— О, ерунда, — в тоне моего собеседника прибавилось сарказма. — Не стоит. Не каждый день удаётся поболтать с Печатником.
Так, похоже, парень всё-таки решил пойти на обострение. Интересно, с какой целью.
— Ты, видимо, невнимательно слушал меня в прошлый раз, — ответил я, тоже улыбнувшись. — Или с памятью у тебя плохо. Я не Печатник. И это официально подтверждено.
— Ну, конечно! Ещё бы!
— На что намекаешь? Хочешь сказать, меня клан отмазал?
Давай, попробуй обвини клан в фальсификации.
— Нет, что ты, — Зубатов усмехнулся, всем своим видом давая понять, что именно это он и имел в виду. Увы, для оскорбления нужны слова, а не интонации. И засранец это отлично знал. Вот только зачем он завёл этот разговор, если не собирался меня спровоцировать на поединок? С другой стороны, зачем ему вообще раздувать конфликт?
— Тогда на что? — спросил я. — Обвиняешь Департамент по надзору в том, что он совершил подлог?
Зубатов делано рассмеялся.
— Какая у тебя богатая фантазия! — проговорил он. — Нет, ничего такого я не имел в виду.
— Тогда какого хрена ты называешь меня Печатником?
На нас уже пялилось человек семь. А слушало ещё больше.
— Ну, не злись, — ухмыльнулся Зубатов. — Я вовсе не хочу, чтобы ты устроил здесь побоище. Уверен, тебе это тоже ни к чему. Да?
К сожалению, бывают случаи, когда все понимают, что тебя оскорбляют, хотя прямого повода для вызова нет. И если ты спускаешь такую ситуацию на тормозах, то в глазах окружающих всё равно выглядишь трусом. Предъявить тебе ничего не могут, но впечатление сложится не самое хорошее. А у меня, как я уже говорил, на данный момент осталась только репутация. И её нужно беречь, как зеницу ока.
— По-моему, у тебя слабоумие, — сказал я, глядя в глаза Зубатову. — Сходил бы к врачу, проверился.
В обращённом на меня взгляде мелькнула радость. Этот парень точно нарывался. А я не мог понять, зачем. Неужели слухи о том, что я Печатник, могли вызвать в этом человеческом экземпляре такую ненависть, что он был готов биться насмерть? Или он думал, что я стану сносить насмешки?
— Пытаешься меня оскорбить? — спросил Зубатов. — Старайся лучше. Пока смахивает на тявканье. Ты собака? А, князь?
Ясно: уродец хочет, чтобы я сам его вызвал. Это даст ему право выбрать оружие. Нет, так не пойдёт. Я разгадал твой план, говнюк! И, если дуэли не избежать, пусть она пройдёт на моих условиях.
— Оскорбить тебя? — спросил я, презрительно скривившись. — Нет, конечно. Как может князь мараться о такое жалкое и никчёмное ничтожество, которое даже не готово положиться на собственные силы?
На этот раз в глазах собеседника мелькнула злость. Он прищурился.
— На что это ты намекаешь, щенок⁈ — процедил Зубатов.
Я демонстративно ухмыльнулся.
— Разве не очевидно? Покажи-ка нам всем свою руку! Да, вот эту. Что, боишься, что без неё ни на что не годен?
Парень побледнел.
— Да как ты смеешь⁈ — зашипел он, сжимая кулаки. Похоже, я задел его за живое. — Ты… ты!
— Что? — приподнял я брови. — Даже на дуэль не рискуешь меня вызвать? Ну, и кто теперь шавка, готовая только тявкать? Ссыкло!
Этим я не оставил Зубатову выбора. Дальнейшие попытки спровоцировать меня выглядели бы нелепо. И он это понял.
— Я тебя вызываю! — проговорил он громко. — Все слышали⁈ Вызываю князя Мартынова на поединок на императорской Арене! Хочу, чтобы все видели его смерть!
В фойе воцарилась тишина. Все глядели на нас. Я понимал, что условия нужно принять. У меня и так останется право выбрать оружие.
— Как угодно, — проговорил я подчёркнуто спокойно и даже слегка насмешливо. — Там ты и сдохнешь.
— Жди моего секунданта! — едва сдерживаясь, бросил Зубатов и, резко развернувшись, пошёл прочь.
Вслед я ему смотреть не стал. Много чести. Но до сих пор было не понятно, с какой целью пацан так старательно нарывался.
Весть о произошедшем разнеслась по Менториуму быстро, как чума по средневековому замку. Или дизентерия в детском саду. Ко мне подходили одноклассники пожелать удачи. Хотя куда больше их интересовало то, что я могу говорить, и как я выжил после нападения Печатника. Пришлось несколько раз повторить сильно отредактированную версию своей истории, постепенно сокращая её всё больше.
В столовой я взял печень с рисом, приправленным соевым соусом, и обжаренные в панировке баклажаны. Мы с Авасаром, Зоей и Машей нарочно выбрали маленький столик, чтобы никто посторонний не мог к нам подсесть. Все эти расспросы на каждой перемене уже надоели.
— Ты мог отказаться драться насмерть, — заметил Авасар, зачем-то разминая вилкой жареную картошку. — О таких вещах принято договариваться.
— Парень почему-то хочет меня убить, — ответил я. — Это было прямо заметно.
— Уверен? Может, ты его просто сильно оскорбил?
— Он откровенно старался спровоцировать меня на вызов, чтобы самому выбрать оружие. Нет, тут не случайная ссора. В этот раз Зубатов действовал осознанно. Он точно знал, чего хочет. Я просто перевернул ситуацию в свою пользу. Выбрал меньшее из зол.
— Ну, если ты так говоришь… — пожал плечами Авасар.
Он явно считал, что случай с вызовом на дуэль — следствие непонимания. Но его не было при нашем с Зубатовым разговоре. Спорить я не стал. Это просто не имело смысла.
— Если кто-то стремится тебя прикончить, нужно его опередить, — рассудительно заметила Маша. — Так что ты всё правильно сделал.
— Спасибо, — кивнул я.
— Меня смущает, что Зубатов тебя вызвал на Арену, — нахмурившись, проговорила Зоя. — Это странно. Будто он хочет, чтобы все увидели твоё поражение.
— Ну, на Арене часто проводятся поединки чести, — вставила Маша. — Не вижу тут ничего удивительного.
— А ты не думаешь, что Зубатов может победить? — спросил Авасар. Парня явно беспокоило, что я согласился биться насмерть, и он никак не мог отделаться от опасения, что я подписал себе приговор. — Он старше тебя и заканчивает курс Белого лебедя. К тому же, имеет бионическую руку. Кто знает, что в неё встроено.
А вот это интересно. Слова Авасара заставили меня насторожиться.
— Например? — спросил я.
Араб пожал плечами.
— Мало ли? Может, шокер, газовый баллончик или пистолет.
О-па! Об этом я не подумал. Как-то не пришло в голову, что в протез могут быть встроены дополнительные функции.
— И что, он имеет право этим пользоваться во время дуэли чести?
— Смотря, какое оружие ты выберешь, — ответила за Авасара Зоя. — Если пистолеты, то ничего у него не получится. Пальнёте в друг друга, и что будет, то будет. Но если ты предпочтёшь клики, то да, он будет иметь право применять возможности протеза. И имплантатов, если они у него есть. Юридически это всё считается частями тела. Никаких ограничений не накладывается.
— То есть, мне лучше выбрать пистолеты?
Зоя пожала плечами.
— Не знаю. Ты сам как считаешь — с каким оружием у тебя больше шансов? Я думаю, Зубатов рассчитывает, что ты выберешь Самосек, раз уж драться вы будете на Арене. Больше нигде зачарованными клинками решать вопросы чести не разрешается.
Да, про эту лазейку я уже слышал.
— А на Арене вообще стреляются?
— Конечно, — кивнула Маша. — Там дерутся, чем угодно. Это же полигон для прокачки боевых навыков.
— То есть, мы сможем и алхимагией пользоваться?
— Смотря, какое оружие ты выберешь. Если пистолеты, то трансмутировать нельзя. Теряется смысл поединка. А вот что касается мечей… Тут как договоритесь. Я бы тебе советовала отказаться, учитывая, что противник продвинулся дальше тебя в изучении трансмутации. Но вообще, на Арене обычно пользуются алхимагией. В ней смысл подобных поединков.
В общем, было, о чём подумать. Биться Самосеками — хорошая мысль. Стреляться — так себе. В том, что я смогу противостоять Зубатову как алхимаг, я почти не сомневался. Так что, вроде, стоит отдать предпочтение зачарованным клинкам. С другой стороны, это позволит ему пользоваться протезом. А кто знает, что ему в него понапихали? Но пуля, как известно, дура, а вот в случае схватки на мечах я смогу контролировать больше.
