- Я удивляюсь, как до сих пор не начал.
- Слишком много всего. Думаю, Ноктус давно не сталкивался с подобным: лаборатория с подопытными людьми прямо в центре города. Такой наглостью не всякий некромант может похвастаться.
Помолчали: Фигаро жевал пирожок, а Мерлин, щурясь, глядел куда-то за горизонт. Это, однако, было несколько проблематично: горизонт прятался где-то за серой фабричной стеной, из-за которой торчали трубы из красного кирпича. Трубы весело пыхтели, выпуская облачка разноцветного дыма; похоже, прямо за стеной располагались алхимические цеха.
- Вы как? – спросил, наконец, Мерлин. – Получше? Что вас, чёрт подери, так выбило из колеи? Да, это ужасно, понимаю. Подростки. Некоторые совсем ещё дети. А война? На войне вы что, не видели, как умирают совсем ещё молодые пацаны, которые только вчера начали бриться?
- Они там от пуль умирали.
- Да ну? Вы же артиллерист. Не знаете, что бывает, когда рядом с человеком взрывается фугас?
- Ха, – Фигаро махнул рукой, – что фугас! Вот фугас начинённый алхимической ярью – вот это да. Потом неделю не спишь – кошмары.
- Ну вот. Так чем это отличается от того, что мы видели там, в «Шервуде»? А? Я вас спрашиваю?
- Не знаю. – Следователь вздохнул. – Думаю, в общем, ничем. Когда в человека попадает шаровая молния, и ему отрывает ноги, это, как бы, тоже... Ничего хорошего. Просто... Понимаете, я думал, что ко всему уже привык. Но нет... Знаете, я этот запах забыть не могу: спирт, нашатырь, карболка... Как в больнице. Или даже в хосписе.
- Да, я понимаю, о чём вы. – Мерлин задумчиво дёрнул себя за бороду. – Филигранная работа хирурга. Кто бы он ни был, Фигаро, но наш колдун-инкогнито совершенно лишён моральных принципов.
- Вы об этом… господине Тренче?
- Нет, – Артур покачал головой и сплюнул в сугроб, – не о нём. Тренч – кем бы он ни был – похоже, у нашего гениального психопата просто на подхвате.
- Э-м-м-м-м... Не понял.
- У меня не было времени изучить всё так же подробно, как люди Ноктуса. Зато я собрал то, что действительно важно. Куратора тормозят протоколы, правила и стандартные схемы расследований. Да, Особый Отдел может игнорировать бюрократию внешних инстанций, но против своей собственной внутренней бюрократии Кураторы бессильны. Вот что мне удалось нарыть: в лаборатории, несомненно, работали двое – наша тёмная лошадка, колдун-инкогнито, как вы его обозвали, и его напарник. Вы, наверное, заметили, что часть оборудования очень старая? С ней работал этот Тренч. Это подтверждается множеством записок – Тренч, кстати, писал от руки, так что образцы почерка у нас есть... не знаю, правда, чем нам это поможет. Его записки отличаются завидным постоянством и до жути скучны; в основном, это инструкции по приготовлению базовых алхимических субстанций: добавить два унции Нигредо Астериск, пять капель шафранового масла, чёрную медь и медленно помешивать на медленном огне три часа. Возможно, этот Тренч и сильный колдун, но в лаборатории его использовали на уровне принеси-подай.
- Кто использовал?
- Тот, кто руководил исследованиями. Он оставил после себя множество записей, но все они – машинописные. Всё, что я могу сказать об этом человеке – ну, помимо того, что он гениальный психопат без моральных принципов – так это то, что он хорошо знаком с научным методом, отлично управляется с оборудованием Квадриптиха, скрупулёзен и мыслит весьма неординарно. Смотрите: он приезжает в Верхний Тудым, и сразу же берёт в заложники членов клуба «Дети Астратота», одновременно получая в своё распоряжение отличное помещение для оборудования лаборатории. В «Шервуде» есть водопровод, газ и электричество, а ещё туда не вхожи посторонние. Шантажируя местное ответственное руководство наш колдун-инкогнито параллельно с этим использует их детей в качестве подопытных. Безотходное производство, Фигаро. И да, я понимаю, как это звучит. Наконец, в какой-то момент, завершив свои дела, этот Мистер Икс, мать его, приводит в порядок свои бумаги, использует вновь созданное устройство для того, чтобы исцелиться – я уверен, что аппарат он использовал именно так – и... исчезает в неизвестном направлении. Он оставляет нетронутой свою лабораторию, свои записи, своё творение – вообще всё. Скрывает этот тип только одно – свою личность. И это получается у него блестяще: мы до сих пор понятия не имеем, кто он такой.
- Это... странно. – Фигаро нахмурился. – Не понимаю: ну, допустим, он мог довести до ума этот ваш прибор. В это я могу поверить. После Луи Фрикассо и прочих фокусов Квадриптиха меня уже не удивить всякими научными диковинками; думаю, покажи вы мне аэроплан на батарейках или летающую бочку для путешествий на Луну, я бы не удивился. Но вот, к примеру, шантаж: как мог предсказать этот... этот тип, что родители похищенных подростков отреагируют именно так – впадут в прострацию? А что если бы у них сорвало крыши, и леди-инквизитор сотоварищи принялась бы звонить во все колокола, призывая ссюда Орден Строгого Призрения, и все прочие службы, земные и небесные? Такое сильное эмоциональное давление опасно; шантаж может пойти не так, как задумывалось. И записка. Он ведь знал, что вы, Артур, её найдёте. Это, понятно, не отменяет вопроса, зачем наш колдун-инкогнито оставил прибор, но всё сводится к тому, что... – Следователь строго посмотрел на Мерлина, ожидая продолжения фразы.
- ...что он располагал некоторой информацией о будущем. – Артур-Зигфрид процедил эту фразу с явной неохотой. – Ох и не люблю я, Фигаро, всё, что связано с предсказанной судьбой! И литературу на эту тему не люблю, и колдунов изучающих этот вопрос откровенно презираю...
- А, – следователь понимающе кивнул, – помню, как же. Вы не хотите даже думать о том, что будущее можно предсказать, потому что если это так, то свободы воли не существует.
- Примерно. – Мерлин кивнул. – Но сформулировано крайне вольно. Смотрите: я, помнится, уже объяснял вам, что если будущее предрешено, но не прогнозируемо, то это всё равно, как если бы оно не было предрешено, помните?
- Помню. Вы ещё как-то называли это...
- Теория хаоса, да. Идём дальше: если будущее не является предрешённым, то тут тоже не из-за чего копья ломать – на нет и суда нет. И, наконец, третий вариант: будущее предрешено и предсказуемо. В какой-то мере доказательством справедливости этой теории служит Бруне и вся эта история с Исполнителем Желаний и этими приборчиками...
- Секундомерами.
- Точно. Знание о будущем влияет на настоящее, и если точная дата смерти известна, то до её наступления вы, по сути, бессмертны и неуничтожимы. Теперь представьте себе, что у нас есть какой-нибудь способ получить точную информацию о будущем в принципе – не просто тайминг чьей-то смерти. Что бы произошло с реальностью в этом случае?
- Понятия не имею.
- Я тоже. Но, уверен, что ничего хорошего. Темпоральные парадоксы – не то, что хорошо влияет на Вселенную.
- Но вы, кажется, говорили, что избавили мир от них.
- Правильно. Перемещение во времени невозможно, я вам зуб даю. Хоть все зубы сразу. Но что если информация о будущем проникнет в наш мир каким-нибудь обходным способом? Например, через сильного Другого?
- Эм-м-м... – Фигаро почесал затылок, – ну-у-у... Такое уже случалось, и не раз, насколько мне известно. Никакой опасности для нашего мира предсказания Других не несут.
- Верно, – согласился Артур, – по какой-то причине информация, которую способны достать из будущего Другие не является критичной для существования мироздания. На этот счёт есть множество объяснений: самоисполняемые пророчества, какие-то внутренние соглашения нашей реальности, не позволяющие Другим ей навредить, и так далее. Лично мне нравится так называемая Теория минимальных шансов: информация, которую Другие могут притащить в наш мир из будущего не является однозначным знанием о нём, а, скорее, предсказанием с очень-очень высоким шансом на исполнение. Высоким, но не равным единице. О предсказании могут узнать другие, и, соответственно, сделать что-нибудь, что его попросту отменит. Таким образом, причинно-следственная связь не нарушается, и Вселенная остаётся целой.
