом.
Вот он дошел до конца. Перелистнул.
Закрыл веки и застонал от бессилия. В голос.
— Почему она ко мне не пришла? — с нескрываемой болью спросил мужчина. — Почему не рассказала? Не призналась?
Не меня спросил. Небеса или богов древности, или само мироздание. Но я ответила, раз уж рядом сижу.
— Боялась. Вашей реакции. Смерти. Тюрьмы, которая хуже чем казнь. За детей боялась, не только за себя.
Не то чтобы я одобряла поступок миссис Харрингтон. Выходить замуж и рожать, надеясь на авось, что пронесет и дар не передастся по наследству — верх эгоизма и дурости. Но не мне ее осуждать. Она-то пожила в богатстве и роскоши и умерла, не познав позора и лишений.
А я пережила арест, суд и заключение. А если бы не подвернувшаяся должность няни, сидела бы сейчас на фабрике в каморке под генератором и не жужжала.
— Ничего бы я не сделал, ни ей ни детям, — мистер Харрингтон потер висок, затем переносицу, и умоляюще на меня воззрился. — Неужели она правда думала, что я ее сдам?
— А вы говорили что-то о магах? — вместо ответа поинтересовалась я. — Осуждали, поддерживали реформы?
Скулы мужчины заалели, он промолчал и отвернулся, снова уставившись на тетрадь. Закрыл ее, положил остальные шесть сверху.
— Если позволите...
Он не закончил фразу, но и так понятно, что собирается делать. Прочитать. Испытать по полной ту боль и безнадежность, что терзали его жену все годы брака.
И возможно отпустить.
Мистера Харрингтона тоже осуждать не получалось.
Как и многие лишенные дара люди, он верил тому, что писали в газетах. А про магов там ничего хорошего не увидеть. Тайные враги государства, которых почти истребили и хвала небесам. Вот встрепенулись все год назад, когда в результате реформ распустили тюрьму— лабораторию и неожиданно оказалось, что магов куда больше пары-тройки десятков. Нас сотни, если не тысячи.
А сколько еще скрываются!
— Конечно, забирайте, — преувеличенно бодро разрешила я. — Только если там будет что-то по магии, хитрости, особенности, с графиками что-то, вы мне дайте взглянуть, пожалуйста.
— Непременно, — хрипло заверил мистер Харрингтон и с трудом поднявшись, протянул РУКУ-
Я не сразу поняла, что он собирается помочь мне встать.
Не привыкла к галантному обращению.
Глава 7
Дневников я так больше и не увидела. Скорее всего, ничего ценного в них не содержалось.
Ценного для меня, как учителя, разумеется.
Мистер Харрингтон неделю ходил подавленный, с синяками под глазами и бледным лицом. Видимо, читал по ночам.
Однако чем дальше, тем спокойнее он становился. Смирился со смертью жены, понял и принял ее решение тянуть бремя тайны в одиночку. Не знаю уж, осуждал в глубине души или нет, но по крайней мере внешне больше не переживал по этому поводу.
Только к детям по-прежнему относился прохладно, на мой взгляд.
Пропадал постоянно на работе, возвращаясь лишь поздним вечером, когда те уже давно спали. Выходных у него, похоже, не было вовсе, а если и были, дома он не оставался.
Наверное, экономка и кто-то из слуг исправно доносили ему об успехах и состоянии отпрысков, потому что лично мне ни жалоб, ни требований не поступало. Вообще казалось, что мистер Харрингтон попросту выдохнул с облегчением и забыл о том, что у него дома живет маг. Главное, малышня при деле и в относительной безопасности.
Возможно, те самые дневники отчасти повлияли и на его отношение ко мне. Поначалу хозяин дома присматривался, пытаясь понять, чего от меня ожидать — доверить-то он доверил самое драгоценное, но что я дальше делать буду? Теперь же что-то щелкнуло в его сознании, заставляя взглянуть на меня иначе. Как на обычного человека, пусть и одаренного.
Когда изредка мы все-таки пересекались за поздним ужином или ранним завтраком, беседы протекали обыденно, будто мы знакомы целую вечность и успели от рутины подустать. Как прошел день — текущий или предыдущий, все ли хорошо у меня и подопечных, не нужно ли нам что. Если я просила что-то, скажем ткань или учебники для Джорджа, нам привозили это следующим же утром.
В общем, жаловаться грех.
Распорядок установился почти сразу же.
По утрам мы ели все вместе — втроем, иногда даже вчетвером, считая мистера Харрингтона. Потом шли в подвал и занимались медитациями до самого обеда. После перекуса — прогулка, и с новыми силами за учебу, на этот раз практическую. Помимо магии я не забывала про школьную программу. Ведь если все пойдет как надо, года через два Джордж присоединится к четвертому классу, а Виктория пойдет в первый или сразу во второй. И упускать общее развитие ни в коем случае нельзя, так что в свободное время мы то считали пролетающих мимо птиц, то разбирали листья, сортируя по форме и цвету, то забирались в библиотеку.
Там специально для нас оборудовали угол с уютным диваном и двумя лампами, куда можно было забиться в любую погоду и устроиться под клетчатым пледом с интересной книгой.
Я и сама читала с превеликим удовольствием.
В общине выбор книг был невелик. В основном по магии или артефакторике. А позже, в столице, не до развлекательной литературы было. И теперь я вместе с детьми увлеченно погружалась в иные миры, где маги еще не стали вселенским злом, а были всего лишь частью общей сказочной картины, иногда страшной, иногда опасной, но в которой всегда можно рассчитывать на "жили долго и счастливо"
Лето пролетело незаметно, наступила осень. Все чаще мелким на прогулку приходилось надевать сапожки, и я задумалась о том, что неплохо бы выйти в город хоть раз. Мне бы обувь потеплее тоже не помешала.
Можно было бы порыться в комнате миссис Харрингтон и что-то себе подобрать, подогнать по ноге. С моим даром вполне реально.
Но я собиралась использовать поход за покупками как повод вывести в город подопечных.
Дети уже вполне освоились с силой, срывов за все это время не случалось ни у Джорджа, ни у Виктории. В саду, на открытом воздухе, они тоже выполняли упражнения на отлично.
При условии, что они хорошенько выложатся в тренировочном зале утром, почему бы и не провести небольшое полевое испытание? Просто пройтись по центральному бульвару в спокойное время, когда все на работе и народу почти нет. Поглазеть на витрины, присмотреть что-нибудь. Я уже сшила девочке плюшевого зайца, с которым она теперь не расставалась, но может, ей еще какая игрушка приглянется?
Мистер Харрингтон выслушал мою идею краем уха. Не уверена, что вообще в нее вник, потому что пробормотал в ответ неразборчиво "да-да, конечно" и обвел в газете важную статью. Но главное — разрешение получено, можно и собираться.
Гоняла в этот день обоих безо всякой жалости. По лестнице обратно Виктория выбралась буквально ползком, на четвереньках. Ей я уделила особое внимание, как нашему слабому звену.
В конце концов, мы не играть идем, а выдержку тренировать! И привыкать к людям
снова.
Я заметила, что дети начали сторониться даже горничных. Недолго осталось до того, чтобы они окончательно замкнулись в себе и погрузились во внутренний мир. Этого ни в коем случае допускать нельзя! Стоит отключиться от реальности, как может произойти спонтанный выброс магии. Тем более если жить отшельником и отвыкнуть от человеческого общества.
А мы втроем сейчас именно так и жили.
Нет, детям нужно видеть себе подобных.
Возможно, к зимним праздникам можно будет позвать гостей? Ненадолго, подарками обменяться. Кого-нибудь из высокопоставленных чиновников города, у кого есть ребенок. А лучше двое. Мэра, например.
