Ирл Кин производил впечатление человека, всегда добивающегося поставленной цели, всегда доводящего намеченное дело до конца, что в какой-то степени роднило его с моим отцом. Только отец был добрым. Он тоже считал, что иногда уничтожение противника необходимо, только в разряд «необходимых к уничтожению» попадали монстры, а не люди.
Высокий пост, большие полномочия, необходимые связи и желание мстить – у Ирла Кина был и мотив, и возможности. Всё сходилось. Он вполне мог стоять за событиями последних месяцев. Он вполне мог быть тем убийцей, которого искали.
А это означало так же ещё и то, что надежды увидеть папу и маму живыми у меня не оставалось. Такой бультерьер, как этот, из пасти добычу не выпустит.
Когда насмерть схлёстываются такие противники, как Ирл и мой отец, в живых остаётся только один. И, увы, кажется это не папа.
Слёзы навернулись на глаза, и я поспешила отвернуться.
Пауза, взятая Оливией, грозила перерасти Мхатовскую, в которых, если верить Станиславскому, настоящий актёр должен жить даже больше, чем в действии.
Дышалось, правда, через силу.
– Я так понимаю, Адейр стал последней жертвой неотразимого, но жестокого господина Ирла? – спросила я.
Взгляд Оливии сделался отстранённым, устремлённым куда-то то ли выше меня, то ли дальше. Сама эта отстранённость была ответом.
– Он показался тебе привлекательным? – приподняла она бровь.
– Кто?.. – не сразу поняла я.
– Ирл, конечно. Ты сказала – он жесток, но неотразим?
Действительно, я так сказала?
– Бог с ним, я сказала, что сказала – не важно. Что касается кузена – так разве Адейр был не в курсе той роли, что сыграл этот человек в истории нашей семьи? Разве он не понимал, что это омерзительно – связываться с таким человеком? Я уже не говорю о противоестественности подобной связи?
До сих пор я считала себя вполне современным, толерантным человеком, но я и подумать не могла, что когда-нибудь стану делить любовника не с женщиной. Это отвратительно! Будь на месте Ирла какая-нибудь красотка, было бы легче. Не знаю, почему.
Я против людей нетрадиционной ориентации ничего не имею. Но оказаться третьей стороной подобного треугольника? Фу! Какая это всё-таки мерзость!
– Вероника, с тобой всё в порядке? – озабоченно окликнула меня Оливия.
– Вовсе нет.
В следующий момент я почувствовала, как сухим старческие пальцы вкладывают мне в руку стакан воды.
– Выпей, станет лучше.
Я послушно выпила, даже не ощущая вкуса. Стало чуть-чуть легче. Простые физические действия всегда помогают собраться с силами.
– Никогда бы не подумала, что ты столь чувствительна, – покачала она головой. – В годы моей молодости подобные известия, конечно, могли шокировать, но теперь-то всё иначе?
– Наверное, я просто устала. Столько всего навалилось за последнее время… я даже учиться толком не успеваю. А ещё, я тут подумала? Пусть даже вы упрекнёте меня в эгоизме, Оливия, но если этот странный субъект был столь жесток к случайным участникам истории, чьё присутствие можно сравнить с простым свидетельством, то чего ждать мне, дочери его ненавистной сбежавшей невесты?
По тому, как приподнялись брови Оливии стало понятно – она тоже об этом думала.
– Вряд ли он захочет причинить тебе физический вред. Это не в его стиле. Слишком быстро и слишком не интересно. Ирл любит иначе развлекаться с жертвами – обольщая, обманывая, доводя до сумасшествия.
– Потому что он и сам, видимо, сумасшедший! Ну какой смысл был в том, что совращать Адейра?
Оливия со вздохом пожала плечами:
– Я тоже этого не понимаю. Наверное, ты права. Ирл действительно не в себе. Ему нравится находить чистые души и склонять их ко греху.
– А вы не пытались этому помешать?
– Я была столь глупа, что даже ни о чём не догадывалась. Была настолько наивна, что полагала, будто интерес Ирла к моему мальчику продиктован угрызениями совести. Радовалась, что бедное дитя сможет общаться с кем-то, кроме меня; бывать где-то ещё, кроме сводов этого проклятого дома. Чтобы понять, насколько порочным может быть человек, нужно столкнуться с кем-то ему подобным, раньше. Всем нам свойственно приписывать другим людям собственное мировоззрение. Опасная привычка.
– Зачем он всё это делает?
– Возможно, ответы тебе не понравятся. Думаю, прошлое уже не имеет никакого значения для Ирла. Возможно, Адейр его интересует сам по себе? Я склонна считать, что эти извращённые отношения существуют не из мести.
Просто прелестная новость!
– Что ж? Если так, значит, Ирл найдёт способ освободить своего любовника, и вы скоро увидите вашего внука. Рада, что все недоразумения практически разрешены, и я теперь могу, наконец, покончив с семейными дрязгами, вернуться в Магистратуру и посвятить себя учёбе.
Мы обменивались какими-то незначительными репликами – какими, хоть убей, не помню. Они скользили поверх моего сознания. Губы мои произносили слова, но разум почти не участвовал в процессе. Я с трудом дождалась возможности покинуть мою собеседницу.
Дом не пугал меня больше. Всего лишь недостаток света и избыток звука – это же мелочи.
Зайдя в свою комнату, я сползла по двери, опустившись на пол и обняв колени, собралась заплакать.
Я собиралась это сделать с того самого момента, как узнала про Адейра и Ирла. Я верила, что как только останусь одна, выплачу всю боль и ярость, обиду и гнев, горе от несправедливости и грязи, окруживших меня в последнее время со всех сторон.
Я чувствовала себя ужасно грязной. Осквернённой. А ещё – брошенной и обманутой.
Хотя Адейр мне не лгал. Он с самого начала говорил лишь о мести и ненависти ко мне. Его отец погиб из-за моего отца. С моей точки зрения всё было совсем не так, но он всё равно ненавидел и грубо оскорбил.
А Ирл, который был прямым виновником смерти его матери, значит, предмет страсти?!
Я тряхнула головой, чувствуя, что скоро стану такой же сумасшедшей, как и все обитатели этого дома.
Ладно, к чёрту! Нужно собраться и собрать своё разобранное, потерявшееся «я» заново по частям. Прошлое – мертво. В нём ничего нельзя изменить, а оплакивать его – даром тратить время.
Я не собиралась строить отношения с кузеном. Как это принято шутить? «Хороший секс не повод для знакомства»?
Ещё неделю назад я и думать об Адейре не думала. Ну, или думала только как об альтернативе Ворону в качестве наставника. Он грубо вторгся в мой мир, в мои мысли и моё тело, но моего сердца ему я не отдам.
Ни за что!
«Да оно ему и без надобности, дура! – сердито сказал внутренний голос. – Он и так получил от тебя всё, что хотел. Поимел тебя как дешёвую сучку. А ты и рада стараться. Сердца она ему своего не отдаст! Самой-то не смешно?».
Нет, было совсем не смешно. Эта мысль выбила из сухих глаз слёзы, но последние были скупыми и злыми, не принеся никакого облегчения. Лишь злость загорелась в моей душе жарче.
«Это мимолётное наваждение, – пообещала я себя. – Я выброшу Адейра из головы. Я сумею отмыть с души грязь, сумею забыть о случившемся, как о страшном сне. У меня есть, за что зацепиться. Учёба. Друзья. Новые планы и новая жизнь. Я выживу. Я выберусь из этого кошмара».
Мне не терпелось покинуть мрачное семейное логово. Я чувствовала, что дом недоволен моим уходом и боялась, что он помешает мне уйти.
Оливия – не мешала. Мне кажется, в глубине души она была даже рада расстаться со мной. Не то, чтобы предубеждение или дурное расположение её ко мне было тому причиной. Просто общение вымотала нас обеих. Требовалось взять паузу, чтобы всё осмыслить, всё пережить.
Я могла бы спросить и уточнить некоторые моменты, проясняя для себя подробности взаимоотношений кузена с его зловещим любовником, но – зачем? Смысла копаться в корзине чужого несвежего белья обычно нет, суть была ясна, а подробности – ну, кому они нужны? Это как проворачивать нож в ране, только лишняя боль.
Мы с бабулей Морел простились вежливо, как чужие, какими, по сути, друг для друга и были.
