– Только вот что умер он, больше ничего, клянусь! Что ж по-вашему, на картах имена написаны? Откуда мне это знать?
– Что ж, справедливо, – усмехнулся вдруг дядя Рэйвен и наконец поднялся из-за стола. – Занимательный опыт, настоятельно советую и другим попробовать. Мистер Норманн, не желаете занять моё место?
– Я? – искренне удивился Эллис. – Сесть туда? И оставить без внимания вот этот замечательный кофе? – и он продемонстрировал свою чашку, уже наполовину пустую. – То есть проявить неуважение к старине Георгу? Как я могу!
Маркиз, кажется, развеселился; Флори за его спиной так и сидела, напряжённо выпрямившись, словно пыталась слиться с узором на ширме.
– А проявлять неуважение ко мне вы можете, мистер Норманн?
Эти слова могли напугать кого угодно, однако Эллис даже не смутился.
– Леди Виржиния, можно, я здесь посижу? – обратился он ко мне, потешно задрав брови.
– Как вам угодно, – церемонно ответила я, взмахнув веером.
– Вот видите, сама хозяйка разрешила, – хмыкнул детектив. – А важнее её, по вашим же собственным словам, тут никого нет.
Маркиз снова улыбнулся – уже второй раз за вечер… и с запозданием я поняла, что они вдвоём с Эллисом совершили почти невозможное: одним коротким диалогом уничтожили возникшее было напряжение и вновь сделали атмосферу в «Старом гнезде» непринуждённой.
Следующей вызывалась испытать таланты Флори миссис Прюн, сообщив попутно:
– Я, признаться, тоже питаю слабость к картам… У меня есть карты, которые весьма похожи на ваши, только называются они «Колодой Незнакомца». Так что с удовольствием послушаю, что вы скажете, дорогая моя.
Растроганная до глубины души, Флори тут же предсказала ей долгую и счастливую жизнь, множество добрых и заботливых друзей, весёлое путешествие к морю, внезапный подарок и «любовь мужчины, у которого волосы то ли красные, то ли чёрные, а глаза то ли жёлтые, то ли синие», посвятив этому целую поэму.
– Да я вроде как вдова, – развеселилась миссис Прюн.
– Так любовь, она того… не обязательно порочная! – не растерялась гадалка. И наставительно подняла палец: – Вы к сироткам присмотритесь. Может, усыновите малютку, а он к вам прикипит всей душой, а как подрастёт – разбогатеет и к морю повезёт.
Миссис Прюн неожиданно задумалась.
– А ведь и впрямь, брат мне предлагал у него в монастыре подсобить с сиротками, побыть у них учительницей… Только ведь малютку вырастить нелегко, в мои-то годы. Кто знает, сколько мне отмерено?
– Будете жить сто лет и ещё десять, – уверенно откликнулась Флори. – Хоть толпу воспитывай!
– Толпу я, пожалуй, не осмелюсь…
После неё своё предсказание получила леди Чиртон, которой пообещали «бурную грозу в доме», и престарелый сэр Хофф – ему сообщили, что-де «любовь у него под носом бродит, а он от неё нос воротит». Затем Георг, вероятно, стал добавлять в кофе чуть больше рому либо ликёра, чем требовал рецепт, потому что веселье и оживление перешло всякие границы.
Гости не расходились до полуночи, и почти каждый получил своё предсказание – кроме, разве что Клэра и Эллиса, которые пренебрегли возможностью заглянуть в будущее, и мисс Дженнет Блэк, с которой карты разговаривать отказались. Но остальные, надо признать, были немало заинтригованы и остались в полном восторге! Даже я, воспользовавшись положением хозяйки, попросила погадать мне, когда кофейня опустела. Спрашивала, конечно, о Валхе, но карты уклончиво ответили устами Флори, что моя судьба – в моих руках, а всё, что мне нужно для благополучного исхода – «хорошенько по сторонам поглядеть, вспомнить, кто друг, кто враг».
Такое туманное предречение было, скорее, исключением, что роднило нас с дядей Рэйвеном. Другим людям гадалка давала вполне конкретные советы, зачастую наполненные житейской мудростью – и немудрёными рифмами. Миссис Скаровски, впрочем, от поэтических способностей Флори осталась в полнейшем восторге и посулила ей сборник, напечатанный «настоящим, заслуживающим доверия издателем», славу и гонорар.
– В целом вечер имел успех, – подытожила я. – Не удивлюсь, если подобные развлечения войдут в моду подобно спиритическим сеансам… А теперь, Флори, пришло время и вам выполнить своё обещание. Я ведь своё сдержала, – обернулась я к гадалке.
Последние несколько минут она тихо и скромно сидела в углу, то обмахиваясь платком, то прихлёбывая из чашки воду – после нескольких часов непрерывных разговоров даже у такой крикливой и скандальной женщины голос сел, а сил поубавилось. Но, услышав меня, она подобралась, напряглась разом, как зверёк, приготовившийся убегать от охотника… к несчастью для неё, дичь не загоняют в одиночку.
Гости, разумеется, уже ушли, но остался Эллис – у главных дверей, задержались маркиз и Клэр, коротая время за крепким кофе в глубине зала; осталась Зельда, которая говорила с Лайзо в полумраке арки-перехода, и мерещилось иногда, что глаза светятся и у неё, и у него… Наконец, по правую руку от меня стояла Мэдди, грозно скрестив руки на груди, и сейчас, кажется, не боялась никаких иголок с проклятиями.
– Слово я держу, – затравленно сообщила Флори, привстав и попятившись. Взгляд у неё бегал. – Только дело это непростое…
– Ты уж говори, а мы послушаем и разберёмся, – угрожающе посоветовал Эллис, чуть повысив голос. – Раньше надо было думать, теперь поздно бояться.
Маркиз и Клэр пока не вмешивались в разговор, но давили на свидетельницу по-своему: прервали своё общение и молча сверлили её глазами издали. Посмотрев в одну сторону, затем в другую Флори обхватила себя руками – и совершенно натуральным образом взвыла:
– Ох-хо-хо, дурная моя головушка! Кабы я знала, кому пригрозить надобно, ни за что бы не согласилась, хоть бы мне и втрое больше заплатили!
– Ну что вы, не стоит так убиваться, нет худа без добра, теперь миссис Скаровски пообещала издать сборник ваших стихов, – неискренне успокоила я её, поигрывая тяжёлым перламутровым веером. – К тому же Мадлен необычайно добра и готова простить вас, если вы расскажете, кто подбил вас на злодеяние. Верно ведь? – обернулась я к Мэдди, и та кивнула.
Без всякой охоты, разумеется, но вполне искренне.
– Да я б с радостью покаялась, вот только рассказывать нечего! – в сердцах откликнулась Флори и снова с опаской заозиралась. – Кто б ни затаил злобу на эту вашу Мадлен, но баба это неглупая…
– «Баба»? – насторожился Эллис. – Хочешь сказать, это была женщина?
Флори угрюмо кивнула:
– Ну, зуб не дам, я её издали только видала. Но сдаётся мне, что баба, ещё и в летах, поди. В чёрном вся, как вдова, а лицо под вуалью белое-белое. Сама она со мной и словечком не перемолвилась – знай себе прогуливалась на другом краю площади. А ко мне двух морячков подослала, одного рыжего, а другого седого, со шрамом через всю рожу – ух, и несло же от них, пропойц… То ли заплатила им, то ли бутылку поставила. Вот только тот, что постарше – дурень, а младший – ещё дурней: со мной говорят, денег сулят столько, сколько у моряков не водится никогда, а потом нет-нет да и оглядываются на эту вдовушку, словно ждут одобрения.
Эллис задумался, потом вздохнул досадливо:
– Похоже на правду. Времени минуло слишком много, моряки наверняка уже вернулись на свой корабль и отплыли вниз по Эйвону. А то и вовсе в море вышли – и ищи их… Но ведь где-то их та женщина наняла. Возможно, стоит поспрашивать по кабакам, вдруг кто-то видел эту приметную компанию.
– Кабак… кабак… – забормотала Флори. И вдруг просияла: – Они какого-то «Счастливчика Джо» всё поминали, и не похоже, чтоб это приятель их был. Может, там те двое и выпивали?
– Есть такой паб, и морячки из Альбы и впрямь там бывают, – подтвердила негромко Зельда.
– А ты откуда знаешь? – живо обернулся к ней Эллис.
– Так там же сына моего жены тётка подрабатывает, – ответила Зельда самодовольно. – Ну что, поспрошать её? Авось и припомнит что… Один морячок рыжий, другой седой и со шрамом – уж больно приметные ребята.
Детектив одарил её таким сияющим взглядом, что степень благодарности была понятна без всяких слов. А я поймала себя на том, что улыбаюсь, но как-то недостойно леди, недобро, с предвкушением…
