"Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Насута Екатерина

Но, видать, поздно, потому что в голове зазвенели колокольчики.

И страх…

— Надо идти, — напарник мялся у двери. — Снимать…

— Но…

— И команду дать. Они ж ничего не соображают.

— Я на это не подписывался!

— Можно подумать, я подписывался⁈ — возмутился напарник. — Никто… но ты ж понимаешь, Пигалёв, что чистым тут не останешься.

— Я… я… — он сглотнул. — Вместе?

— Давай, — напарник вытащил телефон. — Заглядываем аккуратно.

Он потянул на себя дверь, расширяя щель. И выставил руку с телефоном. Пигалёв свой тоже достался, стиснув изо всех сил. Не хватало ещё уронить.

А всё-таки одно дело — охрана родового объекта. И совсем другое — организация убийства. А это она и есть. И как Пигалёв докатился? Когда и где свернул не туда? И главное, что ему теперь делать?

— Вита ностра бревис эст, Бреви финиэтур! — доносилось бодрое.

— Бе! — вплелось в хор голосов блеяние.

Такое вот требовательное.

— Охренеть, — сказал напарник, подвигаясь. — Ты это видишь?

Пигалёву пришлось подойти ближе. И он понял, что всё-таки надышался. И что дрянь, которую в свечи упрятали, была на диво ядрёной и просочилась за пределы помещения. Потому что иначе как это объяснить? Комнатушка, расписанная рунами, причём некоторые зловеще светились. Свечи. Гореть они горели и дым поднимался к потолку, чтобы потом, закрутившись спиралью, опустится в центр пентаграммы. В тот самый, где на заднице сидел козёл.

Пигалёв потёр глаза.

Мерещится.

Или нет?

Козёл был чёрен, как уголь, рогат и бородат. А вокруг него, этаким кружком, расселись сатанисты в нелепых балахонах. Они и читали эту ахинею.

И главное, каждый держал в руках листок, а козёл дирижировал. Натурально. Поднял переднюю ногу и махал влево-вправо. Сатанисты же ритмично, как речёвку, выдавали:

— Вэнит морс велоцитер, рапит нос атроцитер…

— Это они чего? — спросил Пигалёв. — Надышались?

— Наверное…

— А козёл?

— И он надышался.

— Бе! — копыто бахнулось о пол и так, что, показалось, само здание содрогнулось. — Бе-бе! Ме!

— А я тебе говорил, Светка, что у тебя чувства ритма нет!

— Да иди ты…

— Бе-бе!

— Давайте уже нормально почитаем, а то мне домой надо… извините, Фёдор Степанович, мы сейчас соберемся с силами.

— Ме!

— Может, не надо сначала⁈

— Они с ним… разговаривают? — Пигалёв включил-таки камеру, подозревая, что просто на словах описать это вот всё не выйдет. То есть, он опишет, но вряд ли кто-то поверит.

Сам он точно не поверил бы.

— Хуже. Ладно, когда они с ним. Так ведь тут наоборот! Он с ними разговаривает. А это крыша… так… сейчас смотри. Я вхожу и чётко даю команду. Ты останавливаешь запись, чтоб я не попал… что ты… стирай!

— Да я…

— Стирай, а то Вахряков с дерьмом сожрёт, если засветимся. Вот… бери мою. Смотри, я выхожу и тогда, только тогда ты начинаешь съёмку. Ясно?

— Да, — Пигалёв нашёл взглядом парня, которого они привели. Тот, перешагнув порог комнатушки, присел у стены, скрестив ноги, и спокойно так смотрел на происходящее. А если… если записать всё, как есть? Парня, конечно, не спасти, но это видео дорого можно будет продать.

Или обменять.

Скажем, на собственную, Пигалёва, шкуру.

— Эй вы, — напарник дверь распахнул. — Слушайте сюда. Видите его?

Все головы, включая козлиную, повернулись к сидящему парню.

— Это жертва! Вы должны принести её! И тогда явится демон.

— Спасибо, — сказал тот из сатанистов, который сидел ближе всех к козлу. — Но мы воздержимся.

— Чего⁈ — такого напарник точно не ожидал.

— Мы… — девица покосилась на козла. — Передумали. Нам хватит уже демонов…

Они ведь не должны возражать. Так? Они вообще должны подчиняться.

— Бе, — а козёл поднялся и мотнул головой.

— Проклятье… вы… — напарник закусил губу. — Чтоб вас… он назвал вашего демона козлом!

— Ме? — козёл склонил голову и на морде его появилось выражение крайне недоумевающее.

Чтоб…

И выходит, зелье не подействовало? Или подействовало, но как-то не так? И на сей случай инструкции были однозначны. Нет, ребят жаль, конечно. Но они видели и напарника, и Пигалёва, и значит, вариантов нет… Пигалёв сунул телефон в карман — напарник не порадуется, если он посеет трубку, и вытащил артефакт.

Глиняная бомбочка выплавит эту комнатушку. И потом пусть следствие восстанавливает, что тут произошло. Спишут на самодетонацию нелегального артефакта.

Или на сатанистов.

А ведь хотел как лучше, но… но видели же. Видели. Показания дадут. И… и теперь не отмазаться. Не сбежать. И тут или Пигалёв зачистить свидетелей, или там, наверху, зачистят Пигалёва.

Он не хотел.

Честно!

— Ме, — дверь распахнулась шире, выпуская ещё одного козла. Этот был помассивней даже, пусть и с более короткой бородой. Зато рога его загибались полукругом. В жёлтых же глазах Пигалёву померещилось неодобрение. — Бе!

Козёл мотнул головой и сделал шаг.

— Да что ты стоишь⁈ — у напарника тоже была страховка, которую он подбросил на ладони, а потом ловко кинул внутрь комнаты.

То есть, целил он туда, но глиняный шарик вдруг оказался в козлиной пасти. Сомкнулись жёлтые зубы, разламывая оболочку, и следом и она, и содержимое, исчезли в пасти козла. Но вместо того, чтобы сгинуть в огненном облаке, козёл лишь икнул, выпустив парочку искр.

— Что за… — напарник попятился, на глазах побледнев. — Бежим! Эти придурки по ходу реально демона вызвали!

Пигалёв икнул, когда тёплые губы аккуратно вынули шарик из его ладони. А потом медленно отступил на шаг. На второй. Нет. На такое он точно не подписывался!

Демоны… реально демоны!

— Стреляй! — взвыл напарник, когда козлиная морда повернулась к нему. — Стреляй, твою мать!

А сам?

Напарник рванул пистолет и…

Козёл вытянул губы трубочкой и выдохнул струю пламени…

Глава 21

Ещё кое-что о прошлом, влияющем на будущее

Грудь не торчала из декольте, поэтому леди выглядела очень элегантно.

О некоторых малоизвестных правилах хорошего тона.

— В старых книгах говорили, что источник откликнется, если звать его от всего сердца, — матушка сидела, глядя строго перед собой. — Я поверила. Видишь. Я была такой же наивной и глупой, как ты. Но никто мне не говорил, что я наивная и глупая, и зря трачу время. Я обошла весь дом. Я спустилась в подвал. Тогда дом представлял собой крайне печальное зрелище. Это твой отец придал ему нынешний вид. Хотел меня порадовать.

— Ты его совсем не любила?

— Я? Знаешь, наверное, я бы хотела. Но поздно.

А ведь матушка никогда не разговаривала с Ульяной, чтобы вот так. По душам. С другой стороны, стоит ли верить, что этот разговор — по душам?

— Но лучше по порядку. Я искала источник, но не находила. Тогда… тогда я начала проводить некоторые обряды из тех, о которых не принято говорить вслух. Такое вот лицемерие. Прямого запрета на проведение их нет, но говорить не принято.

— Ты приносила жертвы?

— Жертву. Тогда мне ещё было, что предложить миру. Молодость. Красоту. Всю себя. И я отдавала, отдавала… пока он не откликнулся.

Вдох. И она задирает голову. И Ульяна тоже смотрит вверх. Небо чистое и ясное, и по нему летят вереницей гуси.

— Уже и эти проснулись… — произнесла матушка задумчиво. — Однажды я услышала зов. И поняла, что сбылось. Почти… что вот-вот… знаешь, я тогда будто болела. Такая вот лихорадка ожидания и надежды. И я побежала, как была. К нему. Я окунулась с головой в его силу, готовая принять её.

— И…

— И увидела себя. Такую ничтожную. Жалкую. Последыш, судьба которого всегда оставаться тенью матери. Источник… он показывает.

— Истину?

— Нет, глупая. Не истину. Он как кривое зеркало выхватывает все уродства твоей души, выпячивая их, раздувая до невозможных пределов. Он берет твою память и переиначивает на свой лад. Он… он как будто играет. И ты снова и снова проживаешь всё, правда, много острее, болезненней. Каждый эпизод, две трети из которых ты уже забыла. Вот конфета, которую твоя сестра схватила у тебя из-под носа, со смехом, мол, в большой семье клювом не щёлкают. Или выдранные из тетради листы, ведь им срочно нужно было на чём-то записать, а что тетрадь школьная и учитель заругает, так это ерунда. Переживу как-нибудь. Вот снисходительный взгляд, когда ты хвастаешься, что научилась заговаривать травы. И брошенная вскользь фраза, что это мило… для моего уровня. Он вытянул всё. Пустой праздник, когда никто из семьи не пришёл на школьный концерт, ведь в этот день твоя сестра сдавала экзамен на звание мастера и первую лицензию. Платье на выпускной, которое шила соседка. А ведь обещали, что мы отправимся в столицу. Я ведь даже выбрала примерные модели. Но Женька опять запил и его пришлось спасать. А сама я слишком маленькая, чтобы ехать одной. А соседка? Соседка всем шьёт. И я буду не хуже остальных. Не хуже, но и не лучше… глупые детские обиды.