Абсолютный порядок — это совершенное спокойствие. Когда атомы перестают быть из-за разрыва связей, энергии нет, и даже существование материи — большой вопрос.
А жизнь существует в крохотной линии между двумя этими понятиями. Настолько несущественной, что будь где-то боги Хаоса и Порядка, мы бы для них были незаметны. Вот только для нас это всё. И нам приходится соблюдать этот баланс для выживания.
Символы древних являли собой расшифрованный язык порядка вселенной. Буквально вписывали собой законы, которые человек мог поставить себе в подчинение.
Стихии — совсем другой разговор, они всегда были нестабильны. Даже земля или камень постоянно находились в движении. С их помощью создавали стены, укрепляли кожу, формировали щиты и другие сложные инструменты. Что уж говорить об огне, воздухе или воде.
А ведь последняя стала моей основной стихией.
Я потратил много времени, чтобы распределить её по телу, нейтрализовать пагубное влияние резонанса между порядком и хаосом и научить себя сознательно применять простейшие формы.
В отличие от Насти, я не обладал даром воздуха, а значит, не мог концентрировать воду из атмосферы. Так что моими рабочими объектами становились запасы жидкости во флягах и на дне заполненных прошлой бурей рвов. Несколько раз я так же выбирался за границы стены, улучшая своё единение со стихией в бурном океане.
А потом ко мне пришло осознание: в ближайшие месяцы я никак не сумею развить остальные стихии в достаточной степени, чтобы использовать в качестве боевых умений. Без вариантов.
Нет, конечно, если заниматься только этим, торчать в испытании безвылазно и только таскать материалы, как я предполагал изначально, то через пару лет я сумею приблизиться к своей пиковой форме. И в реальном мире пройдёт всего ничего — неделя, максимум две, как я и договаривался с императором.
Только вот… а зачем? Когда есть куда более простой, понятный и в то же время естественный путь.
Нет смысла наращивать необузданную мощь, наблюдая, как гибнет человечество, если можно предотвратить падение, а потом заниматься тем, что будет нужно. Если это вообще нужно будет. Потому что даже сегодняшних навыков хватит, чтобы стать сильнейшим одарённым на трёх континентах. А может, и в мире.
После понимания этой простой истины я пересмотрел свою программу тренировок. Форма Воина плюс боевые воплощения водной стихии. В идеале получить бы ещё воздух, и на этом можно заканчивать. И речь, конечно, не о тумане, а о двуединой стихии — льде.
При должном умении, а в прошлой жизни у меня его было довольно, использование льда могло стать ультимативным оружием. Форма воина была почти непобедима в ближнем бою, а лёд — на средних.
Это, конечно, не «армагеддон» — единство стихий земли, воздуха и огня. Когда лавовые шары падают с небес, покрывая всё расплавленными камнями, которые с одинаковой лёгкостью уничтожают технику и живую силу. Не дыхание Фенрира — ледяной шторм, в котором лезвия льда, укреплённые алмазами, рассекают танковую броню, словно бумагу, и превращает пехоту в фарш. И даже не Кипящий туман, до которого может развиться Настя.
Но буран смерти, град и ледяные иглы — тоже неплохие техники. При должной вложенной силе они вполне в состоянии посоревноваться по эффективности с кассетной бомбардировкой.
В этом и была опасность одарённых. Один-единственный человек мог заменить собой стратегический бомбардировщик, пилотов, несколько сотен техников, инженеров и маленький завод по производству боеприпасов.
И в этом же заключалась их главная слабость: смерть одного человека становилась потерей масштаба дивизии или даже отдельной армии. Такой вот парадокс.
Воздуха вокруг было полно, воды в океане тоже навалом, так что я занялся самой простой из доступных форм объединения двух этих стихий — прыгал с гребня стены. Естественно, полностью погасив плетения Порядка. Естественно, был риск, что я просто разобьюсь в процессе, но это же служило стимулом в развитии.
Вначале я прыгал с пяти метров, опустившись почти до самого низа. Потом, когда научил тело чувствовать стихию воды, поднялся чуть выше, и перед самым падением разряжал её, вспенивая и поднимая к себе. Так, метр за метром, день за днём, поднялся до самого гребня.
Казалось, что подо мной чуть ли не полкилометра, но у страха глаза велики, а учёные умудрялись извлекать пользу из всего, что происходило в мире испытания, так что они дали мне с собой лазерный дальномер. И в результате многодневных измерений выяснилось, что в зависимости от времени суток высота поднимающейся над водой стены составляет от пятидесяти до семидесяти метров.
Нефиговые такие приливы и отливы. Чем это можно объяснить, тоже нашли наши два гения.
— Может быть три варианта. Первый — Луна находится значительно ближе, чем в нашем мире. И её влияние куда существенней, — заявил как-то вечером Вячеслав.
— Но мы этого не подтверждаем, визуальные наблюдения, конечно, мало информативны. Мы видим лишь спутник, почти полностью идентичный нашему, — тут же возразил Кронозоров. — Разве что кратеров больше. Но пусть этим занимаются соответствующие специалисты.
— Да, — кивнул Щепкодробский. — Второй вариант — остров плавучий, и это сложная система, со своими встроенными механизмами, которые мы пока не понимаем. Тут требуется доскональное инженерное исследование. Так что вполне возможно, он сам регулирует свою деятельность, то поднимаясь, то опускаясь.
— А может, дело в Обелиске, и его свойствах, которые нами не изучены почти никак, — заявил Николай. — Мало того, я, как допущенный к императорскому обелиску, могу утверждать, что с некоторой вероятностью этот экземпляр является полной копией. Все внешние измерения говорят о том, что они полностью идентичны. Я даже нашёл такую же потёртость на одной из граней.
— Потёртость? Я думал, их невозможно повредить, — удивлённо проговорил Алабай.
— Повредить можно всё, молодой человек. Вопрос в затраченной энергии и результатах. Даже чёрные дыры можно обратить вспять. Правда, на это потребуются колоссальные ресурсы…
— К слову об энергии! — улыбаясь проговорил Щепкодробский. — В результате исследований мы открыли одно крайне удивительное свойство того, что раньше считали бетоном. Вот, поглядите!
— Обычная каменюка, — не понимая, что нам показывают, сказал Тим, когда в руках учёного появился серый булыжник, весом под килограмм.
— На вид — вы совершенно правы. Но если пустить на него ток… — с довольной улыбкой проговорил Вячеслав и, подсоединив два контакта от батарей, врубил электричество. Несколько секунд ничего не происходило, а потом камень начал медленно светлеть, пока не стал совершенно прозрачным. Только очень мутным. — Вот! Мы с вами буквально сидим на острове из электрочувствительного полимера!
— Погодите. Хотите сказать, что это… — я не успел договорить, как камень выхватила Юля.
— Мы сидим на миллиардах! — воодушевлённо выкрикнула княжна Серебряная. — Свят, мы обогатимся, просто вынося отсюда камни!
Глава 29
Глаза Юли прямо горели от азарта, а вот меня волновало совершенно иное. Если она в первую очередь думала о прибылях, уже рассчитывая, что первые этажи зданий можно строить из прочного и подстраивающегося по освещению полимера, без стен как таковых, то передо мной стоял другой вопрос.
— Сколько электричества понадобится, чтобы сделать прозрачным пятнадцатиметровый купол?
— На этот булыжник у нас ушёл почти весь заряд банки, — махнул в сторону аккумулятора Вячеслав. — Сколько точно — это нужно у физиков спрашивать, мы тут другими вопросами занимаемся.
— Жаль… — прикрыв глаза, выдохнул я. — А что с вашими компетенциями? Уже нашли общий язык с местными племенами?
— Меньше чем за месяц? Вы, должно быть, шутите, молодой человек? У нас, конечно, есть успехи, но не за такой же срок! — искренне возмутился Кронозоров.
— Погоди, Николай, не разочаровывай зря князя, — попытался внести каплю позитива Щепкодробов. — На самом деле нам есть чем похвастаться! В первую очередь, мы поняли, что в окрестностях нет останков, при том что живых особей, названных вами мураками, хватает.
