Но эйфория продлилась недолго. В моей черепушке вдруг что-то щелкнуло, словно сработал какой-то невидимый тумблер, после чего меня обуяла дикая, необъяснимая истерика.
Эту часть я слабо помню. В мозгу всплывают только редкие обрывки воспоминаний. Вот я ору. Плачу. Снова ору. Плачу. Ору. Потом вижу отца Никона. Он успокаивает меня. Я слышу чьи-то голоса. В ушах звенит. В глазах мельтешение. Я словно кручусь на шумной карусели. А потом «Щелк!» — снова срабатывает невидимый тумблер, я вижу черный экран и отключаюсь.
XIX. Волчок – серый бочок
Первыми словами, что я услышал после того, как пришел в себя, были: «Легок на помине!». Их произнесла Профи.
Я открыл глаза и увидел ее лицо, обрамленное дредами. Она протянула мне фляжку с водой:
— Пей, но не увлекайся, это последняя водичка.
Я промочил горло и отдал ей фляжку.
Чувствовал я себя препогано. Все тело ныло тупой болью, а сильней всего болели плечи, исполосованные когтями симурга, и почему-то нижняя челюсть.
Я осмотрелся. Мы находились в темной пещере, пронизанной запахом сырости. Источниками света служили два фосфорных фонарика: один был у Профи, другой — у Фиделя.
В пещере было неуютно и страшно. Кругом мерещились какие-то движения и зловещие звуки. Отовсюду дуло.
Профи помогла мне встать на ноги. Я выпрямился и словил нехилый вертолет.
— Где это мы? — спросил я.
— В пещере.
— Что еще за пещера такая?
— Обыкновенная пещера. Нас сюда Фидель привел.
— Я здесь бывал раньше, до того, как эту местность облюбовали симурги, — подтвердил старьевщик.
— Кстати, где они?
— Улетели.
— Это хорошо, что улетели.
Затем мне резко поплохело. Пошла кругом голова, учащенно забилось сердце, началась одышка. Я оперся рукой о стену и стал жадно хватать ртом воздух. Тут же к горлу подступила тошнота и я не стал сдерживаться.
Когда мутить перестало, я взял в легкие побольше воздуха и спросил:
— Что со мной вообще приключилось? А то помню все какими-то кусками.
Из-за спины Профи выглянула Мира и пояснила:
— Ты отравился зоотоксионом.
— Что это еще за токсин такой?
— Животный яд, который содержится в когтях взрослых птерозавров. В зависимости от дозы яд вызывает у жертвы состояние эйфории, галлюцинации, а иногда паралич.
— Ух ты! А что из перечисленного случилось со мной?
— Все, — отец Никон вынырнул из темноты, как какой-то упырь из фильмов ужасов. Одежда капеллана была изорвана, а тело покрывали ожоги и царапины. Штанина на его правой ноге была отрезана, а сверху наложена повязка, в которой угадывалась куфия Профи. Он опирался на длинную палку, которая служила ему костылем.
— Эко вас вштырило, сын мой! Эко вштырило! — запричитал капеллан и коротко рассказал о том, какие фортеля я выкидывал накануне.
С его слов, поначалу я просто стоял столбом, гыгыкал и пускал слюни умиления. Но потом со мной случилась истерика. Я смеялся, плакал, кидался на людей. После у меня начались страшные судороги, и я вырубился. И когда все уже решили, что мне конец, я резко вскочил на ноги и принялся выписывать круги по местности. Фидель и Мира тщетно пытались меня урезонить, но все было без толку. Так что пришлось действовать проверенным способом. Сказав это, священник погладил свой увесистый кулак.
— Кажется, это входит у вас в привычку, отче, — заметил я, имея в виду недавний случай в Цирке, когда капеллан привел меня в чувство подобным образом.
— Но это еще не все... — продолжил отец Никон.
— Не все?
— Да. Было еще кое-что.
И он поведал о том, что было дальше.
Какое-то время я вел себя хорошо. Но когда настало время выдвигаться, вцепился в руку Фиделя и слезно стал умолять его оставить меня здесь. К тому времени у меня уже наблюдался частичный паралич. Не двигались ноги и одна рука, начал неметь язык, а произносимые мной фразы напоминали кашу из пережеванных слов. Так что Фиделю пришлось тащить меня до пещеры на своем горбу. Всю дорогу я бредил про каких-то пришельцев из параллельного мира, укравших мои зубы, обзывал женщин на ратолингве, плюнул в Коменданта, а капеллану сказал, что недавно мне открылась тайна сотворения мира. Но делиться своим секретом не стал.
Когда отец Никон завершил свой рассказ, я попросил у всех прощения и осторожно спросил:
— Кстати, о галлюцинациях... Циклоп, он что, по-настоящему... или мне это тоже только показалось?
Капеллан грустно вздохнул и сочувственно похлопал меня по спине.
— Надеюсь, вы устроили ему достойные похороны, — понадеялся я.
Отец Никон и Фидель переглянулись.
— А там и хоронить-то было нечего. Симург унес его далеко-далеко... — признался старьевщик.
— Так может быть, он еще жив, а? — предположил я.
— Это вряд ли, начальник, — сказал Фидель.
— А вдруг? Ведь меня тоже утащил птерозавр, но я же выжил!
Вместо ответа капеллан протянул мне книжку мутанта:
— Вот, это все, что осталось от Циклопа. Должно быть, оборонил ее во всей этой суматохе. Я думаю, он бы хотел, чтобы это досталось вам.
Если б мог, я бы заплакал. Да только давно разучился. Я молча положил книгу во внутренний карман куртки и тяжело вздохнул.
— Он был хорошим человеком... вернее, мутантом... — неуверенно сказала Профи.
На свет фонаря вышла Помилка. Она тронула меня за руку и едва заметно улыбнулась. Что-то приятно кольнуло у меня в груди, и я отзеркалил ей улыбку.
Тут из темноты выползла паукообразная туша Коменданта.
— Циклоп погиб, как и подобает настоящему герою, в бою! — провозгласил он.
Почему-то от этих слов мне не стало легче...
Когда траурные речи подошли к концу, мы принялись обсуждать, что нам делать дальше.
Наиболее дельное предложение прозвучало от Фиделя:
— Сделаем так. Сначала устроим привал. Помню, тут было одно тепленькое местечко, как раз то, что нужно. Отдохнем маленько, и утром, с новыми силами, снова в путь. Отсюда до Форта всего часа четыре пути.
— А может, прямо сейчас выдвинемся? Чего зря время терять? Как говорится, раньше сядем — раньше выйдем, — предложил я.
— Видать, тебя все еще кумарит, начальник.
— Тебя что-то не устраивает в моем плане?
— «Что-то», — ухмыльнулся Фидель. — Меня все не устраивает.
— Например.
— Например, то, что ночь на дворе. Как мы в такую темень дрогу отыщем?
— А фонарики нам на что!
— А если вернутся симурги? Ночью мы вряд ли от них отобьемся.
— Так они же вроде все улетели?
— Как улетели, так и обратно прилетят.
— Блин, об этом я не подумал, — сказал я и смущенно притих.
— Фидель, ты бы лучше рассказал водовозам о правилах безопасности в пещере, — вмешалась Профи.
— Это запросто, — с готовностью сказал старьевщик. — Итак, правило первое: никто не ходит по одному. Никогда. Второе: никто не шумит, это может стать причиной обвала. Говорите вполголоса, и упаси тебя Бог, начальник, стрелять из своей пушки...
— Было бы из чего стрелять... — вздохнул я и демонстративно похлопал себя по карманам.
Не говоря ни слова, капеллан протянул мне «Люгер» и погрозил пальцем, мол, держи и больше не теряй.
— Правило третье, — продолжил Фидель. — Если услышите или увидите что-то необычное, то сразу сообщайте мне. И последнее. Случиться может всякое, так что не геройствуйте. Есть вопросы?
— Что ты имел в виду, говоря «что-то необычное»? Думаешь, здесь может быть логово урсуса?
— Не-ет, — отмахнулся Фидель. — Урсус и симург рядом не живут.
Тут мне захотелось пить, и я попросил воды.
Профи только развела руками:
— Воды осталось только на донышке. Берегу ее для Помилки.
— А как же тогда быть?
Мира подняла с земли камешек, вытерла его рукавом и протянула мне:
— Вот. Засунь в рот и соси, это усилит выделение слюны. Жажду не утолит, но немного ее облегчит.
Я посмотрел на камешек, вздохнул и положил его в рот.
