И действительно, под нами, единым шевелящимся ковром, со всех сторон по снегу ползли всевозможные ядовитые твари.
— Давай быстрее! — ответил я. — Мои долго не продержатся.
Но одновременно с этими словами я накинул сверху на их купол свою дополнительную сферу огня. И попутно выжигал гнус поверху. Как только я это сделал, сразу же почувствовал, как мать облегчённо вздохнула.
Те твари, кто оказались между куполами защиты, сгорели начисто. Оставшиеся снаружи, пытались теперь пробить мой купол. Вот только моё пламя было куда жарче и жгло куда немилосерднее.
В это время мой спутник всё тем же ритуальным кинжалом начал распарывать себе руки, причём порезы приходились на уже затянувшиеся шрамы. То есть, он делал это не впервые.
Соскочив на землю прямо поверх шевелящейся массы, Болотов схватил первую попавшуюся змейку, шваркнул её о ближайший пень, и уже из мёртвой вытащил зуб. Затем у него в руках уже появилась чья-то шкурка, после чего уверенными движениями хирурга он вытащил кишки скакавшей мимо жабы.
— Мать моя женщина, — сказал я, косясь на него с Агноса. — Это у вас всегда такая магия?
— Обычно ещё хуже, — пожал плечами Болотов — и с этими словами выдёрнул лапу у какой-то ящерицы.
— Ничего себе, какие вы страшные люди.
— Ничего-ничего, — ответил на это Болотов. — Поверьте, вы выглядите со стороны немногим лучше.
За время этого разговора он надёргал всяких конечностей, свинтил кому-то голову, у кого-то слил кровь, кому-то опалил шкуру, плюнул, дул, выдрал волосы, быстро связал какое-то подобие кисточки. Затем вообще сделал не пойми что.
А после этого начал отбивать некий ритм.
Даже я его чувствовал. Ритм словно зомбировал. Но мне хватало сил противостоять этому самому ритму. А вот тем, кто полз в сторону купола огня этого не хватало.
Я сидел на спине летающего по кругу Агноса и в некотором ошеломлении размышлял о том, насколько разнообразны магические способности у людей. И это только в нашем мире. Что говорить о других?
Я уже не следил за Ярославом, что именно он делает, потому что делал он всё очень быстро и абсолютно непонятно. Но тут он вдруг начал натуральным образом завывать.
И при этом кровью вокруг себя вычерчивал спираль, в которую вписывал не то руны, не то какие-то особые знаки. Затем той же кровью начал писать уже в воздухе, а потом сломал пополам ту хрень, которую делал из различных животных.
И вместе с этим движением совпала самая высокая нота в его голосе.
И в этот самый момент все эти орды, которые пёрли на нас, ведомые чуждой волей, вдруг замерли. До этого у них была одна мысль, одна идея — они мчались убивать. Но Ярослав переломил это своей кровью. Своей силой он отменил приказ об убийстве. Снял с них ментальное давление. Освободил от принуждения.
И получилось, что все эти войска: гнуса, гадов, двигавшиеся со всех сторон в одну-единственную точку, внезапно утратили свою цель. Они вдруг осознали, что находятся где-то посреди зимы, где очень холодно. И вообще, для них не сезон.
Поэтому в рядах нападавших случился разброд и шатание. Некоторые змеи начали крутиться вокруг своей оси, пытаясь куда-то деться с этого снежного наста, который они раньше не замечали. Жабы пробовали зарыться в него, как в болотную жижу. Естественно ничего у них не получалось. Гнус разлетелся в разные стороны, но уже через несколько десятков метров начал падать вниз, замерзая. Магия, которая охраняла их от воздействия погоды, закончилась.
Я полагал, что ещё к вечеру из всех этих тварей не уцелеет ни одной.
Но я всё-таки не упустил момент и сжёг несколько самых больших скоплений этих уже неопасных гадов. В конце концов, им так даже лучше, мучиться не будут.
Затем я снял свою защиту и прошёл через огненный купол матери. Мне он не причинил ни малейшего вреда.
— Всё, — протянул к ней руку. — Всё закончено.
И тут обратил внимание, что руки моей матери почернели. Потому что она закрывала ребёнка. И те единичные особи, что прорвались сквозь огненный купол, покусали её. Но она не дала никому дотронуться до ребёнка. Она готова была защищать его ценой своей жизни, делать ровно то, о чём я и говорил всё время.
Почернели руки и у Ады, но та лишь злобно смотрела вокруг исподлобья, словно не замечая никаких неудобств.
А ребёнок из пелёнок смотрел своими огромными и доверчивыми глазищами.
В этот момент сзади к нам подошёл Ярослав Болотов.
— Нет-нет-нет! — заголосила мать. — Ты кого сюда притащил⁈ Это они на нас напали! Это они пытались убить Светозара! Что ты наделал⁈
— Это не они напали, — ответил я. — А скорее всего, она. Ярослав же дал клятву крови, что не причинит вреда ребёнку.
В подтверждение моих слов тот раскрыл ладонь, на которой зияла рана с раскрытыми краями.
— Нам-то он клятву не давал!
— Мам, погоди, успокойся, всё хорошо. Ярослав не причинит ни тебе, ни ребёнку вреда.
Я видел, как чернота на её руках поднималась всё выше и выше.
Тем временем Ярослав снова пустил себе кровь и начал что-то рисовать на руках моей матери. Сначала она хотела дёрнуться, но под давлением моего взгляда всё-таки удержалась от этого шага. И я увидел, как после движений Ярослава эта чернота с рук начала постепенно сходить. Едва ли не чёрным чулком стягиваться с кожи. А из мест укусов капала тёмная жижа, которая шипела, падая на камень капища.
Моя мать недоверчиво смотрела на свои руки, понимая, что её на самом деле лечат.
Закончив с матерью, Болотов посмотрел ей в глаза:
— Что с моим братом?
— С каким братом? — сначала не поняла моя мать. А затем глянула на младенца. — Ах, ну да… С твоим братом вроде бы всё нормально.
Мы распеленали ребёнка и осмотрели со всех сторон. Да, действительно, его ни одна гадина не достала. Ни одного укуса на нём так и не появилось. Мать снова запеленала его и прижала к себе.
В это время Болотов подошёл к моей сестре и принялся лечить чернеющие руки ей. При этом я замечал, что он бросает на сестру очень уж интересные взгляды. Никак понравилась?
— Что с остальными? — спросила мать, глядя то на меня, то на Болотова, то в глаза младенцу. — Резиденция пала?
— Дед-то ещё держится, — ответил я. — Мы сейчас с Ярославом полетим в обратную сторону и будем лечить всех тех, кто нам попадётся по пути.
— Этот будет лечить⁈ — всё ещё с нажимом и изрядной толикой недоверия поинтересовалась мать.
— А что вы на меня смотрите, как будто я вам враг? — ответил Болотов, выдержав её взгляд. — Я такой же родович, как и вы. А то, что мне, извините, с бабкой не повезло, тут уж сами понимаете: семьи бывают разные. Но если вы отказываетесь от помощи, то вам ни один доктор не поможет. А я лично дал вашему сыну слово, и он знает, что я добровольно пришёл сюда помогать.
— Мам, — я осторожно коснулся плеча матери. — Ты сейчас не права. Ярослав, наоборот, очень сильно помог нам.
* * *
В резиденцию пришлось сделать несколько ходок. Первым доставили Болотова, чтобы он сразу приступил к лечению. Затем я по очереди забрал мать с цесаревичем, сестру и деда. А после началась нудная методичная работа по прочесыванию резиденции и сортировке больных. Сперва поднимали на ноги самых тяжёлых с самым долгим сроком интоксикации, дальше по убывающей. Причём делал это Ярослав с каким-то упрямым рвением, будто это было для него делом чести.
Видимо, так и было. В случае с Болотовым нельзя было ставить знак равно между ним и его бабкой.
И надо сказать, что на каждого он тратил свою кровь. В итоге, под конец, когда уже стало ясно, что все родовичи будут жить, сам Ярослав Болотов был больше похож на мумию, чем на человека.
Он раздал столько крови, сколько, наверное, высосала бы та самая туча гнуса. Из каждого он вытаскивал яд, на каждом рисовал кровью. А в резиденции даже не осталось алхимии для регенерации. Всё, что могли, отправили в своё время на Байкал. Так что лечить приходилось исключительно ограниченными ресурсами.
