Так, с этим я, вроде, разобрался. По крайней мере, кое-что встало на свои места.
Ещё хотелось понять, откуда у дворянских фракций Российской империи такие странные названия — Белый тигр и Золотой карп. От них за версту веяло востоком. Даже, я бы сказал, Азией.
Как ни странно, на этот раз с запросом пришлось повозиться подольше. Тем не менее, ответ я отыскал.
Оказалось, что после так называемого Изгнания богов — когда люди открыли внутреннюю алхимию, стали кроить и перекраивать мир по собственному желанию и решили, что никаких высших сущностей нет — религии постепенно сошли на нет, уступив место учениям о самосовершенствовании. Вот они, всякие духовные практики с медитациями, как раз соответствовали новым потребностям человечества во внутреннем развитии. Ну, а заимствованы они были и стремительно распространились по миру — понятно, откуда. Вместе с ними в языки вошли и соответствующая терминология, понятия и образы. Конечно, и культурные заимствования имели место. Не говоря уж о том, что началось расселение азиатов по другим странам, где их принимали поначалу, как родных — в надежде, что они смогут поделиться опытом духовных практик. Правда, вскоре оказалось, что далеко не все из них могли это делать. Да и спустя некоторое время восточные учения перестали быть экзотикой, став обыденностью. А вот азиаты остались. В России их тоже было много. Имелся целый квартал, который по привычке называли Китайским, хотя жили в нём выходцы из разных частей И-чана. С началом войны спецслужбы жёстко контролировали переселенцев, даже если те родились в России.
Всё это я успел прочитать по дороге из Менториума домой.
В особняке нас с Авасаром встретили Ставр и Еремей.
— Ваша Светлость, прикажете передать повару, чтобы готовил ужин на двоих? — поинтересовался он, поглядев на Авасара.
— Да, пусть так и сделает. Мы пока не знаем, насколько ты у меня задержишься, — пояснил я приятелю.
Тот кивнул.
— Должен сообщить, что нанял шофёра, — сказал Еремей прежде, чем мы покинули холл. — Угодно ли познакомиться?
— Потом. Когда повезёт меня куда-нибудь. Скоро прибудет господин Епифанов. И ещё жду партнёра одной из моих компаний, Журавлёва. У него для меня предложение, которое он считает интересным. На ужин они не останутся, но, как только прибудут, сообщи. И вот, что: думаю, сегодня будет ещё один гость. Не знаю, как его зовут. О нём тоже доложи, если явится.
— Слушаюсь, Ваша Светлость.
Уроки мы делали около часа. А потом Фёдор доложил о прибытии Епифанова.
— Прости, мне придётся отлучиться, — сказал я Авасару, вставая. — Деловая встреча. Приходится крутиться, сам понимаешь.
— Конечно, без проблем, — кивнул парень. — Я пока доделаю физику. Потом дам списать.
— Спасибо. Не думаю, что я надолго, но кто знает.
Выйдя в коридор, где дожидался лакей, я увидел шагающего вдоль стены Панурга. Робот пылесосил ковровую дорожку, напевая похабную песенку. Уж не знаю, где он её услышал. Может, в него и радио было встроено. А то и сам сочинил.
— Проводи господина Епифанова в кабинет, — велел я лакею. — Буду ждать его там. Когда приедет господин Журавлёв, а это будет с минуты на минуту, тащи его туда же.
— Слушаюсь, Ваша Светлость.
Ждать поверенного не пришлось. Он зашёл в кабинет через минуту после меня. Мы обменялись рукопожатиями.
— Я изучил вопрос и считаю, что меньше тридцати восьми миллионов просить нет смысла, — сказал он, сразу переходя к делу. — Рекомендую начать торги с сорока пяти.
— Благодарю. Я и сам примерно так думаю. Но Журавлёв наверняка рассчитывает выкупить долю дешевле.
— У вас контрольный пакет акций, князь. Если он хочет заполучить фирму, ему придётся пойти навстречу. И раскошелиться. Простите, но насколько сильно вы хотите продать «Стилос»?
— Если честно, был бы рад от него избавиться. У меня есть идея, что делать с деньгами.
— Поделитесь?
— Позже. Когда разберёмся с этим делом.
— Я лишь хочу уберечь вас от убыточных вложений.
— Понимаю и весьма признателен. Но у нас будет время всё обсудить. Я вовсе не собираюсь вкладываться прямо завтра.
— Хорошо, Ваша Светлость, как вам будет угодно.
В этот момент явился мой младший партнёр.
Василий Анатольевич Журавлёв выглядел лет на пятьдесят, волосы стриг коротко, в кружок, а также оставлял тонкие усики. Одет он был в коричневый костюм итальянского покроя, весьма модного в мире, белую рубашку (вероятно, тоже итальянскую) и вязаный галстук, что добавляло его образу этакого ретро-флёра.
— Мой почтение, Ваша Светлость, — улыбаясь, поклонился он. — Кажется, я вовремя?
Он взглянул на золотые часы.
— Минута в минуту, господин Журавлёв, — ответил я. Мы пожали руки. — Прошу, садитесь. С господином Епифановым вы знакомы?
— Имел удовольствие встречаться, — сказал Журавлёв, бросив на поверенного быстрый взгляд. — Добрый день, Пётр Дмитриевич.
Ха! Говорит так, будто виделся с юристом лишь однажды, а имя-отчество помнит.
— Я так понял, что вы хотите выкупить контрольный пакет акций фирмы, которой мы совместно владеем, — начал я, как только все уселись. — Не думал продавать бизнес, тем более, так скоро. Но готов выслушать ваше предложение.
— Да-да, разумеется, — кивнул Журавлёв. — Я тоже люблю без прелюдий, знаете ли, — он хихикнул. — Уверен, вы знаете, сколько примерно стоит «Стилос». Дело прибыльное, но, увы, не выдающееся. Не думаю, что вам будет интересно им заниматься. А мне, старику, в самый раз.
— Сумму, Василий Анатольевич, — сказал я сухо. — Назовите сумму.
— О, разумеется. Тридцать два миллионов.
Я усмехнулся.
— Видимо, ваши люди и мои очень по-разному оценивают стоимость «Стилоса».
Мой собеседник ничуть не смутился. Было ясно, что он тоже был готов к торгам.
— Сколько же вы хотите, Ваша Светлость? — спросил он.
— Сорок пять.
Журавлёв всплеснул руками. В его глазах даже отчаяние мелькнуло. Вот ведь проныра!
— Сорок пять! — воскликнул он. — Помилуйте, князь! Это какая-то нереалистичная сумма, честное слово! Увольте тех, кто вам сказал, что «Стилос» столько стоит.
— За тридцать два не продам, — сказал я твёрдо. — Мне не настолько нужны деньги, чтобы разбрасываться доходными компаниями.
— Хорошо, Ваша Светлость. Готов повысить до… — мой собеседник сделал вид, будто думает, — тридцати четырёх. Клянусь, это предел. Больше вам никто не даст.
Я взглянул на Епифанова. Тот едва заметно пожал плечами. Мол, сами решайте. Я так и собирался сделать, но было пока не ясно, насколько сильно хочет гость купить мою долю. А от этого зависела конечная сумма.
— Вы уже пытались приобрести «Стилос» у моего отца? — спросил я.
— Однажды, — ответил Журавлёв. — Но он отказался.
— Не сошлись в цене?
— Да. К сожалению, ваш батюшка считал, что его пакет стоит дороже реальной стоимости.
— Может, он был прав?
— Я вовсе не стараюсь вас надуть, князь.
— Готов снизить сумму до сорока одного миллиона.
Журавлёв вдруг стал серьёзным.
— Простите, но это слишком. Тридцать шесть.
Осталось два миллиона до суммы, которую Епифанов назвал справедливой.
— Сорок, — сказал я.
— Тридцать семь, князь. Больше не могу.
— Что ж, если это ваше последнее слово, — я с сожалением развёл руками. — То нам придётся остаться партнёрами. Правда, насколько мне известно, договор оформлен так, что в случае смерти одного из пайщиков акции наследуются его детьми. Увы, у меня их пока нет. И не факт, что я доживу до того радостного мига, когда они появятся. Полагаю, вы в курсе, что нам меня было совершено покушение. Совсем недавно.
Журавлёв непонимающе нахмурился.
— Эм-м… Да, видел по телевизору. К чему вы клоните, Ваша Светлость?
— Полагаю, вы знаете, что при отсутствии прямых наследников собственность кланового аристократа переходит к клану в течение месяца. В случае подтверждения смерти, конечно.
Мой собеседник заёрзал.
