– Он справился? – только и успела я шепнуть, пока мы шли по коридору.
Мадлен пожала плечами, а затем ответила, тихо и неуверенно:
– С виду-то красиво… Но похоже на первые три попытки.
У меня вырвался вздох.
Значит, сыр, шоколад и суфле. С одной стороны, это хорошо: Рене Мирей и впрямь мастер своего дела, если он сумел с ходу, без раздумий, по двум-трём глоткам кофе определить наилучшие сочетания. С другой стороны… Откровенно признаться, я ждала чего-то необычного, свежего дуновения. Неужели переоценила расхваленного марсовийского повара?
Однако стоило только вернуться на кухню, как стало ясно, что мои тревоги были преждевременными. Не пришлось даже пробовать десерты.
Георг улыбался.
– А вот и вы! – подскочил со стула Мирей. – Кое-чего не хватило, да и времени маловато… Но ведь в кофейне и нужно быстро готовить, верно? Никаких там старинных сложных рецептов. Вроде как «замочите в полнолуние бобовые зёрна на семь дней, затем три дня перетирайте перец в ступке с тремя щепотками базилика и зёрнами чёрной горчицы, поймайте утку на болоте, облейте полученным соусом и подавайте к столу».
Разумеется, я понимала, что он шутит, но не удержалась и спросила строгим тоном:
– Утку – сырой?
– Сырой и в ужасе от запаха прокисших бобов! – горячо подтвердил Мирей. Георг подозрительно раскашлялся в усы. – Ну же, пробуйте! Иначе я умру прямо на вашей кухне и испорчу вам репутацию.
Мэдди беззвучно расхохоталась, отвернувшись. Да уж, этот дерзящий марсовиец, сам того не ведая, сказал нечто очень забавное. Учитывая постоянные визиты Эллиса, милостью газетчиков – самого знаменитого детектива Бромли, покровительство маркиза Рокпорта и мои собственные похождения, загадочная смерть, пожалуй, только прибавила бы «Старому гнезду» славы. Уходила эпоха чопорности, сдержанности и показного благочестия, ныне этим никого уже нельзя было ни удивить, ни привлечь.
На смену приходило… что?
Тем не менее, я не стала больше испытывать терпение Мирея – и обратилась к его творениям.
Сыр, шоколад и суфле, действительно… Но какие!
– Кофе несладкий, крепкий, с плотным насыщенным вкусом, без кислинки. Лаванда смягчает его и придаёт романтичности, а тимьян добавляет пряные, горьковатые оттенки. Аромат, конечно, шедевр! Такой кофе не потерпит оголтелой сладости, – говорил Мирей, склонившись надо мною, пока я пробовала десерт. Едва заметный запах духов, насыщенных и сложных, как бхаратские благовония, окутывал нас призрачным шлейфом, точно объединяя. – Можно пойти тремя путями. Во-первых, оттенить вкус кофе. Во-вторых, поспорить с ним. В-третьих, дополнить.
Для первого десерта он взял мягкий несолёный сыр, перетёр в пасту, добавив шалфея. Вместо коржа тонко нарезал неудачный пресный кекс, оставшийся со вчерашнего дня, смазал пластинки мёдом с перемолотыми эльдийскими орехами и переслоил сырной пастой, а сверху украсил пирожное дроблёными орехами, кажется, слегка вымоченными в меду. Шалфей хорошо сочетался с лавандой и тимьяном в кофе, а сыру придавал необычный привкус.
– Что ж, банальности вы действительно избежали, – заметила я сдержанно, хотя уже сейчас готова была заявить во всеуслышание, что готова принять нового повара. – Достойно похвалы. И готовится, пожалуй, быстро.
– Самое долгое – орехи замачивать, – небрежно ответил Мирей, польщённый и уязвлённый одновременно.
Похоже, он ожидал аплодисментов и неприкрытого восхищения… но всему своё время. Слишком рано похвалю его – и он потеряет интерес к «Старому гнезду». Лёгкие победы не ценятся; надо показать, что здесь ему всегда будет интересно, пусть и непросто.
Если первый десерт оттенял вкус кофе, то второй – спорил с ним. Мирей взял кружочки апельсина вместе с цедрой, выварил в сиропе, подсушил, окунул в расплавленный с мятой шоколад и украсил ещё не застывшую глазурь щепоткой цветов лаванды.
– Недурно, – согласился со мною Георг, когда я обратилась к нему за подтверждением. – Да и пойдёт не только к этому кофе. Есть лишь одна загвоздка: это неудобно есть. Нужно либо нарезать апельсин мельче, чтоб это походило на конфету, либо делать более мягким, чтобы можно было воспользоваться ножом.
Мирей рассеянно кивнул, погрузившись в размышления. Замечание Георга нисколько не задело его, но, судя по всему, дало пищу воображению.
«Очень хорошо», – подумала я и попробовала третий десерт.
Он был… водянистым, пожалуй, так. Всего лишь молочное суфле, разбавленное лавандовым сиропом, не слишком сладкое, не острое – так вкус кофе раскрывался лучше всего, но…
– Скучно, – вынесла вердикт Мэдди. – Мы как раз на днях с суфле и начали. А что, его делать просто, и выдумывать ничего не надо – добавил лаванды, вот и всё. Леди Виржиния первым это и придумала. А у нас правило: первой попытке ходу не давать.
Мирей принялся с независимым видом раскатывать рукава, словно только что осознал, как неподобающе он одет.
– Ну, спорить не буду, суфле и кекс всегда идут на ум первыми. И туда, и туда можно почти что угодно добавить, основа одна, а вкус меняется… – На лицо его набежала тень, и он продолжил с неискренней весёлостью: – Так что там с попытками? Про первую я понял, что мысли у нас совпали. Вы что, уже придумывали десерты к этому кофе?
Последний вопрос прозвучал до крайности подозрительно – и самую капельку ревниво. Видно, Мирей, когда волновался, не мог следовать собственному совету и сохранять уверенность.
– Разумеется, – кивнула я светски. – Мы, к сожалению, сейчас не можем позволить себе идеальные десерты – большую часть приходится закупать в пекарне по соседству и в одной кондитерской, а выбор там не велик. Тем не менее, к каждому новому кофе мы придумываем и новый десерт, пусть даже место ему пока – только в кулинарной книге мистера Белкрафта. – Я прошлась вдоль стола и указала на остатки первого пирожного. – О паре к лавандовому кофе мы задумались ещё на прошлой неделе. Разумеется, сыр тоже сразу пришёл в голову. Правда, до шалфея никто из нас не добрался. Мисс Рич предложила корзиночки, пропитанные лавандовым сиропом, с муссом из пресного сыра. Это была вторая попытка, полагаю, вполне удачная. Третья – конечно, шоколад! Точнее, шоколадный кекс с тимьяном и с цукатами. Тимьян сыграл ту же роль, что и шалфей в вашем сырном десерте, любопытный акцент, придающий ощущение новизны.
Я умолкла, остановившись у края стола. Там, под фарфоровой крышкой, поджидал своего часа десерт, который накануне мы втроём сочли если не идеальным для лавандового кофе, то наилучшим из придуманных.
Мирей перевёл на меня несчастный взгляд:
– Только не говорите, что у вас была и четвёртая попытка.
– А как же иначе, мистер Мирей? – улыбнулась я, приподнимая крышку. – Мы ведь размышляли целую неделю.
На блюдце красовались две четвертинки груши – вываренные в медовом ликёре, оттенённые кислинкой мягких лимонных цукатов, тимьяном и эльдийскими орехами.
Просто, быстро и очень вкусно.
– Это…
– Попробуйте, мистер Мирей, – предложила я, отступая в сторону. – Кофе с лавандой и тимьяном – крепкий, плотный, без молока, без сладости. В нём есть немного чёрного перца и соли – ровно столько, чтобы даже вы не могли уловить посторонний привкус, но напиток это меняет. Лавандовый кофе мистера Белкрафта – дальний родственник кофе по-альравски с пряностями, а там, на востоке, кофе принято подавать с цукатами. И с мёдом.
…Вряд ли Рене Мирей был так поражён нашими кулинарными талантами. В конце концов, он действительно много знал и умел, и наверняка попробовал за свою жизнь множество более изысканных, сложных и интересных десертов. Однако он, кажется, не ожидал встретиться с чем-то подобным здесь – в сердце закостенелой в традициях Аксонии, где даже злополучную утку принято готовить исключительно по дедовским рецептам; в маленькой кофейне «Старое гнездо», которую содержит из прихоти какая-то там вздорная леди.
Сюрприз – воистину восхитительный десерт.
Рене Мирей в молчании выпил кофе и съел груши – аккуратно, задумчиво, точно пытаясь запомнить нюансы вкуса. А затем обернулся ко мне и выпалил:
