Рассказать Фее Ночи о Валхе, мёртвом колдуне, который преследовал род Валтеров? Нет, невозможно. Ещё не хватало, чтобы циркачка привлекла его внимание… Однако я чувствовала себя обязанной поделиться своими переживаниями и опытом, пусть и не рассказывая всей правды.
– Скажите, мисс Ишервуд… Могу я быть с вами откровенной?
– Уж после того-то, что я вам рассказала? Отчего ж нет.
– Хорошо, – у меня вырвался вздох. – Не знаю, слышали ли вы об этой истории, ведь в газетах она прогремела почти два года назад… Тоже весной, к слову. Тогда меня преследовал безумный убийца. Первая его попытка не увенчалась успехом лишь по чистой случайности, а вот выжить во второй раз мне помогло только хладнокровие, ибо всё остальное – сила, хитроумие и коварство – было на стороне убийцы. И, признаюсь, иной момент, особенно по ночам, мой преследователь представлялся мне существом потусторонним, зловещим. Мысль эта заставляла меня застыть от ужаса, ибо что смертный человек, какими бы титулами и богатствами он не владел, может противопоставить духу? Но вот другой человек… О, с ним можно сражаться, – твёрдо произнесла я, глядя в глаза мисс Ишервуд. – Кто знает, что было бы со мною, если бы я уверилась, что убийца – потустороннее существо? Однако, как видите, я жива.
Лицо у Феи просветлело.
– Вы хотите сказать…
– Именно, – прервала я её. – Именно. Даже если всё указывает на то, что вас преследует злой призрак, готовьтесь противостоять человеку. Чудом выжившему Тисдейлу, его последователю – неважно. Мстителю или просто безумному убийце – не имеет значения. Целому отряду заговорщиков или упорному одиночке – никакой разницы. Но действуйте так, словно ваш враг – это человек, из плоти и крови, из страхов и ошибок. Что же касается призраков… Рекомендую посетить приют имени святого Кира Эйвонского; там есть небольшая церковь, где, как говорят, происходят чудеса. А сейчас вы, мисс Ишервуд, заглянете ко мне на чашку чая. И нет, возражения не принимаются, ибо замёрзла я, как… как… слов не могу подобрать, насколько, но это совершенно невыносимо. Прошу, поторопимся.
И, пока она не пришла в себя после моих пламенных речей, я увлекла Фею к особняку, сейчас залитому солнцем, точно свадебный торт – глазурью.
– Знаете, а я ведь рада, что всё-таки к вам пришла, – неожиданно призналась мисс Ишервуд. – Хоть выговорилась по-человечески. Нет, вы не думайте, труппа-то мне как семья родная, – немного смутилась она. – Но им не пожалуешься особенно, разве что Барби с Ченгом. Но Барби и самой непросто, она Тисдейла тоже узнала. А Ченг… Ченг похоронами занимается, – добавила она глухо.
Я немного замедлила шаг и прикоснулась к её локтю.
– Сочувствую вам, мисс Ишервуд. От всего сердца.
Скулы у неё вспыхнули так ярко, что румянец проступил даже сквозь слишком плотный для леди слой белёсой пудры.
– Да уж… – В голосе у циркачки проскочила хрипотца. – Кхм. Спасибо. Вот не думала, что в этом стылом городе такие люди отыщутся… тёплые. Вы-то мне с первого взгляда, если честно сказать, той ещё гордячкой показались. Спустилась вся такая разряженная дамочка, принялась указывать направо и налево…
Право, только долгий – и подчас острый до горечи, словно красный бхаратский перец, – опыт дружбы с Эллисом позволил мне в этот момент удержать улыбку.
– О, благодарю за комплимент. Вы слишком добры ко мне, мисс Ишервуд.
Она бросила настороженный взгляд искоса.
– Смеётесь?
Я тотчас же попыталась изобразить то особое, одухотворённое выражение лица, которое бывало у леди Клэймор при виде некоторых безобразных – и старинных – полотен.
– Нет, что вы. Разве гордость – причина, чтобы устыдиться? Ведь даже святая Роберта Гринтаунская говорила, что женщине надлежит быть гордой ровно в той мере, которая помогает оставаться благочестивой и не отступать от верного пути, ибо гордость – щит от соблазнов. И, безусловно, я польщена, что вы оценили прекрасную работу моего портного, – не удержалась я от дополнения, не забыв, однако же, скромно опустить очи долу.
Фея прищурилась.
– Нет, сейчас вы точно смеётесь! – произнесла она порывисто, впрочем, кажется, не обидевшись. – Вот и доктор ваш точно такой же: не поймёшь, серьёзно он говорит или шутить изволит.
– Доктор?..
Тут я немного растерялась: слишком уж много докторов так ли иначе коснулись этого дела.
– Нэйт… Натаниэл Брэдфорд, – быстро поправилась Фея, нервным жестом заправляя выбившийся из-под шляпки локон, и на мгновение прикусила губу. – Он… очень добр. Он часто навещает меня.
Все рассказы Эллиса о его беспутном, влюбчивом друге тут же промелькнули в моей памяти. Нехорошо, разумеется, сплетничать за спиною у хорошего по большому счёту человека, да и мисс Ишервуд не похожа на юную наивную девицу, готовую наложить на себя руки из-за интрижки с завзятым сердцеедом. Но, вступая в определённого рода отношения, некоторые… скажем так, особенности характера и биографии вашего рыцаря лучше узнать заранее.
– Ах, доктор Брэдфорд, – откликнулась я. И продолжила непринуждённо: – Да, он настоящий джентльмен, могу подтвердить это, не покривив душой. В Управлении спокойствия его весьма уважают, и, кроме того, он по-своему не раз поспособствовал торжеству справедливости: многие преступники оказались там, где им самое место, исключительно благодаря его талантам. Он также с достоинством переносит удары судьбы, и даже четыре несостоявшихся брака…
– Четыре – что?!
Лицо у Феи стало воистину потрясённым, словно на какое-то время даже ужасающие смерти последних дней перестали занимать её мысли. И не знаю, как бы я ответила на вопрос, но, видимо, сама судьба уберегла меня от прогулки по тонкому льду человеческих симпатий.
Распахнулось вдруг окно на третьем этаже моего особняка, и две руки в чёрных перчатках выбросили наружу что-то довольно большое.
И, судя по звуку падения, стеклянное.
– Воры? – быстро спросила мисс Ишервуд. С уверенностью бывалого бойца она отбросила романтические томления и трагические переживания, приготовившись защищаться либо атаковать; и её, кажется, ничуть не смущало отсутствие достопамятного ружья. – Или что-то похуже?
У меня вырвался вздох.
– О, гораздо хуже, – сумрачно ответила я. – Гости, которых я не имела удовольствия приглашать. Но не беспокойтесь, мисс Ишервуд, ваши тайны останутся при вас, а нашу беседу никто посторонний не сможет подслушать: мои гости, к счастью, ни слова не понимают по-аксонски.
…Как мне пришлось удостовериться в последние недели, судьба обожает шутки, причём смешными они кажутся только ей самой. Я хотела предложить Фее Ночи безопасную, спокойную гавань и, что греха таить, произвести наилучшее впечатление, однако стоило нам переступить порог особняка, как мы оказались втянуты в безобразный скандал. На втором этаже, в галерее, что-то звенело и гремело, и голос Паолы, необыкновенно высокий для неё и вибрирующий от обиды, быстро-быстро выговаривал что-то, вклиниваясь в арию на двоих в исполнении темпераментной четы де Нарвенья. Дважды за полминуты прозвучало зловещее слово «матримонио», и я, даже не зная романского, примерно догадывалась, что оно означает.
Всё-таки предположения наши оказались верными, и почтенная матушка заговорила с Паолой о браке.
– А, дорогая племянница! – окликнул меня Клэр, перегибаясь через перила. Он, весьма довольный, более того, разрумянившийся от удовольствия, стоял на площадке между первым и вторым этажами, где лестница расходилась надвое; рядом белый от ужаса мистер Чемберс что-то цедил из коньячного стакана, судя по запаху – успокоительные капли. – Вы как раз вовремя… О, вы с подругой? – заметил он мисс Ишервуд, но даже не попытался принять более достойную позу. – Представите нас друг другу?
Наверху раздался дробный, стеклянный дребезг. Хвала Небесам, что в галерее второго этажа мы не держали дорогого фарфора!
– Как видите, – невозмутимо ответила я. – И вы, без сомнения, знаете эту исключительную особу – правда, под именем Феи Ночи. Мисс Ишервуд, – обернулась я к ней, – счастлива вам представить своего дядю, сэра Клэра Черри. Дядя…
