Александра решительно тряхнула головой.
— Конечно, дождёмся, — заявила она. — Я не уйду отсюда, пока не выясню, чем вся эта история завершится.
Глава 13
Лебедева куталась в кофту, прижималась к моему плечу будто в поисках тепла. Мы с ней всё так же сидели на скамье: притаились в полумраке чужого двора, словно тайные любовники. В окнах квартиры Меньшиковых ещё полчаса назад погас свет (я то и дело посматривал на них поверх головы своей собеседницы). К полуночи небо почти очистилось от облаков. Луна уже уверенно удерживала свой клочок неба над крышей пятиэтажки. Чуть усилился к полуночи ветер. Он доносил до меня звуки Сашиного голоса, запах её волос и духов. Тихий шелест листвы кустов и деревьев стал привычным фоном для моего разговора с Александрой.
— … Лиза уже в старших классах писала рассказы, — говорил я. — Мы рассылали их по редакциям журналов. На филологический факультет она поступила с солидным багажом журнальных публикаций. Она едва сдала первую сессию, как в свет вышла её книга. Это был так называемый иронический детектив. В то время такие романы пользовались большой популярностью. И Лизина книга, что называется, попала в струю. Дочь сосредоточила свои усилия на учёбе и на сочинительстве. Говорила, что личной жизнью займётся после университета. Но так ею и не занялась. Издатели и читатели требовали от неё всё новые романы…
Я покачал головой.
— … А затем у моей дочери нашли опухоль. Сказали, что это уже четвёртая стадия рака. Наши местные врачи разводили руками; говорили, что мы слишком поздно спохватились. Прогнозировали, что Лиза не проживёт и полгода. Но мы с их прогнозами не согласились. Поехали в Москву. Здесь дочь снова обследовали. Московские доктора повторяли прогнозы наших нижнерыбинских медиков. Разве что уверяли: при достаточном финансировании моя дочь проживёт почти год. А потом мы познакомились с доктором Меньшиковым. Началась эпопея с лечением. Которую мы в итоге проиграли. Но Лиза продержалась почти пять лет.
Лебедева погладила меня по плечу.
— Представляю… нет, даже не представляю, как вам тогда было тяжело, — сказала она. — Сочувствую тебе, Дима. Сколько твоей дочери было лет, когда она… умерла?
— Тридцать четыре.
— Получается, она была чуть старше меня, когда…
— Началось, — сказал я.
Рукой указал на пятиэтажку, где сразу во всех окнах квартиры Меньшиковых зажгли свет.
* * *
Почти четверть часа мы с Александрой молчали. Посматривали на ярко освещённые окна пятого этажа, на белый автомобиль «Жигули» и на дверь второго подъезда. Тёплые Сашины пальцы сжимали мою руку.
У первого подъезда всё так же шумела молодёжь. Я отметил, что светящихся окон на фасаде пятиэтажки было ещё предостаточно (помимо окон Меньшиковых) — несмотря на то, что субботний вечер уже перешёл в ночь воскресенья.
Дверь второго подъезда резко и со скрипом распахнулась. На границу освещённого уличным фонарём участка двора вышел невысокий полноватый мужчина, сверкнул залысинами. Поправил на плечах подтяжки.
— Меньшиков, — тихо сказал я.
Александра чуть сильнее стиснула мою руку — так она сообщила, что услышала меня. Мне почудилось, что Лебедева затаила дыхание. Я положил руку на Сашино плечо.
Леонид Васильевич Меньшиков пару секунд постоял у подъезда, словно привыкал к уличной прохладе. Затем он решительно двинулся к автомобилю: к тому самому белому ВАЗ-2105, на котором я ещё вчера проткнул покрышки.
Звякнули ключи, приоткрылась водительская дверь «Жигулей», в салоне автомобиля зажёгся свет. Леонид Васильевич уселся на водительское сидение, завёл двигатель. Дверь машины он оставил приоткрытой.
— Неужели не заметит? — прошептала Александра.
Белый автомобиль тронулся с места и неторопливо доехал до поворота к подъезду. Остановился на освещённом уличным фонарём участке дороги. Меньшиков выглянул через дверь — посмотрел на переднее колесо.
Я услышал, как Леонид Васильевич выругался — ветер донёс до нас звуки его голоса. Молодые люди у первого подъезда вдруг притихли, хотя они вряд ли услышали слова доктора. Я почувствовал, как выдохнула Александра.
Меньшиков выбрался из машины, снова взглянул на переднее колесо. Провёл ладонью по своей причёске, в сердцах пнул спущенную шину ногой. Сместил взгляд на заднее колесо — мы снова услышали ругань в его исполнении.
Я скосил взгляд на Сашино лицо, заметил: Александра улыбнулась. Леонид Васильевич прошёлся вдоль автомобиля и убедился в том, что все четыре шины его автомобиля приспущены. Стрельнул взглядом в сторону последнего подъезда.
Молодёжь (будто намеренно) сопроводила его хмурый взгляд дружным хохотом. Меньшиков дёрнулся в направлении источников смеха, сжал кулаки. Но он тут же замер, повернул голову и посмотрел на дверь своего подъезда.
Я увидел, как Леонид Васильевич махнул рукой. Снова услышал его невнятную ругань — теперь она прозвучала менее энергично. Отметил, что зашагавший к входу в подъезд полноватый Меньшиков шёл вразвалочку, но не хромал.
Дверь подъезда захлопнулась за спиной Леонида Васильевича.
Лебедева взглянула на меня и сказала:
— Кажется, у тебя получилось. Ведь получилось же, Дима? За руль он теперь не сядет?
Я улыбнулся и ответил:
— Потерпи немного, Саша. Ещё ничего не ясно. Скоро увидим, что он решит.
* * *
После полуночи прошёл почти час, когда ко второму подъезду дома подъехала машина скорой помощи. Водитель скорой заглушил двигатель — из его окна заструился в сторону фонарного столба серебристый дымок.
Меньшиков появился из подъезда в сопровождении двух женщин. Одну из своих спутниц доктор придерживал за локоть. А та двумя руками придерживала свой раздутый живот: явно была на последнем месяце беременности.
Леонид Васильевич усадил беременную дочь в машину скорой помощи. Забрался туда вслед за ней. Скорая заревела мотором и тут же тронулась с места — оставшаяся у подъезда в одиночестве женщина помахала ей вслед рукой.
— Ну, вот и всё, — едва слышно произнесла Александра.
Она вздохнула, посмотрела на меня и сказала:
— Скоро у доктора Меньшикова родится внук.
* * *
В гостиницу мы направились по уже разведанному маршруту. Лебедева по пути вдруг разговорилась: рассказывала мне о своём детстве, о своих родителях. Сказала, что рассуждала раньше в точности, как моя дочь. Считала, что на первом месте в её жизни карьера. Ещё во время учёбы в университете она наметила себе цели в работе и «пёрла к ним, как танк». Предположила, что потому у неё и «не сложился первый брак»: её собственные желания никак не «состыковывались» с желаниями её бывшего мужа. Призналась, что мама в этом году уже неоднократно намекала ей, что хочет внука или внучку. Папа маме не поддакивал, но и не говорил слова в Сашину поддержку (что, по мнению Александры, однозначно говорило о том, что мамины намёки отец поддерживал).
— … Дима, — сказала она, — я и сама понимаю, что пора. Но ведь тогда накроется моя работа. Разве не так? С маленьким ребёнком по командировкам не поездишь. А сейчас время такое: только и успевай собирать сенсации. Как говорится, волка ноги кормят. Да и от кого мне родить детей? От женатого любовника? Всех нормальных мужиков давно расхватали. И держатся за таких мужей двумя руками. А если к тридцати годам мужчина не женат, то с ним явно что-то не в порядке. Разве не…
Лебедева вдруг замолчала. Нахмурила брови.
Посмотрел мне в лицо — в её глазах блеснули два серебристых отражения луны.
— Дети немного подрастут и будут под присмотром бабушки, — подсказал я. — Во время твоих командировок. За пару лет сенсации в мире не закончатся. Это я тебе гарантирую. Сейчас их с каждым годом будет всё больше.
Александра чуть заметно тряхнула головой.
Пару секунд она смотрела мне в глаза. Затем опустила взгляд на мои губы.
— Да, — сказала она, — я об этом… тоже… вот только что подумала.
