– Это у меня от горя помутился разум, а память затуманилась, – не растерялся художник и решительно присел на стул перед столиком Флори. – Что же, госпожа гадалка, развейте мои сомнения, успокойте раненое сердце, всё-таки выставка на носу, без вдохновения никак. Что там с музами на горизонте?
В зале послышались смешки. Я на мгновение испугалась, что Флори примет их на свой счёт и окончательно растеряется, однако она, взяв в руки карты, тут же успокоилась и сосредоточилась, и даже некрасивые злые морщины у краешков губ словно бы немного сгладились, делая её моложе.
– Ага… – бормотала она, выкладывая карты перед собою одну за другой. – Вот оно как… Понятно. Ты мне скажи, милок, только, чур, не врать, всё по правде: ты ведь недавно разбогател?
Эрвин Калле явно ожидал какого угодно вопроса, но не такого, а потому не сумел скрыть своё удивление.
– Откуда… Леди Виржиния, это ведь вы?.. – обернулся он ко мне, но тут же досадливо нахмурился и сам же себя опроверг: – Впрочем, вам я ещё тоже не говорил. Но вскоре собирался объявить, что да, один меценат, чьё имя пока следует хранить в тайне, оставил мне небольшое наследство. Но какое это отношение имеет к моей вдохновительнице?
У Флори выражение лица стало как у человека, которому нравится сообщать неприятные новости.
– А такое отношение, – откликнулась она, явно передразнивая его. – Любовница брошенная прознала о твоём богатстве и сговорилась с женщиной старше её, сведущей и мудрой… Кажись, с повивальной бабкой. И хотят они вдвоём соврать, что ты бедняжку обрюхатил и выгнал. Но ты им не верь, дитя-то подложное, – огорошила Флори подробностями беднягу художника. И, вероятно, чтобы добить его окончательно, зажмурилась, нахмурилась, зловеще вытянула вперёд руки… и изрекла загробным голосом: – Два злокозненных чудовища рыла вытянут к сокровищу, сговорились по дороге третьего позвать в подмогу! Ты навету их не верь, ночью не ступай за дверь, с рук чужих не ешь, не пей – да дознайся, кто злодей!
Эрвин застыл, то открывая, то закрывая рот – великая сила искусства обрушилась на неподготовленный разум непосильной тяжестью. Однако пострадал не только художник: многие гости также оцепенели или растерялись, в то время как некоторые, очевидно, едва сдерживали смех… И лишь миссис Скаровски воодушевлённо подалась вперёд, сверкая очами – ей-то к поэзии было не привыкать.
– Что это было? – спросила я, по возможности быстро совладав с чувствами. – Не слишком похоже на традиционные гадания гипси.
Флори даже крякнула от разочарования – похоже, она надеялась поразить и меня.
– Такой-то богатой публике я впервые карты раскидываю, а народец попроще любит, чтоб предсказание звучало складно и эдак туманно – тогда словам веры больше, – призналась она неохотно. И добавила, обращаясь к Эрвину: – Но ты, милок, к полюбовнице своей присмотрись, дурная она женщина. Обдерёт тебя как липку, нюхом чую.
– Благодарю за совет, с меня, пожалуй, пока гаданий довольно, – наконец пришёл в себя художник и закономерно поспешил убраться подальше. – Выбирайте следующую жер… то есть, разумеется, добровольца, следующего добровольца.
После его слов закономерно возникла небольшая пауза. Воспользовавшись ею, я обменялась взглядам с Эллисом, почти беззвучно шепнув:
– Это правда?
– Похоже на то, – так же тихо ответил он. – Я встречал ту его пассию, Мэйвис, тут, в «Старом гнезде». Скажу я вам, она и впрямь походила на мошенницу… Шепну словечко в Управлении кому надо, пусть её проверят.
Я поблагодарила его кивком и улыбкой. Тем временем тихие, но яростные споры о том, кому идти следующим, кажется, достигли апогея. Промелькнула даже мысль, не требуется ли моё вмешательство, но тут вперёд выступил человек, которого никто не ожидал увидеть сегодня за столом напротив Флори.
– Пожалуй, и мне стоит попробовать. Занимательные предсказания. Ещё и в стихах, – без улыбки произнёс маркиз Рокпорт, занимая место, освобождённое художником. – Что ж, любезная, погадайте и мне. Предположим, тоже о сердечных делах.
И тут же сделалось так тихо, что стало отчётливо слышно громкий, заполошный стук у меня в груди. Эллис кашлянул и уставился себе под ноги, не рискуя поднять взгляд; Клэр беззвучно посмеивался, прикрыв рот ладонью; Луи ла Рон сделал Джеремии знак отступить от фотоаппарата и прикрыть объектив.
Пожалуй, единственной, кто не осознавал в полной мере серьёзности положения, была сама Флори – счастье ещё, что она догадалась сменить панибратский тон на подобострастный.
– Вы, милорд, как я погляжу, птица важная?
– В некотором роде.
Кто-то в глубине кофейни закашлялся.
– Что, и поважней графини? – поинтересовалась гадалка, выкладывая перед собою карты.
– Леди Виржиния, безусловно, важнее всех, кто здесь присутствует, – ответил маркиз всё тем же пугающе спокойным голосом.
– Как иначе, она ж хозяйка тут, – согласилась Флори, не распознав подвоха. – Стало быть, она и всему голова… А вас, милорд, как звать-то?
…не рискну даже предположить, что двигало им, когда он улыбнулся и ответил коротко:
– Рэйвен.
– Ага! – обрадовалась гадалка. – Сталбыть, с птицей-то я угадала?
После этих слов гости, столпившиеся в первых рядах, отступили в единодушном порыве. Кто-то вернулся за свой стол, преувеличенно увлечённый содержимым чашки или десертом, кто-то и вовсе засобирался к выходу; Зельда осенила себя священным кругом и благочестиво сложила руки в молитве, сомкнув веки и потешно вздёрнув брови; Эллис закусил губу, старательно избавляясь от улыбки, а Клэр зачем-то отвернулся к стене, упираясь в неё лбом, и плечи у него меленько затряслись.
– Угадали, – произнёс маркиз. И, чуть наклонив голову, взглянул на Флори поверх синих стёклышек очков: – Если продолжите угадывать, возможно, получите небольшую приятную награду.
В кофейне было достаточно тихо, чтоб я расслышала, как Зельда шепнула, кивнув самой себе:
– Живой оставит, видать.
Тем временем гадалка начала наконец переворачивать карты одну за другой. И чем больше карт она открывала, тем бледнее становилась, пока цвет её лица не приобрёл интересный зеленоватый оттенок. Ещё раз всмотревшись в расклад, Флори прерывисто вздохнула, прижав пальцы к губам, и подняла испуганный взгляд на маркиза:
– Вы уж простите великодушно, но то, что я тут вижу, вслух я не скажу!
– Неужели? – он разом поскучнел. – Весьма… прискорбно.
От скрытой угрозы в его словах пробрало холодком даже меня, а уж что чувствовала бедная гадалка – и думать не хочу.
– Попробуйте стихами, дорогая, – громоподобным шёпотом посоветовала вдруг миссис Скаровски, истошно обмахиваясь веером. – Всегда можно сказать, что вы ничего такого в виду не имели, а это метафора, сиречь иносказание.
Флори сглотнула, обводя глазами зал кофейни, однако больше никто не отважился высказаться в поддержку. Молчала и я, потому что знала: дядя Рэйвен не настолько мелочен, чтобы послать человека на виселицу из-за пары неприятных слов, а что касается секретов Особой службы… боюсь, чтобы к ним подобраться, карт недостаточно.
Ведь для того чтобы истолковать знак, будь то предсказание, сон или наблюдение из жизни, нужно быть причастным тайне – а свои тайны «осы» хранили даже слишком хорошо.
Собравшись с мужеством, Флори зажмурилась – и выдала скороговоркой на одном дыхании:
– Солнце поскорей забудь – солнце больше не вернуть, и с луной, как ни крути, разные у вас пути! С той, что ходит по земле, знает о добре и зле, прячет имя в темноте – с ней тебе растить детей!
Я, признаться, была озадачена: для меня это прозвучало полной бессмыслицей. Однако лицо у маркиза на мгновение застыло, как от боли, чтобы затем снова принять совершенно равнодушное выражение. Чуть подавшись вперёд, он что-то тихо спросил, и гадалка яростно замотала головой, бормоча, что ничего не знает.
Маркиз повторил.
Она уставилась в стол.
После третьего вопроса, судя по длине фразы, отличающегося от первых двух, Флори не выдержала и перепуганным шёпотом ответила, косясь отчего-то на меня:
