Что-то подсказывало мне, что скупое свидетельство Флори окажется куда более полезным, чем мы думали поначалу.
Вскоре после этого Эллис вызвался проводить мою гостью «прямо до порога её скромного жилища» – читай, убедиться, что она не станет кружить около кофейни и высматривать то, что видеть ей не полагается. С ними за компанию напросилась и Зельда, пребывавшая, похоже, в отличном настроении.
– Будто помолодела, ей-ей, – улыбалась она, довольно жмурясь. – Все кругом говорят как по писаному, едят опрятно, друг с другом всё «будьте любезны» да «позвольте». Ай, красота! Будто я опять с Джеймсом на свидания бегаю, а он меня тайком в настоящий театр проводит, под сцену, актёров послушать… Вот бы ещё разок сюда прийти!
– Почему бы и нет, – охотно согласилась я: такое развитие событий было мне на руку.
Тем более что с миссис Прюн они, кажется, поладили. Ещё несколько подобных встреч – и можно аккуратно познакомить Зельду с нашей впечатлительной пылкой поэтессой, а пока… Пока нужно терпеливо ждать.
Лайзо вскоре тоже выскочил на улицу, чтобы подогнать автомобиль к ступеням с чёрного хода, и следом вышел на свежий воздух Клэр – у него от духоты и шума в кофейне разболелась голова. Дядя Рэйвен тоже собрался было уходить, но я окликнула его и попросила задержаться на несколько минут, одновременно сделав знак Мэдди оставить нас наедине.
– У вас есть разговор ко мне, дорогая невеста?
– О, да, пожалуй, – отозвалась я растерянно. – Точнее, вопрос… Надеюсь, вы не сочтёте его слишком странным. «Солнце» из предсказания – это мой отец?
Наверное, для человека, наблюдающего со стороны, мои слова прозвучали совершенно неожиданно, однако мне самой давно хотелось об этом поговорить, ещё после того самого сна. Слишком ярко отпечаталась в памяти картина: тепло-белые, точно сияющие стены, золотое свечение, льющееся откуда-то из-под купола, улыбки на лицах – и маркиз, застывший мрачным изваянием. Но, пожалуй, даже сильней меня поразило то, как изменилось его лицо, как вспыхнули глаза, когда он встретился взглядом с моим отцом.
…так смотрят только на самых важных людей.
К чести маркиза, тот не стал ни отшучиваться, ни делать вид, что не услышал меня.
– Да, это так. В подобных случаях принято говорить о спасении жизни, но Иден сделал гораздо больше: он дал мне смысл существования и внятную цель, – улыбнулся вдруг дядя Рэйвен. И добавил с бьющей наотмашь откровенностью: – Я боготворил вашего отца, Виржиния. Он был лишь ненамного старше меня, но до самого конца я продолжал смотреть на него снизу вверх.
– Занятный получился каламбур, учитывая вашу разницу в росте.
– Пожалуй.
Мы ненадолго умолкли; слышно было, как стрекочут на улице сверчки в розовых кустах и горланит где-то вдали пьяница немудрёную песню. Маркиз не выглядел недовольным, скорее, задумчивым; я не чувствовала неловкости от этого разговора, чего, признаюсь, боялась – а только странную щемящую нежность.
– Леди Милдред вас недолюбливала, – произнесла я наконец не слишком уверенно: после всех снов о прошлом это теперь не казалось непреложной истиной, как раньше.
Маркиза моя реплика явно позабавила.
– Ещё когда мы учились, леди Милдред часто приговаривала, что Иден не женится, пока я отираюсь рядом, – усмехнулся он. – Что ж, у неё имелись все основания так считать: он слишком опекал меня в то время. Но что она ненавидела по-настоящему, так это Особую службу позднее… и, пожалуй, меня – как часть того мира.
– Но ведь именно мой отец привёл вас к «осам», не наоборот, – нахмурилась я. – И, полагаю, леди Милдред прекрасно это понимала.
– Чувства не всегда объяснимы и не всегда поддаются доводам разума, – суховато откликнулся он. – Мне жаль, что какое-то гадание доставило вам столько беспокойства. Если бы я знал, как обернётся дело, то не стал затягивать шутку.
– Флори со своими виршами тут ни при чём, – механически ответила я, наполовину погружённая в размышления; охватившая меня нежность – к отцу, к той его далёкой и таинственной жизни – отчасти напоминала ностальгию, но ностальгию по земле, на которую никогда не ступала моя нога. – Просто всё время возвращаюсь мыслями к одному сну. Признаться, когда я увидела вас на свадьбе моих родителей, то… – и тут я осеклась, сообразив, что именно говорю, и остаток фразы начисто вылетел из головы.
Но дядя Рэйвен отчего-то совсем не удивился.
Он отстранённо снял очки и повертел их в руках, кончиками пальцев обводя по кромке синие стёклышки, а потом заметил вскользь:
– Ваш отец, Виржиния, тоже зачастую допускал странные обмолвки. Говорил будто бы сущую нелепицу, но потом неизменно оказывалось, что правды там хватает с лихвой. И особенно часто стало это происходить незадолго до его смерти.
Во рту пересохло; я сглотнула, остро жалея, что остатки кофе с ромом Мэдди давно унесла, и затем отважилась спросить:
– Тогда, пожалуй, вас не удивят и мои следующие слова… Вы помните о свадьбе что-нибудь странное, связанное с моей матерью? Может, приходят на ум какие-то необычные фразы? Или поступки?
Судя по выражению лица маркиза, он собирался уже ответить «нет», когда внезапно задумался.
– Было кое-что. Сказать откровенно, я много лет об этом не вспоминал, но после вашего вопроса тот случай сразу пришёл на ум. Для Ноэми… для вашей матери свадьба была если не самым счастливым моментом в её жизни, то очень близко к тому. Улыбка не сходила с её уст, – ответил он негромко, и голос у него дрогнул. – Но когда Ноэми беседовала с леди Милдред, то вдруг нахмурилась и уставилась на двери церкви так, словно в проёме кто-то стоял. И произнесла очень странные слова: «Уведите его прочь, матушка, я его не приглашала». Тогда я решил, что она обращается к леди Милдред, но никогда после она не звала её так.
Я похолодела.
«Неужели Валх?»
– Вы… Вы уверены?
Маркиз кивнул:
– Тогда мы с Иденом беседовали буквально в двух шагах от них, и потому я услышал это совершенно чётко… – Он нахмурился. – Да, припоминаю ещё, что позже вновь произошло нечто подобное. Сейчас, пожалуй, не смогу описать точно, что сделала или сказала Ноэми, однако реакцию Идена забыть было бы сложно. У него тогда лицо на мгновение исказилось, словно от боли, и он сказал: «Моя жена особенная… Да, совсем не похожа на меня, но тоже особенная». Сказал – и засмеялся. Тогда я не стал его расспрашивать: он, по-видимому, не желал посвящать меня в свои секреты. И не мне его упрекать.
Я представила это – и зябко обхватила себя руками. Если бы кто-то из близких повёл себя так два-три года назад, когда в моей жизни не было ни вещих снов, ни колдовства, ни святых, оживших картин, ни тайн жрецов-дубопоклонников… Боюсь, что тогда легче было бы решить, что тот человек не намекает на некий потусторонний секрет, а лишился рассудка. Но дядя Рэйвен, хотя род занятий обязывал его к обратному, поверил моему отцу.
Просто поверил – без дознаний, неудобных вопросов и попыток докопаться до правды.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности, – вздохнул маркиз, надевая очки. – В конце концов, они ваши родители, Виржиния. И вы имеете право знать о них всё, что знаю я.
– Я благодарила не за это.
– За что же тогда?
Хотелось сказать: «За то, что вы всегда рядом». Или: «За то, что нет никого надёжнее вас». Или: «За то, что вы не задаёте вопросов, на которые пока слишком сложно ответить»… Но на какое-то мгновение я так растерялась, что не нашла нужных слов – и, поддавшись порыву, обняла его, как в детстве.
…хотя нет, не так. Совсем не так.
– Виржиния?..
– Простите, – улыбнулась я виновато, забирая со столика свой веер. – День выдался слишком утомительный. Но, право, я действительно рада, что вы разделили его со мной.
Моё прощание, пожалуй, больше напоминало побег. Почти всю дорогу к дому я чувствовала себя напроказившим ребёнком, а потому невпопад отвечала на вопросы Клэра и, кажется, успела напугать Мэдди лихорадочным румянцем. Думала, что долго не смогу заснуть, однако провалилась в сон, едва голова коснулась подушки; очень боялась отчего-то увидеть отца, или дядю Рэйвена, или их вместе – и до утра блуждала в зыбких видениях, похожих на тусклые блики света в глубине холодного моря.
