— Я рад, что мы воссоединились, Алексиус. Этот путь будет непростым, но, уверен, вместе мы сможем сделать то, что в этом мире считается невозможным.
Я встал и пожал его руку. Стагнис все же сильно изменился. Я видел в нем старого друга, но в следующий миг переставал его узнавать. Тридцать пять лет в этом мире и правда здорово его поменяли.
Я прощался с ним в смешанных чувствах. С одной стороны, я был рад, что восстановил его доверие. Это было как возрождение, начало новой главы в жизни. С другой стороны, никак не мог избавиться от ощущения, что Толстой был не до конца откровенен со мной.
Едва я добрался до машины, как в кармане зазвонил телефон. Я уставился на экран: Ида Юсупова.
— Здравствуй, Ида, — выдохнул я в трубку.
— Ты дома?
Голос Иды был напряжен. Что-то случилось?
— Нет, в городе. На Фонтанке. Что стряслось?
— Можешь заехать к нам на Мойку? Нужно поговорить.
Как я люблю все эти «нам нужно поговорить». Никогда не знаешь, каких новостей ожидать — признания, что девушка случайно пролила кофе на важный документ, или катастрофу вселенского масштаба.
— Через пятнадцать минут буду, — ответил я.
— Хорошо. Спасибо.
Ида повесила трубку. На нее такая форма общения была совершенно не похожа. Во-первых, Ида не особо любила болтать по телефону, предпочитая писать сообщения. Если позвонила, значит, что-то важное. Во-вторых, мне очень не понравился ее голос. Княжна обычно прекрасно держала себя в руках. Но раз позволила голосу дрожать, значит, и правда случилось что-то знаменательное.
Я сел в «Ирбис» и завел двигатель.
— Ну, Барсик, не подведи…
Барсик не подвел. Я домчался до Юсуповского дворца на Мойке всего за десять минут, и еще минут пять искал место для парковки в их внутреннем дворе. Автопарк Юсуповых был настолько обширным, что эта коллекция заняла все пространство.
Двор уже был освещён желтым светом фонарей, и я заметил, как Феликс младший, высокий молодой человек с решительным выражением лица, вышел на крыльцо мне навстречу.
— Быстро примчался! — Он пожал мне руку и пригласил войти. — Добрый вечер, Лёша. Ты уж извини, что все так спонтанно.
— Что же случилось? Ида в порядке? Мне не понравился ее голос.
Молодой Юсупов немного замедлил шаг и ответил уже тоном, в котором сквозила явная озабоченность:
— Ида в порядке. Но… — он замолчал, как будто искал нужные слова. — Сегодня она едва не убила человека. Едва успели оттащить. Впрочем, я не могу ее за это осуждать.
— Ты в курсе, что не делаешь ситуацию понятнее, Феликс?
— Я не уполномочен о ней рассказывать.
Мы поднялись на второй этаж и вошли в одну из роскошных гостиных дворца. В комнате уже сидели князь Феликс Феликсович и его супруга Лионелла Андреевна, оба в одежде для приемов.
Я вежливо поприветствовал их, и Феликс Феликсович старший сразу встал, с улыбкой подавая мне руку.
— Алексей Иоаннович, добро пожаловать! — его голос был тёплым, но в нём чувствовалась определённая нервозность.
Я поклонился и поцеловал руку Лионелле Андреевне. Она, как всегда, была очаровательна, но её глаза, в отличие от привычной безмятежности, теперь искрились какой-то тревогой.
— Алексей Иоаннович, — тихо сказала она, — пригодилась ли моя помощь?
Я ответил как мог, коротко, но искренне:
— Ваша помощь была неоценима, Лионелла Андреевна. Ее превосходительство вам очень благодарна.
— Я удовлетворена.
Это немного развеялось её беспокойство, и она улыбнулась, но в её улыбке была некая скрытая печаль. Я заметил, как князь Феликс Феликсович слегка нахмурился, стоя рядом.
— Итак, Алексей Иоаннович, — начал он, — вы скоро всё узнаете, но нам нужно дождаться ещё одного гостя. Пока же предлагаю вам насладиться напитками.
Меня усадили в кресло, и мне принесли чашку черного кофе с ароматом, который уже начал разжигать в моей душе желание расслабиться. Однако за этим спокойствием скрывалась какая-то тревога, которая не отпускала меня.
Феликс младший в это время стоял рядом с дверью, явно не зная, куда себя деть, но вскоре в комнату вошёл новый гость.
— Шувалов?
Дмитрий Борисович, наследник графа Шувалова. Собственной персоной. Его лицо было не самым симпатичным, несмотря на молодой возраст, около двадцати пяти лет. Глаза казались уставшими, а лицо — раздражённым. Он вошёл, заставил себя поклониться старшим по титулу и уставился на князя.
— Добрый вечер, ваше сиятельство. Надеюсь, причина для столь неожиданного приглашения весомая. Вы сорвали мне встречу.
Голос молодого Шувалова прямо-таки сочился негодованием и раздражением. А он борзый, этот товарищ. Так скалиться на Юсуповых, да еще и в присутствии Черного Алмаза — либо дурость, либо стальные яйца. Но я ставил на дурость.
Я чуть не усмехнулся, но не стал показывать это. Однако Феликс младший, как бы невзначай, прошептал мне на ухо:
— Это ложь. Он обедал в «Медведе» в пяти минутах отсюда, так что точно не был занят. Иначе мы бы не позвали его сейчас.
— Прошу, Дмитрий Борисович, — улыбнулась княгиня, — располагайтесь.
Недовольство на лице Шувалова становилось всё очевиднее, но он хотя бы соизволил усадить свой увесистый зад на диван. Мы ещё немного продолжили светскую беседу, но я чувствовал, что воздух в комнате становился всё более густым и наэлектризованным.
— Сын, приведи девушек, — распорядился Феликс Феликсович. — Пора.
Мой товарищ кивнул и выскользнул за дверь.
Через пару минут он появился вместе с Идой и… Лизаветой Рибопьер, рисковой родственницей Иды, которой мы с Идой не дали сбежать.
Лизавета на ходу застегивала пуговицы кардигана поверх платья и старалась даже не смотреть на Иду. Моя же подруга вошла с яростью, едва сдерживая бурю внутри. Её глаза сверкали. Она направилась прямо к центру комнаты, толкнув Лизавету вперёд.
— Говори, — сквозь зубы произнесла она. — Рассказывай обо всем, что ты сделала.
Лизавета, вся заплаканная, шарахнулась от Иды и встала перед Шуваловым.
— Дмитрий Борисович, прошу… я прошу прощения за все, что случилось на балу, — всхлипывая, заговорила она. — Это я подделывала письма от Иды. Я сделала это, чтобы досадить ей. Я была зла на неё и потому решила сыграть с вами, используя ваши чувства. Я подделала её почерк, потому что мы с Идой учились вместе, и у меня было достаточно образцов её письма. Прошу, простите меня за то, что я вовлекла вас в свою глупую интригу…
Я вытаращился на Лизавету Рибопьер. Ну и ну. Вот тебе и враг в собственном доме.
Шувалов стоял неподвижно, но выглядел подавленным. Он внимательно слушал сбивчивый рассказ девушки, но с каждой секундой его удивление и боль становились только глубже. Он, наконец, задал вопрос, который, наверное, мучил его:
— Зачем вы это сделали, Елизавета Леонидовна? Разве я давал вам повод так со мной обращаться? Или с кем-либо из вашей семьи… Это подлая игра на моих чувствах. Я ведь думал, что интерес между нами с Идой Феликсовной обоюдный. И тем самым выставил не только себя, но и ее, в дурном свете…
Лизавета подняла голову, и я заметил, как она скрывает свою обиду, но с каждым словом её горечь только возрастала:
— Вы просто попались под руку, Дмитрий Борисович. Я хотела досадить кузине. Она может выбирать ухажеров, а я не могла выбрать никого… — Её голос задрожал, но она продолжила. — Я была очень обижена несправедливостью…
— Довольно, Лизавета, — строго сказала княгиня Юсупова, явно опасаясь, что девчонка может сболтнуть лишнего при посторонних. — Полагаю, этих объяснений достаточно, Дмитрий Борисович?
Шувалов несколько секунд стоял, будто не веря происходящему. Он собрался с силами и, наконец, сказал:
— Прошу прощения у вашего сиятельства, — голос его был сухим. — Не разобравшись в ситуации, я поступил недостойно и вынес конфликт на публику. Я приношу извинения всем, кто оказался замешан в этом инциденте.
Он оглядел нас, но в его взгляде не было злости, только растерянность и… боль. Видимо, он и правда успел поверить в то, что Ида отвечала на его ухаживания, и напридумывал себе всякого.
