Ему, однако, бросилось в глаза другое: вся алхимическая аппаратура – та, которую он мог идентифицировать – была старой. Не в том смысле, что она распадалась на части от ветхости, нет, но те приборы, назначение которых Фигаро понимал, были алхимическим оборудованием, широко применявшимся в Центральной Европе в середине XVIII века. Тем более дико оно смотрелась на фоне странных металлических цилиндров, перемигивающихся разноцветными лампочками, стальных механических рук, что с тихим жужжанием перемещали колбы с разноцветными порошками из одного гнезда-подставки в другое и клацающих в монструозных вычислителях перфокарт.
- Это аппаратура из первых лабораторий Квадриптиха. – Артур тихонько выругался. – Не самая современная – мы тогда ещё только начинали – но и не самая древняя. Нет электроники и вычислительных машин, но уже есть сложная механика и электролитические ванны... Думай, Мерлин, думай...
Но потом, в небольшой комнате, которая до переоборудования, похоже, была курительным салоном, они обнаружили такое, от чего думать старому колдуну стало куда как сложнее.
- Артур! – сиплым, задыхающимся голосом прошипел Фигаро, – смотрите! Там... Там дети! Подростки... В этих стеклянных колбах... Они...
Следователь не договорил; он отвернулся от развезшегося перед ним лика Преисподней, сделал пару нетвёрдых шагов к стене, и его вырвало.
Мерлин, разумеется, повидал в жизни куда больше Фигаро, но, похоже, в мире ещё осталось что-то, способное шокировать древнего колдуна: по лицу Зигфрида-Медичи разлилась восковая бледность, а из глаз исчезло всякое выражение. Кодун медленно подошёл к тому, что следователь назвал «стеклянными колбами» (скорее, это были оцинкованные анатомические столы, переоборудованные в нечто вроде лабораторных стендов в стеклянных чехлах) и принялся внимательно изучать провода и шланги, тянущиеся от «колб» к тикающим и жужжащим приборам у стены. На само содержимое «колб» Мерлин старался не смотреть.
Да, там лежали люди: парни и девушки, всего около тридцати человек – по одному в каждом устройстве. Самому старшему из заключённых в «колбах» было, от силы, лет двадцать пять, и не могло быть ни малейший сомнений, что это именно они, бывшие члены клуба «Дети Астратота»
- Фигаро!
- М-м-м-м...
- Фигаро! Соберитесь! А ну, на раз-два! Вдох-выдох!
- М-м-м-м...
- Вы следователь, или где? Ваша обязанность как следователя ДДД и как специального агента Особого Отдела…
- Вот только не надо напоминать мне, в чём заключаются мои обязанности, господин Мерлин. – Фигаро сплюнул на пол, и вытер рот платком. – Что вы там хотите мне эдакого показать? Я не врач. И в этих приборах тоже ничего не понимаю.
- Но читать-то вы умеете? – Артур резким движением сорвал что-то с одной из «колб» и протянул Фигаро. – Вот, оцените.
Это был клочок бумаги, в котором следователь опознал страницу, вырванную из записной книги (в верхнем правом углу красовался тонкий золотистый вензель: «Шератон»). В центре странички была надпись:
Большой привет моему сердечному другу Артуру-Зигфриду! Прошу прощения за мелкие неудобства, которые я готов компенсировать: прибор и сопроводительная документация находятся в зале апробации на большом столе в центре комнаты. До новых встреч!
Астратот ;)
Записка была напечатана на машинке; Фигаро даже смог установить марку – «Ундервуд-300». Зауряднейшая машинка, таких, наверное, миллионы...
Он не сразу понял значение символов дописанных после имени «Астратот»: точка с запятой и закрывающая круглая скобка. А потом сквозь кровавую муть, всё ещё оседающую в голове, до него дошло: подмигивающие глазки и улыбка. Остроумный значок, весьма, весьма...
- И смайлик влепил, тварь поганая. – Артур буквально шипел; его бородка и усы встопорщились, и с них уже слетали голубые электрические разряды. – Остроумный ты наш. Поймаю – придушу на месте. Хотя нет – отдам Альхазреду. Пусть живёт долго-долго. Под лезвием художника...
- Смайлик... Это от английского smile?
- Да. – Мерлин вновь разразился проклятиями. – И хотел бы я знать, как у него получилось наложить Рассеивающее Заклятье на целый отель. Он либо невероятно силён, либо... Не знаю. Ничего не знаю, ничего не понимаю.
- То есть, это не... Ну... Не Астратот?
- Что?.. Дьявол, ну что вы такое несёте, Фигаро! Как вам не стыдно, право слово! Да, конечно, это владыка Астратот, который решил начать пользоваться человеческим колдовством. Без вариантов. А, да: ещё он печатает на машинке, и ставит опыты над людьми.
Но Фигаро уже и сам понял, что сморозил глупость. Первоначальный шок, всё же, был слишком силён.
- Вы поняли что... что делали с этими детьми? От чего они умерли? Нет, я вижу, что их буквально разобрали... на части... В смысле: никто бы после такого не выжил. Но почему...
- Они не умерли, Фигаро. Точнее, мертвы только пятеро из них. Остальные живы... пока. Эти машины поддерживают в них жизнь... ну, некое её подобие.
- Но это значит, – следователь задохнулся, – это значит, что вы... Что вы можете их спасти. Я знаю, вы можете. Это же ваша аппаратура, вы знаете, зачем она. Вы наверняка знаете заклятья...Да и Ноктус знает... Если мозг жив, то...
- Стойте, стойте, Фигаро. Погодите. – Голос старого колдуна был на удивление мягким, а глаза – жёсткими, точно наждачные круги. – Успокойтесь. Их нельзя спасти. Вы сейчас спуститесь вниз, к Ноктусу, и выпьете крепкого кофе. А я останусь здесь. Отключу аппаратуру и заморожу... тела. Подготовлю к дальнейшему изучению. Давайте, идите.
- Но если они живы...
- У них отсутствуют вита-центры, Фигаро. – Артур говорил как-то странно; мечтательно-отрешённо. – У каждого из них каким-то непонятным образом извлекли вита-центры. Буквально выдрали из аур – понятнее объяснить не могу. Сам пока не понимаю, как. До сих пор это считалось невозможным. Вита-центры... Если сравнить эфирный каркас человека с проводкой... ну, скажем, с проводами внутри телеграфного аппарата, то вита-центры это питающие прибор соляные батареи. В данном случае, из... кхм... приборов некоторые из батарей вынули. И работать они больше не смогут.
- Но...
- Идите, Фигаро. Ступайте. Выпейте кофе. А мне нужно закончить здесь. Я скоро к вам присоединюсь... Ну же, не стойте столбом. Уходите. Очень вас прошу.
7.50, отель «Шервуд», холл. В ходе операции 0-23-30 (без названия)
Кофе горчил, но, в целом, был хорошим, а, главное – крепким.
Фигаро подозревал, что куратор Ноктус просто взял первый попавшийся кофе, и бухнул в турку пару столовых ложек – просто для того, чтобы привести следователя в чувство. Фигаро не опасался, что у него от такой дозы кофеина остановится сердце (всё-таки, он был агентом Особого Отдела, и мог бы без опаски выпить чашку стрихнина), но вот вкус напитка это сильно попортило.
-... Итак, господин Мерлин, вы подтверждаете, что прибор, обнаруженный нами в бальном зале, действительно, тот самый прибор, который в своё время разрабатывали вы с Научной Когортой Квадриптиха?
- И да и нет, куратор. То есть, в основе его конструкции однозначно лежат наши наработки. И я, разумеется, уже посылал одного из своих ручных демонов проверить, на месте ли прототип. В смысле, там, где я его закопал.
- И его там не было.
- Нет. Огромная яма в земле, следы раскопок, остаточные следы колдовства и несколько пассивизированных некротов с помощью которых, похоже, и проводились эти самые раскопки. Все мои ловушки отключены, в том числе и механические, а чемоданчик с прототипом и документацией пропал.
- И... Кто это, по-вашему, мог бы сделать?
- Понятия не имею. О том, где я закопал прибор, знали немногие. Моргана, Бруне, несколько ведущих специалистов Когорты. Все они давно мертвы. И никто из них уж точно не стал бы использовать в письме смайлик. Это... за рамками моего понимания.
