— Замёрзла? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал нейтрально.
— Немного, — призналась она, потирая ладони.
Я снял свой камзол и набросил ей на плечи. Ткань показалась мне слишком лёгкой для такой прохлады, но Ида улыбнулась и крепче прижала камзол к себе.
— Теперь лучше? — спросил я, с искренним беспокойством глядя на неё.
— Гораздо, — ответила она тихо. Затем, сделав шаг ко мне, она неожиданно коснулась моих губ лёгким, но тёплым поцелуем. Я замер, удивлённый, но в то же время чувствуя, как сердце забилось быстрее.
— Это становится привычкой, — сказала она, отстранившись, её улыбка была озорной. — Кажется, я уже не могу без этого.
— Не все привычки вредны, — ответил я, пытаясь сохранить спокойствие, но не в силах сдержать лёгкую улыбку.
Её голос стал тише.
— Алексей, я… Мне нравится то, что между нами происходит. Настолько нравится, что… — она замялась. — Я не хочу торопить события. Точнее, хочу, но понимаю, что это неразумно. Ведь у тебя столько всего впереди — и учеба, и служба… Но я хочу, чтобы ты знал — я готова ждать.
Её слова прозвучали серьёзно. Я кивнул, понимая, что она говорит не просто о моменте, но о будущем, которое она видит для нас обоих.
Но в этот момент позади нас, на чердаке, раздался грохот. Звук был резким, словно что-то упало, и слишком громким, чтобы его можно было проигнорировать. Мы оба резко обернулись, и я почувствовал, как Ида крепче схватилась за мой локоть.
— Что это? — прошептала она, её голос дрожал.
Я прищурился, вглядываясь в темноту выхода.
— Мы здесь не одни.
Глава 17
— Черт! — Ида крепче прижалась ко мне и замерла. Её плечи дрожали то ли от страха, то ли от холода. Она взглянула на меня, безмолвно спрашивая, что мы будем делать дальше.
Я жестом показал ей оставаться снаружи на крыше, а сам медленно залез в окно чердака. Доски скрипнули под моим весом, и я, сдерживая дыхание, зажёг «Люмен». Мягкое голубоватое сияние осветило пыльные балки, свисающие паутины и хаотично разбросанные старые вещи, отправленные сюда в вечную ссылку.
— Кто здесь? — спросил я громким шёпотом. — Выходи по-хорошему.
Ответа не последовало, но я уловил шорох ткани и быстрые, нервные движения. Прислушиваясь, я двинулся к углу чердака, стараясь не наступить на старые доски, которые грозились выдать меня громким треском. Ощущение напряжения усиливалось — каждый мой шаг казался слишком громким, а сердце билось так, будто его могли услышать даже снаружи.
Свет магического шара осветил угол, и я, наконец, увидел…
— Да вы издеваетесь⁈
Черкасов и Аграфена, оба в съехавших набекрень париках, застыли, пойманные с поличным. Их лица выражали смесь паники, смущения и раздражения. Черкасов, всё ещё держа Аграфену за руку, беззвучно открывал и закрывал рот, словно вытащенная из воды рыба.
— Алексей Иоаннович! — прошипела Аграфена, нервно поправляя накидку на бледных плечах. Её тон был одновременно сердитым и растерянным. — Что вы здесь делаете?
— Тот же вопрос хотелось бы задать и вам, господа, — сухо ответил я.
Черкасов покраснел так, что это было заметно даже в голубом свете. Забавно, а ведь мне казалось, что он давно утратил способность смущаться — с его-то донжуанским списком. Экспедитор спешно поправил воротник бутафорского камзола.
— Полагаю, Алексей Иоаннович прекрасно понимает, что мы здесь делаем, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.
Что ж, хотя бы не стал отнекиваться и искать дешевых оправданий. Аграфена запоздало отпрянула от своего визави, стараясь вернуть себе серьезный вид. Получилось скверно.
Я не выдержал и поднял руку, жестом предлагая им остановиться. Глубоко вдохнув, я попытался сохранить серьёзное выражение лица, но внутренне уже боролся с хохотом.
— Ты мне только одно скажи, Феня, — улыбнулся я. — Тебе нужна помощь, или все в порядке?
Аграфена сузила глаза и сложила руки на груди. Она явно собиралась что-то сказать, но тут я услышал за спиной движение — Ида, не выдержав ожидания, влезла внутрь.
Глаза Юсуповой округлились, как у испуганного котёнка, когда она увидела нас троих. Пауза, возникшая между нами, была настолько неловкой, что даже скрипучие доски чердака, казалось, напряглись.
Мы все замерли, переглядываясь. Я не знал, что было смешнее — выражение лица Аграфены, смущение Черкасова или то, что мы с Идой выглядели ничуть не лучше.
— Что ж, зная тебя, Феня, полагаю, ты отправилась сюда добровольно. В таком случае мы с Идой Феликсовной ничего не видели, — наконец сказал я. Мой голос дрожал от подавляемого смеха.
Аграфена снова открыла рот, чтобы что-то сказать — наверняка собиралась меня отчитать по привычке. Но затем вспомнила, в какой ситуации находилась сама. Её лицо приняло выражение сдержанного упрёка, но она решила не усугублять ситуацию.
— Ну и мы тоже ничего не видели, — заявила она наконец, её голос был резким, но уже без прежней злости. — Никто ничего не видел.
Черкасов коротко кивнул, не сводя глаз с моей спутницы. Да уж, ситуация, мягко скажем, дурацкая.
— Прекрасно, — ответил я, подавая руку Иде, которая всё ещё стояла с выражением человека, попавшего в самый странный момент своей жизни. — Тогда мы пойдём, а вы… наслаждайтесь моментом.
Аграфена и Черкасов проводили нас столь пристальным и тяжелым взглядом, что он ощущался физически. Я не мог сдержаться и, выходя с Идой в коридор, шепнул:
— Чердак, оказывается весьма популярное место уединения.
— Раз так, стоит поставить здесь лакея, — тихо отозвалась Ида.
Когда мы наконец спустились в тёмный коридор, девушка остановилась и прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться слишком громко.
— Алексей, — начала она, её голос был полон смеха. — Ты видел их лица? Аграфена была… Она нас чуть не испепелила взглядом!
Я прислонился к стене, прикрыв лицо рукой, чтобы скрыть свою улыбку.
— Что ж, у всех есть маленькие невинные тайны.
— Такие ли уж невинные? — вскинула брови Ида. — Сдается мне, ваша помощница и этот майор уже не впервые оставались наедине…
— Как и мы, Ида Феликсовна.
— Ну… да. И все же эту сцену я запомню надолго!
Мы ещё долго смеялись, подшучивая над ситуацией. Этот момент, полный напряжения и комичности, неожиданно сблизил нас ещё больше.
После того как мы спустились с чердака и вернулись в гостевые залы, я проводил Иду до компании знакомых дам. Она благодарно улыбнулась, но в её взгляде ещё теплилась искра пережитого нами момента. Я же, мысленно вздохнув, отправился в кабинет — проверить, как там Уваров.
Открыв дверь, я застал неожиданную картину: Татьяна сидела с книгой в руках, а Лёня мирно спал на соседнем кресле, его голова склонилась набок. Таня выглядела абсолютно спокойной.
— Что здесь происходит? — спросил я, прикрывая за собой дверь. — Ты присматриваешь за ним?
Она подняла на меня глаза, не отрывая пальца от страницы, словно чтобы не потерять место.
— Ага, — спокойно ответила она. — Полагаю, твоя работа, судя по сонному заклинанию. Кто-то же должен был позаботиться о твоём товарище, пока ты шастаешь по закоулкам со своей дамой сердца.
— И откуда это такая преступная осведомленность, сестрица?
Таня усмехнулась и отложила книгу.
— Оттуда, милый братец, что я, в отличие от тебя, сижу в этом доме почти безвылазно. И успела изучить каждый закоулок нашего особняка. А вы с княжной Юсуповой настолько сблизились в последнее время и так друг на друга смотрите, что даже слепой поймет — между вами что-то есть!
Что ж, сестренка явно натренировала наблюдательность. И, зная Таню, я бы поставил на то, что она наверняка захочет что-нибудь в обмен на свое молчание. Интересно, знала ли она об Аграфене?
Я улыбнулся, указав на Уварова.
— Спасибо, что приглядела за Леонидом.
Она взглянула на безмятежного парня и, слегка прищурившись, уставилась на меня.
— С тебя ещё станется, Алексей. Я уже придумала, что попрошу взамен. Но пока не скажу. Всему свое время.
