Псайкер. Путь изгоя (СИ) - "Клайн Илларио"

Лукулле показалось, что в неё ударила молния. Милостивый Император, нет предела твоим благословениям! Она завороженно приняла болтер, неловко попробовала принять боевую стойку. Каждое собственное движение казалось ей насмешкой над священным оружием, и она не знала, что ей делать. Воительница хрипло рассмеялась.

– Да, я не ошиблась. Ты действительно воин, ибо пытаешься держать Его Гнев как обычный лазган. Нет, неправильно. Вот так, да. Убери от груди, прижми вот сюда. Верно. Чуть ниже дуло. Аккуратнее.

–Я и так…

– Не спорь. Руки прижми крепче, отдача у болтера куда сильнее, чем у лазгана. Да, вот так.

– Что здесь происходит?!

Лукулла дернулась, едва не выронив священное оружие. К ним приблизилась ещё одна воительница, только уже с длинным уродливым шрамом на правой щеке.

– Я нашла нам пополнение, сестра, – рассмеялась ещё раз темноволосая, – уже завтра будет готова идти в бой.

– Сестра Адана, ты….это же…

–Успокойся, она тоже воин, как и мы…в своём роде. Обычному человеку я бы никогда не отдала в руки Гнев Его, ты же знаешь. Никто бы не отдал. Но у этой женщины душа настоящего солдата. Думаю, ты сама это видишь.

Вторая сорроритас, чуть более длинноволосая, с каштановыми пышными волосами, смерила Лукуллу взглядом, который оказался красноречивее всех слов.

– Действительно, только доспех ей выдай, и будет полноценная неофитка…- проворчала воительница и сделала знак рукой, чтобы оружие вернули. – Однако, чтобы я видела это в первый и последний раз, Адана. Я тебя прощу, но вот старшие…

–Да знаю я, сестра Ронна. Не дура. Теперь мы пожалуй вернемся к делу, гражданская, но прежде чем попрощаться, хотя бы назови своё имя.

– Лукулла. Лукулла Дугал.

– Твой дух крепок, Лукулла, – кивнула сестра Адана. – Так пусть же он сияет, словно факел во тьме для всех слабых и заблудших. Не дай испытаниям сломить его.

В ответ руки Лукуллы сложились в аквиллу на груди.

– Бог-Император над всеми нами.

Сестры битвы ответили одновременно, и как показалось Лукулле, даже суровое лицо сестры Ронны несколько смягчилось:

–Во истину.

Возле костра было слишком тепло и уютно, чтобы Руксусу хотелось уходить. Впрочем, в огне ли дело? Конечно нет.

Сержант Флавий, казалось, едва ли был способен молчать. Слова сыпались из него, как из уст праведника проклятия на головы врагов. Сержант травил байки, рассказывал истории, о которых только слышал, либо чьим свидетелем был сам. Не обходилось, разумеется, и без печальных моментов, и лицо Флавия менялось с беззаботно-веселого на скорбное, когда он упоминал павших товарищей, коих было много. Очень много.

– Старина Сепил, да упокоится его душа в Свете Императора, был бесстрашен, как тысяча астартес. Мог и прямо на пулеметную очередь побежать, и под вражеский танк подползти… Вот и нашел свою смерть, дурак. Чёртов снаряд разорвал его бесстрашную, тупоголовую башку почти надвое. Маллис… проклятье, я ещё не видел гвардейца, который стрелял более метко, чем он. Мог попасть в глаз еретика с такого расстояния, с какого мы обычно самого предателя не видели-то. Уж сколько раз он рвался в снайперы… – сержант сделал крепкий глоток из фляжки. – Разорвало его на куски в паре метров от меня, артиллерийским огнём. Локхир, старый пройдоха, добродушный был малый, и крепкий, как десяток-другой бойцов.

– Помню такого, – мрачно бросил лейтенант, – он часто помогал таскать раненных с поле боя, хотя это не было его прямой обязанностью.

– Ваша правда. Я хоть и назвал его «пройдохой», но Локхир даже сервитора не мог обидеть…– взгляд Флавия ожесточился, застыл. – Когда я его увидел в лазарете, куда складывали павших, то сначала не узнал. Как мне сказали, распилили его мечом на двое – вот и вся история. Что ж, выпьем за павших, за всех, кто отдал жизнь за Вечного Императора и Империум! – несмотря на торжественность слов, голос сержанта чуть не дрогнул.

Он на грани, понял Руксус, как и почти все, кто здесь находился. Внезапно он осознал, что его самого до сих пор едва заметно потрясывает. Юноша поднял руки, облаченные в чёрные перчатки. Действительно, во имя Трона, до сих пор дрожь… словно над головой ещё свистят пули, разрываются снаряды, пролетают лазерные лучи. Обычный человек, не Астартес, или кто ещё, не может пройти через подобное и остаться собой. Такие события меняют навсегда, а уходя, становясь частью воспоминаний, забирают часть души. Но сколь велика их добыча? Руксус на ментальном уровне чувствовал, что рассудок офицеров держится из последних сил, словно подпитываемый одним лишь упрямством. Они не хотят сходить с ума, но близки к этому. Юноша мрачно улыбнулся. А точно ли они пережили этот бой?

Он столько раз мог погибнуть там, на поле бойни, но выжил, когда многим повезло куда меньше. Впрочем, повезло ли? Руксус очень быстро понял, что порой выжить – скорее сомнительная удача, в то время как быстрая смерть почти неизменно куда как милосерднее.

И все же возле огня было тепло, медленно опадал снег. В лагере, ощутимо поредевшем, горели десятки, если не сотни таких же импровизированных костров. Гвардейцы, простые рядовые и офицеры ютились возле ярких, но таких одиноких посреди зимней мглы огоньков. Руксус смотрел на них и гадал, о чем они могут говорить сейчас, но был почти уверен, что так же прячут за обыденными разговорами и улыбками попытки удержать крохи оставшегося рассудка.

– Слишком тихо, ты не находишь? – телепатически обратился к нему Альберт. Взгляд его был направлен на поле битвы, туда, где уже сгустилась тьма и неслышно падал снег.

– Ты прав, брат. Словно это как-то… неправильно.

– Особенно если не забывать того, что происходит…извне. – Альберт показал куда-то в небо, но Руксус его понял. Да, все они чувствуют, как истончается ткань реальности, но ничего не могут поделать. Возможно, они даже невольные помощники всего этого… Он, Руксус, ощущал это острее всех, так, что сильно давило на виски и словно вот-вот пойдет из ушей или носа кровь, но юный псайкер держался, как мог. Похоже, весьма успешно, раз никто, даже Альберт, не заметил этого.

К костру кто-то медленно, неровной походкой приближался, с некоторым трудом пробиваясь сквозь слой свежевыпавшего снега. Лейтенант Карл Россе прервал рассказ о том, как его полк подавлял восстание на планете, название которой Руксус успешно прослушал. Из полутьмы вокруг огня возник такой знакомый силуэт Симона. В иной ситуации Руксус был бы рад увидеть старого товарища, однако отмеченное болью и скорбью лицо гостя говорило красноречивее любых слов. Так же он заметил, что Симон прихрамывал на левую ногу.

– Ещё один псайкер? Здесь? – без удивления произнёс лейтенант. – Ты заплутал среди огней, малыш, и потерял дорогу? В моей части служат только эти двое. Или...– Карл тоже заметил выражение лица Симона. – Ты пришел с какими-то вестями?

Руксус вскочил с места.

– Гелиора? Что-то с ней, да? Она ранена?

Симон подошёл чуть ближе к огню, словно хотел упасть в него и забыться.

– Мне… очень жаль, Руксус, не знаю, как так случилось, но…похоже, что она мертва. Вот мы бились вместе, а когда всё закончилось, её нигде нет. Я искал и в лазарете, и в части – её нигде нет. Несколько гвардейцев говорили, что видели её тело в одной из траншей, заваленное… Я не знаю, что мне делать, Руксус. Прости, я не углядел за ней, не прикрыл, не спас. – Из его глаз брызнули давно сдерживаемые слёзы. – Мы ведь почти выросли вместе, и я клялся себе её защищать, а теперь даже не знаю, где её тело… Что же мне делать?!

Альберт предугадал то, что Симон готовился упасть без сил, и быстро оказался рядом, поддержал. Юноша почти оперся на него.

– Прости и ты, Альберт. Ты не должен…

Руксус крепко положил руку ему на плечо. Его взгляд так же был красноречивее любых слов.

– Мы найдем Гелиору, можешь быть уверен. Она не будет гнить под открытым небом.

Альберт кивнул за спину другу, на сидящих офицеров. Карл Россе спокойно глядел на них, держа в руках кружку горячего рекафа.