Мой верный друг! Пич! Этот трёхлапый уродец спас меня.
Уж не знаю, откуда он появился, но момент выбран был максимально подходящий. Борис нервно махал рукой, угодившей в зубастую пасть. Собака крепко держала его, не давала даже встать на ноги. Взобралась к нему на живот, громко рычала, мотала головой как бешенная. Положение у Бориса не завидное. Но он заслужил это. Ублюдок.
— Беги… — услышал я в своей голове. — Умрёшь… Вставай на лапы и беги!
Со мной говорил Пич.
— Я долго не смогу его удержать. Уходи…
Он оказался прав. Хоть Борис и валялся на лопатках, силы в нём было достаточно, чтобы переломить ход сложившейся ситуации в свою пользу. Левой рукой он крепко схватился за ошейник Пича и резко дёрнул вниз. Пич свалился на землю, и хоть его острые зубы не выпускали правую руку Бориса, это не помешало мужчине перевернуться на бок, а затем всем телом взгромоздиться на бедного пса.
Мы несём ответственность за тех, кого приручили. Эта прекрасная фраза разожгла внутри меня пламя справедливости.
Меня обуревает жгучее желание помочь ему — Пичу. Хочется позвать волков. Схватить меч Бориса и швырнуть его в рожу его же владельца, чтобы лезвие раз и навсегда снесло дикую ухмылку, прятавшуюся под моей маской.
Но я ничего не могу.
Валяюсь тут, и беспомощно наблюдаю за тем, как все, кого я знаю, сошли с ума. Обезумели. Ненавидят друг друга до такой степени, что готовы разорвать друг друга на мелкие клочки. Что случилось с этим миром? Война никогда не оставит меня в покое. Неужели мы проиграем все битвы нашего поколения?
Борис всем весом навалился на собаку. Вжал голову Пича в землю, зарыв её целиком в траву. Затем резко подтянул к себе ноги и уселся коленями на тело собаки. Собака истошно завыла, пыталась выбраться, мотая лапами, но всё без толку. Борис тяжёлый, огромный. Он овладел ситуацией. Гордо выпрямляет спину и, продолжая удерживать левой рукой голову пса, тянет на себя правую руку, застрявшую в острых зубах.
Мужчина мычит, ему тяжко. Каждое движение причиняет боль. Будь под ним дворовая собака — вмиг обломал бы все зубы. Но, Пич — необычная собака.
Борис резко дернул на себя руку.
Затем еще раз.
Его кожаная перчатка блестит от слюны. Ничего у него не получится, застрял намертво!
Пичу надо срочно помочь. Я должен хоть что-то сделать…
Попробую привстать на локтях. Грудь тут же отдала острой болью, права рука подкосилась. Я снова распластался на земле. Зато получилось перевернуться на левый бок. Права рука сегодня мне не помощник; любое движение — боль. Схватившись за траву, как за волосы проститутки, я пересилил боль и смог поставить себя на колени. Пока я крутился на земле, как беспомощный младенец, Борис вскочил на ноги. Встал во весь рост с вытянутой правой рукой. Пич покачивался в воздухе словно повешенный разбойник на ветке дуба. Собака даже не думала выпускать свою добычу.
Возле моей головы — воткнутый в землю меч Бориса. Мой валялся в стороне, я даже и пытаться не буду до него дотянуться. Попробую взять этот. Попробую хоть что-то сделать.
Я только протянул свою ладонь к высушенной ладони, из которой была сделана рукоять меча Бориса, как услышал пронзительный визг Пича. Я не хотел смотреть, я не хотел тратить силы. Но от визжал так громко, что мне пришлось.
Борис вставил большой палец собаке в глаз. Из глазницы хлынула густая струйка гноя. Пич забился от боли.
Ублюдок! Ну зачем? Зачем калечить и так покалеченное жизнью животное.
Борис резко крутанулся, сумев скинуть с себя животное. Собака рухнула в траву рядом с его ногами. Продолжала выть от боли, но перчатку из пасти не выпускала.
Этот ублюдок, эта огромная туша, звонко гремя своим пластинчатым доспехом, подбежал ко мне. Я уже подумал, что мне хана, но всё его внимание было сосредоточено на другом объекте. Он лишь иронично произнёс:
— Наберись терпения, я скоро вернусь.
Борис выдернул из земли меч, вернулся к собаке и ударил. Пич взвыл, и сразу же заскулил. Лезвие ударило точно по голове, срезав кусок плоти.
— Инга… — раздалось у меня в голове. Пич уже не думал о своей жизни, он думал о моей. Он пожертвовал собой ради меня. — Убегай!
Продолжая истошно скулить, собака попыталась вскочить на лапы, но последовал новый удар. Перчатка Бориса вывалилась из разинутой пасти. Всем своим весом Борис навалился на рукоять меча, вгоняя лезвие глубоко в шею собаки.
Тишина.
Пича больше не было в моей голове.
Меня трясло от беспомощности. На моих глазах убили моего верного друга, а я даже не могу закричать! Какое же поганое чувство. Я жалок…
— Ну что, сука, теперь твоя очередь.
Я вижу, как Борис повернулся ко мне. Сделал шаг в мою сторону, и вдруг замер.
— Борис! Мой старый друг!
Борис обернулся на голос, доносящийся со стороны пещеры. Я посмотрел в том же направлении. Ему кричал Дрюня. Он перешагнул через разрубленных волков и медленной походкой двинул в нашу сторону.
— Я ждал тебя, — сказал главарь «Труперсов». — Но терпения мне не занимать. Приходилось самому захаживать к тебе в гости, но каждый раз ты игнорировал меня, отсиживался дом. Ты пришёл ко мне просить прошения?
— Великий Андрей! — воскликнул Борис, разводя руки в стороны. — Решил сделать тебе сюрприз.
— У тебя получилось. Я могу поблагодарить тебя за новое мясо, которым я пополню свои ряды? Как щедро с твоей стороны.
Борис зарычал. Вскинул меч и сорвался с места, нацелившись на Дрюню. Багровое лезвие отразило сильнейший удар. Борис быстро перегруппировался, отпрянул назад, поставил блок. Кожаное лезвие приняло на себя удар, защитив своего хозяина от смертельно удара. Воины отскочили друг от друга. Последовала новая атака. Оба знали своё дело. Знали, чего ожидать от своего соперника. Это была честная битва, разразившаяся перед моими глазами в свете костра.
Не важно кто одержит победу — в любом случае мне крышка. Я умру, как умер Пич. Как умерли волки. Погибну от меча, как погибли салаги.
Со стороны деревни медленно угасала мучительная мелодия сражения. Я посмотрел туда. Оставшиеся без контроля волки кинулись в рассыпную. Салаги с кучкой опытных воинов продолжали сдерживать натиск, но долго им не продержаться. Их оттесняли к подножью скалы. Каждый шаг назад забирал жизнь. «Труперсы» уверенно налегали, даже не замечая под своими ногами человеческих тел.
Рыдали ли сопляки, или умоляли свою мамочку спасти их — я не слышал. Крики нестерпимой боли быстро захлёбывались в лужах крови, когда ступни «труперсов», покрытые коркой засохшего гноя, наступали на голову очередного салаги, пропустившего удар мечом из-за своей неопытности. Из-за страха, сковавшего его разум тяжелой цепью.
Это была бойня, а не война. Нас кинули на убой.
Надо встать. Надо принять смерть так, чтобы это было приятно. Я не хочу быть добитым на земле. Не хочу казаться жалким, перед лицом надвигающейся тьмы. Хочу встретить врага с оружием в руке.
Я доползаю до своего меча. Беру его в руку. Опёршись на меч как на костыль, я пробую встать с земли. Тело пронзает боль, но я продолжаю вставать. На полусогнутых ногах меня заштормило, повело в бок.
Я свалился.
Но уже что-то. Я не лежу на спине, а в моей ладони зажат страшный меч, материал которого служил кому-то кожей, которую сдёрнули, да бы создать такое странное оружие.
Я снова пробую встать.
— Тебе нужно уходить.
Голос звучал в моей голове. Я посмотрел перед собой — никого. В ногу мне что-то ткнулось. Я опустил глаза. Возле меня стоял чёрный волк. Он снова ткнул меня своим носом в ногу и сказал:
— Уходи в лес, здесь тебя ждёт только смерть.
— Я не могу…
Я погладил его по голове. Чёрная шерсть казалось мягкой, она блестела серебром в свете луны.
— Можешь…
Попробовав повернуться, я не удержался. Упал на колени.
— Мы сможем, — сказал волк, а затем схватил меня зубами за рукав кожаной куртки.
Зверь резко дёрнул на себя. Я повалился на землю.
