– Ты так думаешь? – улыбка Моны Лизы не так загадочна, как та, что змеилась по губам Оливии. – Некоторые привилегии по праву рождения таковы, что от них невозможно отказаться. Пока Адейр жив, ты защищена от власти дома и этой земли, но, если с ним что-то случится, родовая магия призовёт тебя отовсюду, где бы ты ни была. Дому нужно жрать, дорогуша! А мы – поставщики его питания. Мы нужны ему. Взамен тёмные силы дарят нам наше могущество. Ничто не даётся даром. Именно так это и работает.
«Она просто пытается меня напугать, потому что всё ещё подозревает в тёмных замыслах против своего любимого внука», – попыталась успокоить себя я.
Видимо, поняв, что перегибает палку, Оливия решила сменить тему:
– Ты устала, Вероника и тебе стоит привести себя в порядок. Потом поговорим обо всём; я отвечу на твои вопросы, а ты – на мои. Сейчас же поднимись наверх, найти себе комнату. Возьми любую, в которой тебе захочется остаться. И не бойся теней. Они тут куда большие хозяева, чем мы. В этом странном доме всегда жили и будут жить тени, скрипы и шорохи.
Очень вдохновляюще.
– Поднимайся наверх, разведи огонь, прими горячую ванну. Тепло никогда не помешает.
Дома живые – многие люди знают об этом. Об этом им говорят их нервные окончания. У домов есть скелет, есть плоть, есть душа. Если прислушаться, можно услышать, как дома дышит.
Этот – определённо дышал. Я чувствовала – он знает, что я здесь. Сущность, что обитала в этих стенах, чувствовала меня так же ясно, как я – её. Она ко мне приглядывалась, знакомясь, не зная, как ко мне отнестись.
Я чувствовала пристальный взгляд из пустоты. Неприятное ощущение. В Магистратуре Магии, несмотря на то, что там всё было напичкано магией и близко не ощущалось ничего подобного.
«Потому что это тёмная, можно даже сказать – чёрная магия», – решила я про себя.
В доме было на что посмотреть, но всё вокруг дремало, пребывало в запустении. Перила оплело паутиной. Мебель покрыли чехлы. отовсюду что-то легко шептало, тихо-тихо, на грани слышимости, еле слышимыми голосами, совершенно неразличимо – слов не разобрать.
На стенах висели портреты в человеческий рост. Пока поднимаешься по лестнице, они возвышаются над тобой, белые яркие фигуры на тёмном размытом фоне.
Может это глазами предков дом смотрел на меня? И стоит, наконец, осилить лестницу, и это чувство пропадёт?
Все двери на втором этаже оказались запертыми наглухо. Ни обыкновенным, ни магически способом не открывались.
Дом решил устроить саботаж?
Наконец одна из дверей поддалась, печально-зловещим скрипом приглашая войти внутрь. Я осторожно ступила на порог, с любопытством заглядывая внутрь. Комната прямоугольной формой показалась мне старомодной и мрачной. Я от души порадовалась, что ночевать здесь не придётся.
Стены обиты дорогими деревянными шпалерами, складывающимися с фигурные квадраты. Как и перила, они представляли собой настоящее искусство. Стоило приглядеться, и можно была увидеть в орнаменте рунические знаки, но я приглядываться не хотела.
Центром была огромная кровать в алькове без балдахина. Помимо кровати здесь находится комод и старинный письменный стол 19 века на пузатеньких ножках.
Окна занимали всю левую половину стены. Одно окно, как из пазла, состояло из множества переплетений оконных рам. Но самой странный и по мне, так неприятной особенностью, было то, что света оно внутрь помещения почти не пропускало.
Свет был тусклый, неспособный разогнать суровый полумрак, царящий повсюду.
В ванной комнате и вовсе ужас: стены выкрашены в ядовито-зелёный, токсичный цвет. Вот кому пришла такая фантазия? Откровенно зловещая атмосфера. Даже казённая маленькая ванная в Магистратуре была лучше.
По мне ванна – это место, где ты расслабляешься, отогреваешься, отдыхаешь не только душой, но и телом. Как это сделать здесь – не понимаю?
Мрачное, холодное, сырое помещение, совершенно непригодно для жизни.
«Как Оливия тут не сошла с ума? – с невольным сочувствуем, даже жалостью, подумала я. – Или, всё-таки, сошла?»
Стоило открыть кран – трубы завыли, как разъярённые звери. И, хотя такому «поведению» находилось вполне логическое объяснение, всё равно становилось не по себе.
Забравшись в ванну, я почувствовала себя ещё более уязвимой, ведь теперь я была обнажённой под всеми этими сквозняками. Ветер завывал за стеной, стучался в круглое окно, напоминающее едкий глаз. И хотя вода была вполне комфортной я предпочла тут долго не задерживаться.
Мысли мои вернулись к кузену Адейру.
Он рос здесь или лишь изредка навещал бабушку? Участвовал ли он в диких ритуалах, на которые намекала Оливия?
Одна только мысль о ночёвке в этом доме способна довести меня до истерики. Какого ж жить тут впечатлительному ребёнку? Это же как в фильм ужасов попасть или в нескончаемый кошмар? По психике сокрушительный удар.
Мне показалось, что в раскрытую дверь подуло сквозняком. Боковым зрением я уловила движение.
– Кто здесь?
От немой тишины в ответ мурашки побежали по спине. Потом послышалось будто жужжание роя мух, неприятного, настойчивого до назойливости. Но никаких мух не было. От этого становилось жутко вдвойне.
Решив поберечь нервы, я выбралась из ванной, но с неприятным удивлением обнаружила, что моей одежды на месте нет. На вешалке висело старинное платье из тёмно-красного бархата. Цвет «бордо» резко контрастировал с ядовитой зеленью стен.
Но делать нечего – пришлось надевать. Не блуждать же по дому голой?
«Нечего бояться! – подбадривала я себя. – Не будь трусихой! Ты же ведьма! Так неужели какие-то призраки способны тебя напугать?».
Но как не бодрись – страшно. К слову, призраки могущественных колдунов опаснее призраков обычных людей, недаром раньше во многих культурах таких, как мы хоронили лицом вниз. Считалось, что поднятой собственной силой колдун непременно попытается выбраться из-под земли, но лёжа лицом вниз станет зарывать сам себя.
Зря я об этом подумала. Ой, зря! Нервы ни к чёрту. Оно и понятно. Сначала исчезновение и вероятная гибель родителей, потом – необъяснимые нападения, вся эта история с кузеном, пугающие бабкины речи. Чтобы хоть как-то приободриться, я взяла с тумбочки жирандоль со свечами. Их живое, осязаемое тепло и свет придавали мне уверенность, хотя разумом я и понимала, как немного нужно для того, чтобы задуть огоньки, – все, до единого, – и оставить меня в темноте, одну.
С лестницы на разных уровнях в глубь дома уходили коридоры. Она была словно стержень, на который насажены разные миры-уровни.
Дом, с его странной резьбой, походил на змеиной чрево, лишь для вида обитое изнутри деревом и оклеенное зелёными обоями с золотым теснением.
В окно можно было видеть серое, мглистое, подвижное, как ртуть, небо. Казалось, надвигалась буря, а мы тут отрезаны от всего света.
Я чувствовала себя окончательно потерявшейся, во времени и пространстве. Ведь за окном 21 век, со всеми его смартфонами, машинами, огромной толпой людей, в которой ты практически никогда не остаёшься один; где ты всегда можешь рассчитывать на внимание спецслужб – социальных, фискальных, право- и здравоохранительных. А я здесь – даже не понятно – где, в платье 19-го века, во чреве голодного дома и, готова поспорить на что угодно, здесь не работает ни одно электронное устройство.
Здесь даже электричества нет – свечи, канделябры и газовые рожки!
Нужно выбираться отсюда, пока дом, словно гигантский осьминог, не пустил и в меня свои щупальца.
Глава 17
Когда я спустилась вниз, Оливия уже сидела за столом, освещённым свечами. Она походила на великосветскую даму. Или сумасшедшую.
Одна. В разлагающемся доме. Вдали от всех.
– Вот и ты, Вероника? Вижу, дом уже начал свою работу? – перехватив мой испуганный вопрошающий взгляд она пояснила. – Выбрал для тебя наряд по-своему усмотрению.
– Дом? – нахмурилась я, подходя к столу и ставя свою жирандоль рядом с другими. – Или вы?
