— Отец, я сегодня видел Мартынова, — проговорил Даниил, споласкивая руки в тазу, поднесённом одним из лакеев. Особенное внимание он уделял титановому протезу левой кисти, тщательно вымывая из его углублений и сочленений кровь специальной щёточкой. — Этот урод заявил, что восстанавливается в Менториуме. И ему это позволили! Представляешь?
— А с чего бы он получил отказ? — спросил Григорий Александрович, подходя к стойке с тренировочными мечами. — Он клановый титулованный аристократ, хоть и сирота без роду и племени.
— Но ты сам говорил, что его почти наверняка отмазали! И что он, вероятно, Печатник!
— Почти и вероятно, сынок. Вот ключевые слова. Ты что, с ним повздорил?
— Эм-м… Не совсем, — уклончиво ответил Даниил, не зная, как отнесётся отец к его стычке с Мартыновым.
— Знаешь, ты мог бы использовать этого парня, — помолчав, проговорил Григорий Александрович. — Для создания своей репутации. Это хорошо, что многие не верят, будто он прошёл испытание Департамента по надзору честно. Такие слухи делают его в глазах окружающих опасным. Если бы ты убил его, то опасным стали бы считать тебя.
С этими словами Григорий Александрович снял со стойки два меча, один из которых бросил сыну. Тот поймал его бионической рукой.
— Ты имеешь виду, что мне нужно вызывать его на поединок? — спросил Даниил.
— Нет, конечно. Спровоцируй Мартынова, чтобы он тебя вызвал. Публичное оскорбление ему не удастся проигнорировать. Только не задевай клан. Когда он тебя вызовет, ты сможешь выбрать оружие, — Григорий Александрович постучал согнутым пальцем по своему виску. — Думай, сынок, думай. У тебя всегда должна быть стратегия, ставящая тебя в выгодное положение.
Даниил озадаченно почесал бровь. Бросил на собеседника осторожный взгляд.
— Но, отец, что, если Мартынов, действительно, Печатник?
Григорий Александрович презрительно фыркнул.
— Не говори глупостей! Департамент никогда не позволил бы ему разгуливать на свободе.
— Ты же сам сказал, что он…
— Я предположил, — перебил Григорий Александрович сына. — Это не то же самое. И потом, даже если парень Печатник, он не посмеет воспользоваться Антивеществом, ведь это его выдаст. А ты предложишь поединок на Арене. При куче зрителей. Чтобы весть о том, как ты убил предполагаемого Печатника, разнеслась по столице.
Даниил осклабился. Правда, слегка неуверенно.
— Не бойся, сынок, — кивнул Григорий Александрович, принимая боевую стойку. — Дело верное. По большому счёту, ты ничем не рискуешь. Парень просто не может драться лучше тебя.
— Когда мне уже можно будет сразиться с кабальным? — недовольно спросил Даниил, отсалютовав отцу клинком. — Я хочу попробовать себя в настоящей драке!
— Ты уже делал это во время Посвящения.
— С тех пор прошло много времени! Дай мне убить настоящего человека, отец!
— Убей Мартынова. Парень сирота и своему клану не нужен, проблем с его смертью не будет, а тебе репутация не помешает. Но сначала докажи, что способен не дать прикончить себя.
С этими словами Григорий Александрович атаковал сына серией быстрых и сильных ударов.
* * *
В кабинете мы с Еремеем расположились в креслах перед камином. Я вытянул ноги, чтобы согреть ступни. Центральное отопление было восстановлено лишь частично, и его мощности явно не хватало, чтобы прогреть все помещения. Особенно учитывая, что часть стен до сих пор попросту отсутствовала. Несмотря на идущий ремонт, я жил в руинах, чёрт возьми! И когда ситуация изменится, пока было не понятно.
— В Менториуме меня зацепил один парень со старшего курса, — начал я, глядя на пляшущие языки пламени. — Некий Даниил Зубатов. Знаешь что-нибудь про эту семью?
Еремей посмотрел на меня как-то странно.
— Да, Ваша Светлость. Ещё бы.
Реплика не предвещала ничего хорошего.
— Что, известный род?
— Господин, не может быть, чтобы вы сами ни разу прежде не слышали эту фамилию. Зубатовы — клан кибертехников! Они производят практически все приборы в империи, включая экзодоспехи и…
— Протезы? — перебил я.
— Протезы тоже. Медицинские и военные.
— У парня, который выразил недовольство тем, что меня приняли обратно в Менториум, была искусственная рука.
— У семьи Зубатовых есть давняя традиция — заменять какую-либо часть тела боевым протезом во время Посвящения. Как у рода Карамзиных, занимающихся генетикой, — добавлять в геном ненаследуемые мутации. Это вроде особой инициации, жертвы роду. Ну, и проверка на вшивость, само собой. Детей с младых ногтей учат переносить боль, чтобы они не подкачали в ответственный момент.
— А мы почему ничего такого не делаем?
— Потому что, как и большинство, верим, что подобные вмешательства нарушают энергетические каналы и мешают внутренней алхимии.
— Понятно. Эти Зубатовы… Насколько они опасны?
— Трудно сказать. Вероятно, вы столкнулись со старшим сыном главы клана. Я бы не советовал с ним ссориться. По возможности.
— Нарываться мне ни к чему. Но в случае чего хотелось бы понимать, с кем имею дело.
В этот момент раздался стук.
— Кто там? — обернувшись, крикнул я.
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Фёдор.
— Вам пришли бумаги из Министерства юстиции, — сказал он. — Департамент наследования и титулования. Доставлено нарочным курьером.
— Давай сюда, — я протянул руку.
— Вероятно, вас утвердили в правах, — проговорил Еремей.
— Сейчас узнаем, — сломав печати, я достал сложенные вдвое документы и быстро прочитал их. — Да, так и есть. С этого момента я официальный князь Мартынов. И вся родовая собственность находится в моём полном распоряжении.
— Поздравляю, Ваша Светлость, — поклонился камердинер, вставая. — Полагаю, нужно связаться с поверенным и сообщить, что бумаги пришли.
— Сделай одолжение, — я протянул ему конверт. — Займись этим.
Как только старик и лакей вышли, оставив меня одного, на кресле, где сидел мажордом, возникла Василиса.
— Ты просил запись голоса и видео, — проговорила она так, словно только что отпахала три смены в шахте. — Держи!
И красная тварь, содрогнувшись всем пупырчатым телом, отрыгнула на кресло диктофон и камеру.
— А без слюней твоих никак нельзя? — поморщился я.
— Нет никаких слюней! — обиженно буркнула Василиса. — За кого ты меня принимаешь? Я высокоиномирная условно-телесная сущность.
— Да-да… Давай посмотрим, что ты там наснимала.
Включив камеру, я принялся изучать видео, которое приволокла лягушка. Судя по ракурсу, засела она где-то на полке в кабинете. Сначала был виден психотерапевт, мужик лет сорока в твидовом клетчатом пиджаке, с окладистой русой бородкой и круглыми очками. Затем кадр переместился вправо и показал Евгению Шмидт. Девушка сидела, положив ногу на ногу и откинувшись на мягкую спинку кресла-крылатки. Её лицо скрывала белая фарфоровая маска.
О чём они говорили, слышно не было. Я увеличил громкость на камере, но ничего не изменилось. У психотерапевта шевелились губы, по его пациентке ничего понять было невозможно, хотя маска иногда слегка двигалась. Очевидно, в кабинете был активирован режим сферы тишины. Подслушать разговор никто не смог бы.
Я обратил внимание на то, что на столике между врачом и Евгенией лежал маленький диктофон. Когда сеанс закончился, психотерапевт сразу убрал его в подпространственный Карман. И лишь затем прорезался звук: он прощался с пациенткой. Голос у девушки оказался слегка надтреснутый. Возможно, тоже последствия ожога красной ртутью. Но не факт. Психотерапевт проводил её до двери, вернулся и сел за стол, чтобы занести в журнал какие-то пометки.
На этом запись оборвалась.
— Дальше ничего интересного, — сказала Василиса, глядевшая в видоискатель камеры через моё плечо. — Через десять минут пришёл новый пациент.
— Хорошо, — проговорил я, откладывая камеру. — Запись пригодится, чтобы снять движения и жестикуляцию психотерапевта. У него есть секретарша?
