— Где же твои милосердие и благотворительность, сестрица? — с сарказмом ответил я, слегка поклонившись. — Но всё равно спасибо.
Я подошёл к Лёне, потряс его за плечо, чтобы разбудить.
— Подъём, герой. Спать на балах — это уже слишком.
Он медленно открыл глаза, моргнул и натянуто улыбнулся.
— Простите, я… кажется, немного переутомился…
— Всё в порядке. Таня присмотрела за тобой. А теперь нужно вернуться к гостям, — сказал я. — Остался только котильон, потом все начнут расходиться.
Лёня кивнул, вставая. Таня поднялась вместе с ним и, махнув мне рукой, удалилась, что-то шепнув ему на ухо. Он смутился, но улыбнулся.
Я отправился в танцевальный зал. Там уже собрались гости, у которых ещё остались силы на развлечения. Оркестр заиграл лёгкую, но ритмичную мелодию, а распорядитель объявил котильон. В зале царила атмосфера оживления: дамы поправляли свои платья, а кавалеры оживлённо обсуждали, кого хотели пригласить на предстоящий танец.
В этот момент ко мне подошла матушка.
— Алексей, дорогой, — начала она с лёгкой улыбкой. — Ее величество будет очень рада, если ты пригласишь на котильон её фрейлину, княжну Мещерскую.
Я подавил лёгкий вздох. Это было ожидаемо, но не приносило радости. Мария Васильевна Мещерская, была дочерью главы Четвёртого отделения. Девушка с приданым, ранговым перстнем и титулом, но… увы, совершенно непривлекательная.
Это был редкий случай, когда если рассматривать каждую ее черту отдельно, то не увидишь сильных изъянов, но все вместе в человеке они складывались ужасно негармонично. Впечатление портила и манера держаться — девушка была до приторности любезна и прятала свои чувства за пластмассовой улыбкой.
Но отказать императрице я не мог. К тому же отец фрейлины имел огромное влияние, в том числе и на Спецкорпус.
Подойдя к государыне, я поклонился:
— Ваше Императорское Величество, позвольте мне пригласить на котильон одну из ваших дам.
Императрица улыбнулась.
— Кого бы вы хотьели пригласьить, вашье сийятьельство?
— Мария Васильевна оказала бы мне величайшую любезность, согласившись принять участие в игре-танце.
Императрица улыбнулась, глаза Мещерской удовлетворенно сверкнули — она явно подговорила свою госпожу.
— Коньечно, Алексьей Иоанновьич. Мария, ступайте.
Фрейлина слегка покраснела, но улыбнулась и подала мне руку. Да, лицом она не особо вышла, но двигалась грациозно.
— Благодарю вас, — сказала она, принимая мою руку. Голос девушки тоже оказался приятным. Наверняка она развлекала государыню пением.
Мы заняли свои места для танца, но мой взгляд невольно метнулся к Иде. Она стояла неподалёку и все видела, в глазах Юсуповой на миг вспыхнула ревность. Я заметил, как граф Левашов подошёл к ней с приглашением, и, к моему удивлению, она согласилась. Это был очевидный жест — она не собиралась стоять в стороне, пока я танцую с другой. Пусть даже ее пригласил самый неуклюжий танцор на свете.
Императрица, тем временем, с улыбкой приняла приглашение моего брата Виктора. Она, похоже, тоже хотела немного повеселиться.
— Первая фигура, господа! — объявил распорядитель танца. — «Иерихонская труба»!
Котильоны всегда казались мне утомительными, но их очень любила аристократическая молодежь. Это даже был не столько танец, сколько игра, в ходе которой образовались случайные пары. Котильон мог длиться часами и состоял из разных «фигур» на усмотрение распорядителя. А молодые любили его потому, что это была легальная возможность пообщаться друг с другом поближе.
— Идет!
Распорядитель появился с длинной позолоченной трубой, к которой были прикреплены шёлковые ленты разных цветов. Дамы получили такие же трубы, но с одной лентой. Дирижёр извлёк из трубы сильный звук, и в этот момент один из кавалеров потянул за ленту большой трубы. Дама, у которой лента на трубе была того же цвета, ответила таким же громким звуком, и таким образом составились пары.
Мне выпала ленточка княгини Цициановой. Мещерская явно осталась недовольна этим выбором, хотя ничего не сказала.
— Внимание, следующая фигура — «Посох»!
Это был один из самых зрелищных этапов котильона. Посреди зала появилась дама, державшая в руках небольшой посох, украшенный шестью разноцветными лентами, концы которых держали кавалеры. Распорядитель выбрал шесть дам, образовав вокруг танцующих кавалеров круг.
Мещерская стояла чуть в стороне, но взгляд охотницы выдавал ее намерения. Она внимательно следила за мной, явно надеясь на возможность снова оказаться рядом.
Дамы и кавалеры начали кружиться в противоположных направлениях. Музыка была быстрой, почти вихревой, и я с трудом удерживал внимание на происходящем, пока не услышал сигнал дирижёра. Круг остановился, и каждый кавалер оказался напротив своей дамы. Передо мной стояла Мещерская.
— Кажется, судьба нас снова свела, Алексей Иоаннович, — произнесла она с улыбкой, столь широкой, что я невольно задумался, как долго она её репетировала. Её рука уже была протянута, и я не мог отказаться.
— Судьба иногда бывает весьма настойчивой, — ответил я, принимая её руку и начиная вальсировать.
Танец вокруг посоха был сложным. Мы двигались в круге, следя за лентой, но Мещерская явно решила, что это отличная возможность для разговора.
— Вы прекрасно танцуете, Алексей Иоаннович, — начала она, сверкая глазами, как будто обнаружила клад. — Такой уверенный шаг, такая осанка. Видно, что у вас не только талант, но и врождённая грация.
— Благодарю, Мария Васильевна, — ответил я, стараясь держать тон вежливым, но отстранённым. — Это скорее заслуга моего учителя танцев, чем моя.
— О, не сомневаюсь, — продолжила она, не пропустив ни одного моего слова. — Но у вас есть природный шарм, который невозможно натренировать.
— Вы слишком добры, — сухо ответил я, мысленно добавляя: «И слишком настойчивы».
Мещерская продолжала говорить, источая комплименты и намёки. Каждый раз, когда я пытался сменить тему, она ловко возвращала разговор к себе или ко мне. Танец казался бесконечным, но, наконец, музыка замедлилась, и мы остановились.
Однако на этом её игра не закончилась. Когда я отпустил её руку, она сделала вид, что поскользнулась. Я успел подхватить её, не дав упасть, но Мещерская тут же обмякла у меня в руках.
— Ох, простите меня, Алексей Иоаннович… — прошептала она, прижимаясь чуть ближе, чем это позволяли приличия. — Наверное, я слишком устала…
Я сдержанно улыбнулся, стараясь не выдать своего раздражения.
— Не стоит извиняться, — сказал я, помогая ей встать на ноги. — Но, возможно, вам стоит немного отдохнуть.
Провожая девушку к другим фрейлинам, я заметил её удовлетворенную улыбку. Очевидно, что это падение не было случайным. Но я не дал Мещерской повода для дальнейших манипуляций и быстро удалился.
Когда объявили следующую фигуру, я наконец-то оказался в паре с Идой. Её глаза светились весельем, и, едва начав движение, она тихо сказала:
— Ты великолепно справился с Мещерской. Она все еще отчаянно ищет мужа.
— Отчаянно? — удивился я. — С ее-то положением?
— Когда твой будущий тесть — глава «Четверки», это, знаешь ли, отрезвит даже охотника за приданым. К тому же у князя очень высокие требования к женихам. Мнение самой Марьи он в расчет не принимает… Но, кажется, она всерьез на тебя нацелилась. — Глаза Иды расширились. — Бойся и трепещи!
Я усмехнулся:
— Но ты же меня спасешь?
— Хочешь, чтобы я выцарапала ей глаза? — Ида тихо рассмеялась. Мы кружились в вальсе, наслаждаясь моментом. — В принципе, я могу, но предпочитаю другие методы…
— Боюсь спрашивать.
Но вдруг музыка стихла. На противоположной стороне зала что-то происходило. Вначале раздался глухой звук, словно тяжёлый предмет рухнул с высоты. Затем крики — резкие, отчаянные, пронизывающие. Я инстинктивно оглянулся и увидел, как рядом с рождественской ёлкой разразился настоящий хаос.
— Что там такое? — спросила Ида, приглядываясь.
