— Умные люди… вон там…
Я ткнул пальцем в небо.
— … Говорят, что году эдак в девяносто пятом появится и купюра номиналом в пятьсот тысяч рублей. Они же обещают, что где-то в девяносто восьмом году три нуля с этой бумажки обрежут. Проведут деноминацию, как в шестьдесят первом. У нас снова появятся вменяемые цены. Не в сотнях тысяч и в миллионах, а примерно такие же, как сейчас. Вот и прикиньте, какой процент инфляции уже сейчас ожидают те, кто по долгу службы видят реальное положение нашей экономики. Так что покупка мотоцикла и холодильника — это будет разумный шаг для спасения семейного бюджета. Пока нынешние деньги не стали конфетными фантиками.
— М-да… — произнёс сидевший справа от меня Бакаев.
Коля Синицын почесал затылок. Вовка ухмыльнулся и сунул себе в рот вареник.
— Что вы тут обсуждаете? — спросила вернувшаяся из дома Надя.
Она поставила на стол бутылку армянского коньяка, которую я реквизировал из Димкиных запасов. Расставила на столешнице стопки под водку (коньячных бокалов у нас тогда не было).
— Товарищ из КГБ поделился с нами своим видением будущего, — ответил ей Бакаев.
Он допил из стакана вино.
— И какое оно, это будущее? — спросила Вовкина жена.
Она посмотрела мне в глаза, но тут же опустила взгляд.
— Мотоцикл куплю, — сказал Синицын. — С коляской. Так тому и быть.
Он разрубил воздух ребром ладони.
— Вот это правильно, — с полным ртом пробубнил Вовка. — Лучше мотоцикл уже сейчас, чем миллионные зарплаты в далёком будущем.
Владимир откупорил коньяк, наполнил стопки жидкостью из бутылки.
— Предлагаю тост, коллеги, — сказал он. — За миллионные зарплаты!
Мы дружно вскинули руки с рюмками, чокнулись, одновременно выпили (до дна).
Вовка закусил коньяк вареником, стёр рукой с губ сметану.
Он посмотрел на своих коллег и запоздало спросил:
— Ну и что интересное произошло в нашем городе, пока я плескался в море?
Глава 24
Красная полоса заката отражалась в окне веранды. Истерично чирикали шуршавшие листвой пионов воробьи. Приземлившийся на крышу дома голубь изогнул шею, наклонил голову и глазом-бусиной посматривал на меня свысока. Будто я интересовал его больше, чем стоявшая на столе полупустая бутылка с коньяком и миска с варениками. Из кроны вишни то и дело падали листья и ягоды. Но пока они промахивались мимо моей тарелки.
Коля Синицын взмахнул вилкой, словно дирижёрской палочкой. Взглянул сперва на ковырявшегося вилкой в салате Бакаева, затем на меня. Повернул лицо в сторону Вовки и Нади.
— Что у нас тут за две недели могло случиться? — спросил Синицын. — Сплошная бытовуха. Опять в позапрошлую субботу была поножовщина на дискотеке в «Пионере». Пацан с Белорусски порезал троих зареченских. Кровищи было много, но ничего серьёзного. Пару карманников задержали. И отпустили, как обычно. Люськиных девок какой-то борец за нравственность облил зелёнкой. Но заяву они на него не написали. Сейчас он в больнице. Так, помятый слегка. Гордый комсомолец. Твердит, что упал с дерева. Кооперативный ларёк около автобусной остановки на улице Ленина сожгли. Который пирожками торговал. Говорят, что просрочили выплаты Соколовскому. Хозяева ларька твердят, что случился несчастный случай. Мы это так и оформили…
— Вася Седой умер, — сказал Бакаев.
«Выпал из окна сочинской гостиницы…» — мысленно дополнил я его слова.
— Блин горелый, так это же не у нас в городе случилось, — сказал Синицын.
Он скривил губы.
Я заметил, что Вовка встрепенулся. Вспомнил, что меня тогда тоже заинтересовало это известие.
— Что значит, умер? — спросил мой брат. — Как именно умер? Лёша Соколовский до него добрался?
Коля и Женька переглянулись. Они словно решали, кто возьмёт слово.
— Вася Седой выпал из окна сочинской гостиницы, — сообщил Бакаев. — Я поинтересовался… кое у кого. Говорят: никаких намёков на убийство. На суицид тоже не похоже. Вася не оставил после себя никакой записки. Пьяный был, говорят. Случайно выпал. С восьмого этажа. Сейчас у сочинцев это основная версия. Но свидетелей падения они пока не нашли. Сам Вася ничего не сказал: нашли его уже мёртвым. Седого здесь похоронили, у нас. На Кисловском кладбище.
Женька большим пальцем указал себе за спину.
— А Соколовский как на это отреагировал? — спросил Вовка. — Он же в прошлом месяце грозился, что оторвёт Седому голову.
Владимир вопросительно вскинул брови. Я отметил, что уже в девяносто первом у меня на лбу наметились две длинные почти параллельные друг другу морщины.
Бакаев пожал плечами.
— Лёша Соколовский был на похоронах, — ответил Синицын. — Пришёл туда вместе с Кислым. И с десятком своих архаровцев. Заявил, что через год поставит за свой счёт на могиле Седого памятник в полный рост. Из гранита. Речь длинную толкнул. Называл Седого своим лучшим другом. Даже слезу, говорят, пустил. Сказал, что наймёт в Москве частных детективов для расследования обстоятельств Васиной гибели. Так что свою причастность к смерти Седого он не признал.
Вовка ухмыльнулся, посмотрел на свою жену.
Я наблюдал за тем, как Вовка и Надя смотрели друг другу в глаза, словно обменивались мыслями. Почувствовал, как кольнуло в сердце.
— Я надеялся, что после той ссоры в ресторане «Кавказ» их чёртова банда расколется пополам, — сказал мой брат. — Надеялся, что часть Лёшиных бычар станут на сторону Седого. И они попортят друг другу шкуры. Как тогда, в девяностом, помните? Когда Соколовский схлестнулся с зареченскими. Из-за рынка. Здесь было бы ещё лучше. Лёшины шакалы покусали бы друг друга. Красота! Мы бы с удовольствием поработали. Одних в морг, других — за решётку…
Вовка привстал, взял со стола бутылку. Плеснул коньяк себе, Наде и мне. Передал бутылку Бакаеву.
— Вот так бы я поработал, — признался Вовка. — Не работа, а мечта.
Он выждал, пока Женька нальёт себе и Коле. Проследил за тем, чтобы Бакаев спрятал пустую бутылку под стол.
Мой и Надин взгляды на мгновение снова встретились.
Владимир поднял стопку.
— Выпьем за нашу работу, коллеги, — сказал он. — За работу, безусловно, нужную. И плохо оплачиваемую.
Выпили. Поставили стопки на столешницу.
Испуганный стуком стеклянной тары о стол голубь взлетел с крыши и умчался в сторону огорода.
— Сами-то как считаете, — сказал Вовка, — это Лёша грохнул Седого? Или Соколовскому на этот раз крупно повезло?
Он посмотрел на свою жену.
— Соколовский, — тихо сказала Надя.
Коля Синицын скривил губы.
— Пить надо меньше, — сказал он. — Нажрался, небось, Васька. Как обычно. Да выглянул подышать. Девок внизу красивых увидел…
Коля вздохнул.
Бакаев пожал плечами.
— Да чёрт его знает, — ответил Женька. — Да и какая теперь разница. Соколовский в любом случае избавился от своего подельника. Седой после той ссоры в ресторане у него как кость в горле был. Лёша от него отделался. Сам он это сделал, или случайно так вышло — с этим делом пусть сочинцы разбираются. У нас с вами здесь и своих проблем хватает.
На стол рядом с Бакаевым снова приземлилась вишня. Женька сбросил её на землю, вилкой подцепил с тарелки вареник.
«Предъяву Соколовскому за смерть Седого никто не сделает, — мысленно ответил я брату. — Смерть Василия Седого, заместителя председателя Союза кооператоров Нижнерыбинска, признают несчастным случаем. Памятник ему в полный рост у нас на кладбище действительно поставят. Неплохой. Из чёрного гранита. Постоянно мимо него проезжал, когда проведывал… своих».
Синицын снова наполнил стаканы вином. Зажмурился от солнечных лучей: они пробились сквозь листву вишни и осветили Колино лицо. Николай погладил указательным пальцем свои тонкие усы.
— Вова, — сказал он, — у нас тут новое любопытное событие намечается. Поговаривают: Соколовский задумал Зинченко подвинуть из директорского кресла металлургического завода. Нашёл ему замену: главного инженера завода, который недавно женился на его племяннице. Якобы, Лёша уже задействовал свои связи в Москве, заслал туда человека с подарком.
