Мазурка стала для меня истинным благословением — ведь после нее было принято прерываться на ужин. Мазурку я снова танцевал с Идой и, как того требовал этикет, после танца проводил девушку к столу.
— Ужин при свечах! — восхищались дамы позади меня. — Сто лет на таком не бывала…
Столовая выглядела роскошно, украшенная гирляндами из свежих цветов и серебряными канделябрами. На каждом месте лежали карточки с именами. Ароматы запечённого мяса, закусок и изысканных соусов дразнили нос.
Гости неспешно рассаживались. По залу разносился негромкий гул разговоров, смешанный со звоном бокалов. Я занял место рядом с Рюминым, а чуть дальше от нас сидел Черкасов в напудренном парике с завитушками — вот уж кого стоило фотографировать для компромата. Отец и мать, как хозяева вечера, заняли почётные места рядом с императором и императрицей.
Слуги наполнили бокалы шампанским и винами. Разговоры за столом стали более оживлёнными, но, как только император поднялся со своего места, воцарилась тишина.
Император, высокий и широкоплечий мужчина с детским выражением лица, неловко встал, держа бокал с газировкой. Его движения были нескладными, но он улыбался, как ребёнок, получивший новый подарок.
— Я хочу произнести тост в знак почтения хозяевам этого прекрасного бала, — начал он, широко улыбаясь. Его голос был высоким, почти карикатурным, но все слушали внимательно. — Спасибо за… этот вечер. Мне очень понравились танцы!
Он повернулся к отцу и матери, а его улыбка стала ещё шире.
— Спасибо светлейшим князьям Иоанну Карловичу и Анне Николаевне. Вы… молодцы. Хороший дом. Красивый. Очень красивый! Наденька, — он с нежностью взглянул на императрицу, — тоже в восторге.
В зале послышался лёгкий шёпот, но никто не позволял себе открыто улыбнуться. Император явно наслаждался вниманием и, сделав паузу, неожиданно повернулся ко мне, Виктору и Черкасову. Его лицо стало чуть более сосредоточенным, как будто он собирался сказать что-то важное, но слова давались ему нелегко.
— А ещё, — начал он медленно, словно подбирая каждое слово, — я знаю… я знаю про вас троих. Вы… молодцы. Вы помогли… помогли нам. На станции, где качают воду. Я знаю, что был взрыв, и вы рискнули жизнями, чтобы уберечь город. Спасибо вам! Вы многих спасли!
Зал замер, гости обменялись удивлёнными взглядами, словно не понимали, зачем об этом вспоминать именно сегодня. Император снова улыбнулся, явно довольный произведённым эффектом, и продолжил:
— Я решил. Я вас награжу за этот подвиг. Каждый из вас получит свой орден Святого Георгия! И Лёша, и Виктор, и… — император замялся, но слуга подсказал государю фамилию экспедитора. — И майор Черкасов!
Он ткнул пальцем в нашу сторону, и все взгляды устремились на нас. Моя спина напряглась — в ней разве что дыру не прожгли. Виктор, сидящий рядом, сохранял невозмутимое лицо, но я заметил, как его пальцы крепче сжали ножку бокала. Черкасов выглядел ошеломлённым, даже побледнел от неожиданности.
— Вы заслужили орден! — завершил император и поднял бокал. — За хозяев бала светлейших князей Николаевых!
Все присоединились к тосту, но по ошарашенным лицам гостей нетрудно было догадаться, что их удивило решение императора.
Когда все снова уселись и лакеи начали разносить блюда, в зале начались перешёптывания. Многие гости, среди которых были князья и графы, явно не скрывали своего недовольства. Орден Святого Георгия был высокой наградой, которую вручали далеко не всей знати. То, что он был обещан людям, занимающим довольно скромное положение, вызвало недоумение.
— Это поразительно, — услышал я шёпот от соседнего стола. — Орден Святого Георгия! И за что? За то, что они просто выполняли свою работу? Просто невероятно…
— Тише, ваше сиятельство! Мы все же в гостях…
Я наклонился к Виктору и шепнул:
— Ну что, готов к званию героя?
Он усмехнулся, но его голос оставался серьёзным.
— Готов ли я к зависти всей этой комнаты — вот вопрос.
Рюмин, сидевший по другую руку от меня, наклонился ближе и тихо добавил:
— Это может быть не только зависть, но и опасность. Будьте осторожны, ваша светлость.
Я кивнул, чувствуя, как обстановка за столом становилась напряжённой. Слуги, словно чувствуя настроение гостей, действовали ещё быстрее и точнее, меняя блюда и наполняя бокалы, стараясь отвлечь внимание от неловкой ситуации.
После ужина, когда гости начали переходить в другие залы, я почувствовал на себе взгляд Иды. Она стояла у одной из колонн, слегка склонив голову, и явно дожидалась меня.
— Чем могу служить, Ида Феликсовна?
— Скажите, ваша светлость, найдется ли в этом прекрасном доме такое укромное местечко, где двое могли бы укрыться от чужих глаз? — шепнула она, заговорщически мне подмигнув.
Я не мог отказать себе в удовольствии насладиться ее обществом.
— Разумеется, ваше сиятельство. Даже не одно.
— В таком случае, быть может, вы проведете мне совсем небольшую экскурсию? Я еще не готова возвращаться в зал и предпочла бы сперва размять ноги…
Не знаю, как у Иды это получалось, но в каждом жесте, взгляде, интонации сквозили интрига и обещание. И мне это нравилось.
— С удовольствием, но сперва я должен уладить одно небольшое дело.
— Жду вас здесь, — улыбнулась девушка.
А уладить мне предстояло вопрос с Уваровым. Не тащить же его на романтик, в самом-то деле!
Я нашел Леню в гостиной — парень не собирался танцевать и сейчас просто стоял рядом с другими гостями, слушая рассказ Голицына о новом урожае вина. Увидев меня, Уваров откланялся и подошел ко мне.
— Идем в кабинет, — велел я.
— Что-то случилось?
— Пока нет. Нужно сделать так, чтобы и не случилось.
В кабинете горела лишь одна настольная лампа. В это помещение гости не допускались, так что мы с Лёней оказались здесь одни.
— Леш, в чем дело? Я снова где-то проштрафился?
— Слава небесам, нет, — улыбнулся я. — И я должен заранее извиниться.
— За что?
Вместо ответа я быстро выбросил вперед руку и дотронулся до его лба. Резкий выброс психоэфира подкосил парня, и он обмяк — я едва успел подставить под его тощий зад кресло.
— Вот за это, — сказал я, вещая крепкое сонное заклинание.
Лучший сторож — бессознательное состояние. Хватит как раз на пятнадцать минут, а на большее время нам с Идой все равно нельзя уединяться — заметят.
Вернувшись к Иде, я протянул ей руку, предлагая следовать за мной. Она приняла её с лёгкой улыбкой, и мы отправились к задней части дома, избегая центральных коридоров и шумных залов. Узкие проходы, ведущие к крыше, редко использовались.
— Куда ты меня ведёшь? — спросила Ида, её голос звучал сдержанно, но любопытство в нём было очевидным.
— Терпение, ваше сиятельство, — ответил я с лёгкой улыбкой. — Обещаю, это стоит того.
Наконец, мы добрались до чердака. Я открыл небольшой люк и, поднявшись первым, протянул Иде руку, чтобы помочь ей выбраться. Холодный ночной воздух сразу окутал нас, но вид, открывшийся с крыши, компенсировал все неудобства.
Центр ночного Петербурга раскинулся перед нами во всей своей красоте. Огни Петропавловской крепости отражались в тёмной глади Невы, а Зимний дворец и Дворцовая набережная сияли вдалеке. На горизонте мерцали Ростральные колонны Васильевского острова.
Ида ахнула, её глаза широко раскрылись, словно она пыталась запомнить каждую деталь этого момента.
— Это невероятно, Алексей! — прошептала она, делая шаг вперёд. — Я не знала, что с Петербургской стороны открывается такой роскошный вид! Здесь весь центр как на ладони…
— Не весь, — ответил я, прислоняясь к каменной балюстраде. — Но отсюда вид не хуже, чем с другого берега, не так ли?
— Это волшебно, — сказала она, оборачиваясь ко мне. Её глаза блестели от восторга, а лицо светилось в лунном свете.
Мы стояли рядом, наслаждаясь тишиной и величием города. Я смотрел на неё, а она — на огни Невы. Её плечи подрагивали от холода, и я заметил это.
