Где-то в ночном лесу завыл волк; обычный серый волк, коим несть числа, и его протяжная тоскливая песня эхом покатилась по залитым звёздным светом холмам, по вершинам вековых сосен — простой и чистый звук, пробуждающий где-то глубоко под сердцем тягучую ностальгическую память о доме.
«Дом, — подумал Фигаро, — где, интересно, мой дом? Родительский-то давно покинут; папенька перебрался в Старые Колоды, а там, как водится, кого-то обмишулил, да и скрылся в неизвестном направлении. Кто-то говорил, что уехал на север — ха! Забавно будет встретить его здесь, среди местных трапперов или, к примеру, в шахте. Хотя Фигаро-старший, скорее, обосновался где-нибудь в Лубище или в Старозёрье, где успешно впаривал заезжим охотникам из Столицы «уши вендиго» (крашеный медведь) или «безоар баюна» (мутный топаз, коим не было числа в тамошних реках). Не может папенька кого-нибудь не обжулить, натура такая. Ну да Эфир с Небом ему судьи, да был бы жив… А дом… Да хоть бы и в Нижнем Тудыме. Там у меня дом, настоящий дом — вот ведь! Правда, я был-то в нём всего раза четыре, рассказывал строителям, где сносить стену и чтобы не трогали древние резные панели на стенах, которые прораб дал команду заклеить ужасными обоями в цветочек. Хотя мне и у тётушки Марты жилось неплохо. Вернуться, что ли? Она, думается, будет рада. Вот только мир спасём, и сразу вернусь… Чёрт, ну вот не моё это — спасение мира, совершенно не моё. Если так подумать, то я тут всего-то по двум причинам: в моей крови почему-то проявился Договор Квадриптиха, и теперь я — мишень для ужасающего Другого существа, да и Орб Мерлина на моём пальце. И хорошо. Хорошо, что вокруг такие сильные, умные и смелые люди: Анна, Мерлин, Френн… Даже Метлби, дери его старый пёс — где ещё найдёшь такого магистра? Да он Стефану Целесте сто очков форы даст… Ну, ладно, допустим, не даст, но на уровне так точно. А князь Дикий, а Белая Гвардия, а бравый капитан Швайка? Среди таких титанов я просто теряюсь, и я рад этому. Отыграть бы поскорее свою маленькую роль, и вернуться в Тудым. На рыбалку! Вот что я сделаю перво-наперво: отправлюсь на рыбалку! Вытащу Гастона — кстати, где он сейчас? — да плевать, достану хоть из под земли; Мерлина, вон, попрошу, и пойдём в лес на тот самый пруд, где нас когда-то напоил прекраснейшим самогоном мужичок из Топкой Пали. И всё будет хорошо»
Вдалеке опять завыл волк, но в его вое уже не слышалось тоски; так сонно лает ночью сторожевой пёс — порядку для. Треснула в костре шишка, взвилось лихое пламя, лизнуло небосвод и лёгкий ветерок унёс искры прочь, туда, где под звёздами стайка лесных духов неспешно летела подобно лёгкому прозрачному облаку из ниоткуда в никуда. Фигаро чувствовал, что засыпает, но совершенно не противился этому; к тому же следователь знал, что после мухоморовки зачастую бывают очень занятные сны.
Конец одной тайны
— Дьявол! — Анна Гром яростно топнула ножкой и ткнула пальцам в мятый лист бумаги, испещрённый разноцветными стрелками, линиями и зубчиками. — А если вот здесь, вдоль той ледяной трещины?
— Пробуем, ваша командирскость! — Низенький гвардеец вытянулся в струнку, приложив два пальца к виску (гвардеец был Анне ростом по пояс, и над его пушистым воротником покачивался щекастый румяный колобок обветренного лица). — Да только, едрить его в качаль, там аккуратно надыть, сами понимаете! Мож вы б нам енто… колдунством подсобили, что ли?
— Не можем. — Командир скрипнула зубами. — Мы почти между вершин Рогатой горы; тут с колдовством туго.
…Не день, не два, и не три — почти неделю взбирались они по ледовым склонам Рогатой. После ночного нападения ледяных элементалей стало ясно, что разделять отряд — самоубийство. «Либо мы все вместе поднимаемся, либо мы все вместе идём назад», как предельно коротко и ясно сформулировала Анна.
«Назад» Артура никак не устаивало; старый колдун, в целом, склонный к компромиссам и умеющий ждать, когда это было необходимо, внезапно стал упрямым как распоследний осёл и пригрозил взять Анну под полный ментальный контроль, после чего, если понадобится, двигаться к горе пешком. Френн, конечно же, встрял со своими обязательными возражениями, но Мерлин просто указал на инквизитора пальцем уменьшив того до размеров муравья (правда, всего на час) после чего, поместив Френна в спичечную коробку, молча вручил его Фигаро. Следователь намёк понял, и перечить Зигфриду-Медичи не стал. Он понимал, что если старика переклинило, значит, на то есть причины, а расскажет он о них в своё время и ни секундой раньше.
— Хорошо. — Командир «Шипастых Дубин» медленно выдохнула, успокаиваясь. — Что вокруг по Другим? Есть опасность?
Румяный гвардеец обескураженно развёл руками.
— Вообще никого. Ни баюна, ни вендиго, ни самой завалящей шишиги. Разведчики всё вокруг уже перерыли; ежели была бы какая чудь, так она уже или смылась бы от греха подальше, или на пики к нам пришла. А так — шаром кати. Тишь да гладь, как в центре Столицы. — Он помолчал, утёр нос рукавом, и пробормотал: — Не нравится мне это. И ребятам не нравится. Гадская чуйка какая-то.
— В ловушку, по-твоему, идём?
— Пф-ф-ф! Да что нам ловушки, командир! Вот уморили! Нам засада — вторая столовая, во как. Не, не в том дело. Тут просто… ну, вот, как вымерло всё вокруг.
— Эфир здесь стоит. — Анна нахмурилась и раздражённо потрясла пальцем, с которого слетело несколько искр, похожих на светлячков. — Не то, что шаровую молнию, огонёк на пальце и тот не могу наколовать. Штиль.
Фигаро внутренне согласился с командиром. Действительно, он чувствовал себя кораблём, в паруса которого внезапно перестал дуть ветер, и те бессильно обвисли, лениво хлопая, точно белые флаги над вражеским дотом. Эфира вокруг было — завались, но, он, как совершенно точно выразилась Анна, «стоял»: попытки колдовства у вершины Рогатой горы напоминали попытки сдвинуть пальцем каменную стену.
«Зона низкого эфирного давления, — буркнул Артур в центре головы следователя. — Аномалия создаёт вокруг горы эфирный смерч, а здесь как бы его центр. Понятнее объяснить не могу, да и не надо — сами всё чувствуете»
Фигаро чувствовал. Хотя лучше бы он ничего не чувствовал; пустота вокруг раздражала до изнеможения, изматывала. Пустота оглушала, звеня в ушах, от пустоты тошнило, точно с похмелья, пустота колола миллионами мелких игл в руках, ногах и голове, точно следователь отлежал всё тело разом, пустота выводила из себя. Френн ходил злой как чёрт, Анна тоже постоянно срывалась (выплескивать гнев на живых существ командиру, похоже, не позволяло воспитание, поэтому Анна просто била тарелки) и даже невозмутимый Метлби сидел в своём кресле надутый как сыч, уткнувшись в книгу преподобного Игнациуса Флорентийского «Тонкости Дела Палаческого и как они Душе кающейся Должным Образом Бремя облегчить могут».
И только Артур пребывал в приподнятом настроении, даже в каком-то нервически-восторженном возбуждении, постоянно злобно шутил, подбадривая следователя с инквизитором, и вообще вёл себя невыносимо.
— Вот, — говорил Мерлин Первый, витая под потолком маленькой каюты на два койко-места, которую Анна от щедрот выделила следователю с инквизитором, когда выяснилось, что Метлби не в состоянии заснуть из-за того, что следователь храпит, а спать в колдовской «заглушке» его магистршество не привыкли, — вот что чувствует колдун, оказавшись в блокирующих веригах. Ничего хорошего. Это вам, как инквизитору, в пику, если что.
— Ничего не знаю, — Френн задрал нос, — я сам на себя эти самые вериги надевал. И ничего страшного не почувствовал. Ну да, колдовать нельзя. Но и только.
— А сколько вы, любезный господин инквизитор, в этих самых веригах просидели? М-м-м? Позвольте поинтересоваться?
— Ну-у-у-у…
— Час? Два?
— Минут пять.
— Ну конечно. — Артур расхохотался, хлопая себя ладонями по щекам и смешно дрыгая в воздухе ногами. — Ну разумеется. А посидели бы в них подольше, поняли бы, что к чему. Почувствовали бы то же самое, что и сейчас: раздражение, усталость, головные боли, лёгкую диссоциацию… Пять минут, ха-ха-ха!
