Это ведь было бы неплохо, если бы у неё получилось.
Переписать историю.
Никакой любви к сестре, но счастливая жизнь вдвоём. И наверное, Ульяна тоже родилась бы тогда в другой семье. Может, в той бы, где отец нашёл бы себе женщину, которая любила его не меньше, чем он её. Или вот в той, что сложилась бы у матушки? С пирогами, с домом для всех, с чудесами, которые где-то там совсем даже за чудеса не считаются.
— Почему… сложно сказать. Думаю, потому что я всё-таки их любила. Несмотря ни на что любила… не повторяй моих ошибок. Не привязывайся к людям.
Глава 20
Где речь идёт об опасностях карьерного роста в отдельно взятых организациях
Лейтенант научился притуплять болезненные ощущения. За семь лет службы он получал не мало серьезных ранений. Некоторые были даже смертельными.
Биография генерала Н., написанная по следам его воспоминаний
— Эй, Пигалёв? Ты там камеру бракованную повесил, что ли? — наблюдатель потянулся и потёр шею, которая затекла от долгого сидения в одной позе. Впрочем, новая поза была ничуть не лучше, потому что заныла поясница, а нога, которую он попытался вытянуть, упёрлась в короб.
— Какую выдали, такую и повесил, — буркнул Пигалёв, горбясь. — И вообще, сигнал на проверке шёл, так что не ко мне вопрос.
— Шёл. А теперь не идёт, — человек потянулся и постучал пальцем по экрану, будто это могло как-то прогнать черноту.
— Вижу, что не идёт.
— И?
— Чего «и»? Может, аккумулятор сдох. Или ещё чего. Я ж откуда знаю!
— И звука нет.
— Хреново.
— Сам знаю, что хреново! Делать-то чего? Как этот твой?
Наблюдатель обернулся, бросив взгляд на ещё одного пассажира тёмного фургончика, который скрылся в недрах старого завода. В отличие от Пигалёва, этот был тих и в целом признаков жизни не подавал.
— Обыкновенно. Лежит. Набери Вахрякова.
— Он меня пошлёт куда подальше.
— Тогда Сергеева. Он же операцию курирует.
— Орать станет, — звонить кому бы то ни было наблюдателю не хотелось. И он предложил. — Может, просто отведём. А там как-нибудь…
— Как?
— Как… как-нибудь… ну, с телефона запишем… постоим в сторонке. Там же ж ритуал пошёл? Пошёл. Стало быть, надышались они сполна. Теперь…
— Звони, — покачал головой Пигалёв. — Лучше сказать. А то потом повесят всех собак.
Его напарник поморщился, но всё-таки взялся за телефон.
— Сергеев не отвечает. Ты как знаешь, Вахрякову я звонить не стану. Самих крайними и сделает. Он и так с утра орал, как потерпевший. Если сейчас дёрнем, точно пришибёт. Предлагаю всё-таки действовать по сценарию. Отведём этого… ну и по ситуации.
— А если эти шизики на нас бросятся? — идея Пигалёву категорически не нравилась, как и в принципе происходящее. Когда камера навернулась, он понадеялся, что операцию отменят, но…
— Да не боись, — напарник был полон трудового энтузиазма. — На самом деле ничего там сложного. Им эта штука мозги скукожит. И злости прибавит. Надо будет только направить. Втолкнуть этого вот и заорать, что он их демона козлом обозвал! Дальше у них и замкнёт.
Идиотский план. Но ведь не откажешься.
Доложит. Вон как вперился взглядом, явно выискивая слабину.
И ладно бы только Вахрякову, но ведь от него дальше уйдёт. А там, дальше, Пигалёва сочтут ненадёжным. Наверняка, уже считают, если сюда определили. Его дело — периметр охранять. Он и охранял, стараясь не слишком вникать в то, что происходит внутри этого периметра. Ещё батя его, умный человек, повторял, что во многих знаниях многие печали. Бате Пигалёв верил. И до недавнего времени получалось, чтоб не лезть, чтоб без этого вот всего. А тут прям из отпуска выдернули. Людей у них нет. ЧП случилось. Ага. И надо только вот сопроводить клиента, проследить, чтоб доставили… потому и двое всего.
Типа из-за ночного происшествия треть команды осталась.
А на деле, небось, всё это — подстава. Проверка. И теперь спецгруппа сидит где-нибудь да наблюдает, как Пигалёв, стало быть, себя поведёт. Откажется? Мигом ляжет вместе с объектом.
Если не вместо него.
По спине пополз холодок. Нет, парня, конечно, жаль, но себя всяко жальче. И Пигалёв подавил вздох. Выданная ампула выскользнула из пальцев, покатилась по коврику.
— Аккуратней, — напарник подал. — Чего ты так трясёшься-то?
— Не знаю. Просто… предчувствие, — Пигалёв вытер руку о штаны. — Нехорошее.
Носик никак не хотел отламываться. А когда завоняло нашатырём, то скривился напарник. Объект же не шелохнулся.
— Не сдох он там часом? — напарник отобрал ампулу и сунул едва ли не в нос. — Выдали какого-то дохляка… хотя… из того, что ребята сказали, вообще хорошо, что выдали.
Парень дёрнулся и открыл глаза. Взгляд его был рассеян, и сам он выглядел как и полагается нарику с изрядным стажем. Такому и дозу колоть страшно, как бы прямо в процессе не окочурился. Но инструкция…
— Погодь, — напарник тоже оценил состояние. — Давай выведем, а то если окочурится раньше времени, нас по головке не погладят.
Пигалёв только кивнул. Шприц лежал в кармане, как и перчатки, которые следовало натянуть. Но в перчатках пальцы становились совсем уж неловкими.
— Эй ты, как тебя там? Хватайся за плечо. Пойдём.
— Г-гулять? — робко поинтересовался паренёк.
— Гулять-гулять, — напарник потянул его за шиворот. — В одно интересное место… давай вот… раз и два, и шевели ногами.
Парень моргнул, но поднялся. Шёл он нехорошо, загребая ногами внутрь, явно ослабевший до крайности. И снова совесть дёрнулась с мыслью позвонить в полицию. И снова замолчала.
— Вот так, садись, — напарник усадил паренька на какой-то запылённый блок. И тот прислонился к стене, закрыл глаза и, подняв лицо, блаженно улыбнулся солнышку.
— Хорошо… вы меня убьёте?
— Нет, — напарник оглянулся и махнул рукой. — Мы тебя отпустим. Дадим вот укольчик, проводим в одно место. Там полежишь, поспишь немного…
— Убьёте. После того, что я видел, в живых меня не оставят.
— Тю, да что ты там видел, — голос напарника звучал фальшиво и бодро. — Подумаешь! Да и кто тебе поверит. И вообще, если б тебя хотели прибить, то на месте вон и порешили бы. А там в лесочке где и прикопали.
Перчатки не налезали. Они тянулись, да, но при этом липли к пальцам, сбиваясь складочками. И Пигалёв плюнул. Он просто укол сделает, а потом вытрет шприц и сунет в руку этому, блаженному. Или в карман. Или сперва в руку, а потом в карман?
Да, так, пожалуй, хорошо.
Парень руку молча вытянул. Не в первый раз. Чтоб… и как колоть? Кожа синюшная, но сосуды ушли куда-то на глубину.
— У меня всегда вены были плохими, — сказал парень. — А после ваших так вообще вот спрятались.
Пигалёв мял и так, и этак. Он, конечно, научился кой-чему, но вот…
— Да кольни ты его так! Чего возишься! — напарник явно терял терпение. А ещё то и дело привставал на цыпочки, оглядываясь куда-то за спину. Значит, наблюдали.
Значит, не ошибся Пигалёв в своих предположениях.
— Давайте, я сам? — парень забрал шприц и, прижав иглу к коже, вогнал её. А потом вытащил, нажимая на поршень. Капли бисером посыпались по коже. Пигалёв молча дёрнул рукав, прикрывая.
Хоть так.
Парня, конечно, не спасёт, но, глядишь, совесть хоть немного, но заткнётся.
— Шприц я возьму, да? Так ведь надо? — парень сунул шприц в карман. И попытался встать. — Вы… вы покажите, куда идти!
— Да мы проводим! — радостно произнёс напарник. — Держись давай… вот тут недалече… там цех и в нём тихое место есть…
Они дошли и до цеха.
И дверь была приоткрыта. Из-за неё доносились громкие латинские завывания, заставившие парня закрутить башкой.
— Там… кто?
— Друзья, — сказал напарник, подтолкнув. — Твои новые. Иди давай… Пигалёв, а ты что стоишь, как хрен посеред огорода⁈ Помогай!
Пигалев впихнул парня в комнатушку, из которой тянуло благовониями и дымом. От дыма тотчас зачесалось в носу, и он поспешно этот нос зажал. Не хватало надышаться этой вот дрянью.
