Вики, не выдержав, обнимает меня:
— Рада тебя видеть, Ник.
— Тоже рад, — улыбаюсь я.
«Спарта» ведет себя сдержанно, словно они не радуются воссоединению когорты, а разрабатывают детальный план нападения на противника.
Только Быку все равно, отойдя в сторону, он садится под деревом и принимается жонглировать камешками при помощи своей силы.
Старик хлопает в ладоши, радуясь самому факту того, что теперь он может нормально это сделать, затем свистит, и медведь направляется к хозяину, на ходу постепенно теряя материальность, бледнеет, становится прозрачным. Все таращатся на него, Хелен ахает, Хайям тихо ругается, а Рио аж подскакивает от любопытства. Вот уже по траве движется лишь синеватый силуэт… Подойдя к Старику, медведь косится на меня, а затем распадается дымкой. Старик покачивается, как под порывом сильного ветра, и фантом втягивается в него, исчезает.
Сглотнув и потерев лоб, карлик говорит:
— Хуже стал меня слушаться, представляете? Кстати… — он глядит по сторонам. — А ведь знакомая локация. Ну, точно, я здесь бывал. У меня тут неподалеку одно…
Он замолкает, и Рио спрашивает:
— Что? Ты о чем?
— Одно секретное место, — заключает Старик.
Голос у него звучный, таким должен говорить оперный певец, а не карлик-калека.
Мы все обступили его, каким-то образом он тут же стал центром внимания. У Старика хорошо ощутимая аура уверенности в себе. Артур прикрикивает на Дану, устроившую перепалку с Илаем, и говорит с легким недовольством нам всем:
— Хватит телячьих нежностей. Нам надо спешить. Рио сказал, что видел «призраков» прямо возле арки, и они опережают нас на пару часов…
— Как закончился бой? — перебиваю я.
— Мы расправились со всеми, кроме Нептуна, — отвечает Хайям вместо недовольного Артура, обнимая стоящую рядом Линду. — Он активировал Маршала и чуть не перебил нас.
— И вы сбежали в портал?
— Провели вынужденную эвакуацию, — поправляет Хайям. — Лео ранен, но кризис миновал. У Даны повреждена рука, но это ненадолго, ваш хил молодец, выхаживала их как могла.
Обе когорты начинают рассаживаться на траву, я тоже сажусь. Оглядываю сокланов и отмечаю, что Рио левелапнулся. Он теперь капрал, а вот тело лежащего на расстеленной шкуре Лео подсвечивает багрянец, что говорит о серьезных повреждениях.
— Спасибо, — громко произношу я, и гул голосов чуть смолкает.
— За что? — интересуется Хайям.
— Что не бросили наших.
— Мы своих не бросаем, — выдает Хайям банальность и гладит Линду по волосам. — Такое наше кредо. Да, родная?
— Нам нельзя тормозить, — кривится Артур, единственный, кто не присел, он расхаживает туда-сюда, постукивая кулаком по ладони. — Руки в ноги и вперед, нужно опередить «призраков».
Клан-лид смолкает, повернув голову к завесе, которая в этот момент оживает. По ней идут сине-розовые круги, как от брошенного в воду большого камня. Вся завеса приходит в движение, волнуется. Вдруг одна за другой на ней проступают большие человеческие тени-силуэты, словно там бродят великаны. Ощущаю напряжение, давление на сознание: будто сильный поток мозгового ветра, дующего от завесы. В ушах шипит, звук как от радиопомех.
Виктория хватается за голову — наверное, она со своими способностями испытывает мозговое давление сильнее меня. Морщится, взявшись за лоб, Старик, я замечаю короткие вспышки синего в его глазах — такое впечатление, что спрятанная внутри него фантомная сущность тоже взбудоражена бурлением завесы.
— Что там такое? — Илай крутит головой, глядит то на завесу, то на нас, вот он-то никакого давления не замечает, хотя видит вспышки и нашу реакцию. Хватает за руку, вздрогнувшую Хелен. — Детка, что с тобой?!
Завеса успокаивается, вспышки гаснут, остаются едва заметные мерцания. Давление на мозг ослабевает, но не проходит совсем. На поверхности завесы остаются тени, которые наливаются чернотой, расширяются, сливаются в пятна, похожие на грозовые тучи, а те срастаются в одну большую угрожающую черную область.
— Мне кажется, или она увеличилась? — слабо говорит лежащий Лео, приподняв голову. — Нет, точнее, ближе стала. Что там происходит? Я плохо вижу.
Старик тревожно встает, и все поворачивают головы к нему.
— Это значит, что сквозь завесу прошло крупное материальное тело, — объявляет он. — Или несколько поменьше.
— То есть когорта Ганка? — уточняю я.
— Вот именно. У них получилось, хм… — Он качает головой. — Любопытно, значит, они сильны. Пройти завесу не так уж просто. Ну, во всяком, случае раньше так было.
— Ты что, там был? — Артур в упор глядит на него.
— Да, был и больше не хочу. Но, увы, придется.
— С этого момента поподробнее, — просит Виктория.
Карлик негромко вздыхает, и я замечаю, что синева из его глаза исчезла, ушла обратно куда-то вглубь. Он обводит нас всех взглядом, начинает рассказывать:
— Да, пора познакомиться ближе. Как и вы, я — часть проекта. С одним отличием: я входил в экспериментальную группу игроков с ограниченными возможностями. Зара забрала нас из специнтерната на Аляске. Мы подписали документы, кто был способен, за других это сделала администрация интерната. Нас привезли сюда… и потом девятерых из нас нейросеть убила.
— О, господи! — говорит Хелен.
Старик делает жест короткой ручкой:
— В том смысле, что ее инсталляция либо провела к распаду сознания сразу, либо мозговые структуры подопытных распались в течение недели-двух после. Я остался один, сначала все было очень плохо, но потом нейросеть как будто… изобрела возможность для моего тела и разума не распасться.
— То есть сделала тебя оборотнем? — уточняю я.
— Вроде того. За три смены других оборотней не было. Достаточно развившись, я сбежал в облике медведя, вступил в когорту. А потом, много недель спустя, возле Долины призраков, это на другой стороне Острова, нашел еще один артефакт: яйцо фантомного зверя.
Пока говорим, завеса возле того места, где мы находимся, становится все темнее и темнее, черное пятно расползается по ней. И при этом как раз начинается рассвет, небо медленно сереет. Я вспоминаю:
— Да, пока не забыл. Возможно, в тот раз ты меня не слышал, поэтому повторяю: тебе привет от Грина.
Глаза Старика лезут на лоб, он неуклюже поворачивается ко мне:
— Парень до сих пор жив?!
— Нет, я нашел его тело и… посмертное послание.
На лице карлика сожаление, даже скорбь.
— Черт. Жаль. Очень жаль! Грин был неплохим парнем. Он часть моей истории на Острове, мы были друзьями. После того, как мы вырвались обратно из центра острова, Грин очень хотел покинуть это место, а мне вне Острова жизни нет.
— Ты решил, что снаружи потеряешь свою способность, — кивает Рио.
— Да. Опять стать немощным и больным… ну уж нет.
— Ближе к теме, — перебивает Артур. — Что было в центре?
— Вы — третья смена на моей памяти. С той когортой мы точно так же прорывались в центр Острова. Сперва бились с тварью, похожей на броненосца размером с автомобиль. Мало того, что она непрошибаемая, еще и кислотой плевалась. Двоих потеряли, третий умер по дороге. Но прорвались. Вторая полоса — пелена иллюзий, где тебя начинает не по-детски глючить. Кому-то хочется убиться, кому-то — прирезать соседа. Ну и третья сложность — завеса неоднородна. Это силовое поле, где есть слабые места, через которые можно проникнуть, а есть вязкие области, в них застреваешь, как муха в невидимой паутине, теряешь силы и гибнешь, если вовремя не успеваешь отступить.
Слушая его, Артур нервно притопывает, бросает взгляды на завесу. Чернота продолжает расползаться по ней. Нависает над нами грозовой тучей, давит, прижимает к земле. Или мне кажется, или внутри области тьмы завеса будто бы закипает, от нее веет опасностью, хочется свалить отсюда подальше.
— Так почему ты здесь? — спрашивает Рио. — Если ты побывал в центре — почему вернулся?
Старик разводит руками:
— Не помню ничего конкретного, остались только эмоции: злость, ненависть, обида. Судя по всему, завеса стирает память, если из нее возвращаешься на Остров. Еще я помню каких-то стражей. Великанов или… Нет, просто очень высоких людей? Не могу восстановить эту часть своей памяти. — Он резко меняет тему разговора: — Кстати, у Ника есть интересная штука. Костяной нож. Ты ведь чувствуешь, что он не простой?
