Матушка улыбнулась.
— Конечно. Если ваша семья пожертвует сто тысяч ежегодного взноса в пользу фонда поддержки сирот, то попечительский совет с радостью внесет вас в список приглашённых.
Баронесса напряглась. Ей явно не понравилось, что от неё требуют денег, а не просто открывают все двери перед её дочерьми. Но вслух она ничего не сказала, лишь переключилась на обсуждение меню ужина.
Наконец, когда трапеза подошла к концу, матушка объявила:
— Дорогие гости, прошу всех в гостиную на чай. В честь вашего визита приготовлен особый пирог!
Сиверсы заулыбались, польщённые. Я, глядя на них, думал лишь об одном — нашли ли Аграфена и Яна пропажу?
Я внимательно посмотрел на матушку. Анна Николаевна едва заметно мне подмигнула — явно что-то задумала. Но Сиверсы, похоже, не замечали подвоха. Они вели себя так, будто всё шло своим чередом, и направились вслед за нами в гостиную.
Слуги уже сервировали чай на низком столике, окружённом двумя диванами и креслами. Баронесса придирчиво осмотрелась и снова принялась восхищаться вкусом моей матушки. На этот раз её внимание привлекла ваза из цветного стекла.
— Должно быть, итальянское? Мурано?
— Да, Маргарита Карловна, — сдержанно кивнула Анна Николаевна.
Баронесса улыбнулась и со вздохом произнесла:
— Как бы мне хотелось иметь такую же… Она бы идеально вписалась в интерьер нашей столовой в Ревеле…
Прозрачный намёк. Я заметил, как вспыхнули раздражением глаза матушки. Однако она мастерски сдержала эмоции и, улыбнувшись, ответила:
— В Венеции до сих пор есть несколько стеклодувных мастерских. Они могут выполнить такую работу на заказ.
Встретившись с вежливым отказом, баронесса вновь недовольно поджала губы, но возразить не осмелилась. Сиверсы расселись: баронесса плюхнулась на диван рядом с супругом, их дочери заняли места по бокам от них. Мы же сели напротив. Аграфена разлила чай, а матушка велела принести пирог.
Яна, темноволосая помощница матушки, внесла поднос с пирогом, накрытым белоснежной тканью. Она поставила его в центр стола и с поклоном отступила.
Матушка, словно фокусник, одним движением сдёрнула ткань. Пирог оказался открытым. Аромат сочных абрикосов разлился по комнате. Но главной деталью был вовсе не пирог: в его центре, на пересечении сетки из теста, лежала брошь в виде веточки ландыша.
Я поднял глаза на Сиверсов. В первую секунду баронесса побледнела, а затем густо покраснела. В воздухе повисла напряжённая тишина.
— Не напоминает ли вам эта вещица кое-что? — с ласковой улыбкой спросила матушка.
Баронесса моргнула, вымученно улыбнулась и сделала вид, будто рассматривает брошь в первый раз.
— Какое красивое украшение! Оно… это съедобное?
Я усмехнулся:
— Вам виднее, баронесса.
Она резко вскинула голову:
— Что вы имеете в виду, Алексей?
Я медленно откинулся на спинку кресла и холодно пояснил:
— Эта брошь принадлежит моей матери. Она была найдена среди ваших вещей. Если вы не хотите скандала, то, пожалуй, вам стоит объясниться.
Барон уставился на свою жену и сжал подлокотники кресла, его лицо исказилось от удивления. Очевидно, он не знал. Дочери тоже переглянулись. Однако Розалия отвела взгляд, словно ей что-то было известно. Баронесса же резко одёрнула дочь, после чего вскинула подбородок и громко заявила:
— Как вы смеете рыться в наших вещах? Это возмутительно! Светлейшие князья Николаевы опустились до мелочного шпионажа? Иоанн, уж от тебя я такого не…
Я спокойно спросил:
— Подобает ли гостям рыться в вещах хозяйки дома и тем более брать её украшения без спроса?
Барон открыл рот, но его жена не дала ему вставить ни слова. Она, словно уличённая торговка с рынка, завопила:
— Это ложь! Вы просто хотите нас выгнать! Так и признайте, что вас просто утомило наше общество!
Я пожал плечами:
— Выгнать можно и без подобных интриг. Но раз уж разговор зашёл об изгнании, то завтра рано утром, ещё до завтрака, вы покинете наш дом. И Петербург тоже. Разумеется, если не хотите, чтобы об этом инциденте узнал весь столичный свет.
Баронесса вскочила, схватила брошь и со всей силы швырнула её в матушку.
— Добилась своего⁈ Мы уезжаем сегодня же! Сейчас!
Затем гневно развернулась и вышла из гостиной, хлопнув дверью. Барон и одна из дочерей поспешили за ней. Напоследок баронесса выкрикнула:
— Вы об этом пожалеете! Клянусь, пожалеете!
Розалия поднялась последней, колебалась мгновение, а затем тихо обернулась к моей матушке:
— Ваша светлость, я нижайше прошу прощения… Моя мать уже много лет страдает клептоманией. Она не может это контролировать. Мы уже не раз оказывались в неловком положении в Ревеле, потому что это происходит не впервые. Мне очень жаль, клянусь вам…
Я удивленно взглянул на девушку.
— Розалия, почему вы просто не сказали? К чему этот концерт?
— Мама… Она отказывается признавать проблему. И не хочет идти к доктору. Еще раз прошу прощения, ваша светлость.
Склоняя голову, девушка поспешила вслед за родными. Мы переглянулись. Матушка подобрала брошь, осторожно протёрла её салфеткой и приколола к платью.
Отец устало покачал головой:
— Жаль, что моя родня доставила тебе столько хлопот, Анна. Но я сам поговорю с сестрой и бароном. Уверен, что более Сиверсы нас не побеспокоят.
Виктор задумчиво провёл рукой по подбородку:
— Теперь понятно, почему они ищут партии для дочерей в Петербурге. Видимо, в Ревеле уже никто не хочет прятать столовое серебро под замок, когда Сиверсы приходят в гости…
* * *
— Ваше императорское высочество, вы уверены, что это разумно? — глава группы охраны пристально глядел на великую княжну Марину. — Место не самое удобное. Случись что, нам будет трудно вас защитить.
Марина лишь хмыкнула.
— Я подтвердила Алмазный ранг, а меня сопровождает Алексей Иоаннович, первый за триста лет человек, повторивший Великую Триаду. Михаил Дмитриевич, уверяю вас, все пройдет гладко. Двух гвардейцев более чем достаточно.
Начальник группы лишь покачал головой и внимательно уставился на меня, словно хотел сказать: «Если с ее головы упадет хоть волос, лично закатаю тебя в бетон и не погляжу, что ты у нас Черный Алмаз».
Я коротко кивнул в ответ на его невысказанную угрозу — мужика можно было понять. Головой рисковал. Но нашей великой княжне не было дела до такого праха бытия, как обеспечение ее безопасности. Марина Федоровна мысленно была уже в лаборатории Толстого-Стагниса.
— Прошу, ваше императорское высочество. Нам сюда.
Магохимическая лаборатория профессора Толстого располагалась в одном из корпусов Державного университета на Васильевском острове. Я шел впереди, за мной — Марина, позади нее двое гвардейцев.
Марина прибыла сюда как частное лицо, но, конечно, присутствие члена императорской семьи не могло остаться незамеченным. Лаборатория уже гудела от оживленного обсуждения — редкое событие в этих стенах, где обычно царила строгая научная дисциплина. В холле нас уже ждали.
— Ваше императорское высочество, — Толстой отвесил глубокий поклон. — Для нас большая честь приветствовать вас в стенах нашей скромной лаборатории. Ваш визит — событие исключительной важности, и все сотрудники с нетерпением ждут возможности продемонстрировать вам наши достижения. Я искренне надеюсь, что наша работа окажется достойной вашего внимания.
Марина кивнула ему, сдержанно улыбнувшись:
— Благодарю вас, профессор. Мне всегда было интересно узнать больше о практическом применении аномальной энергии. Буду признательна, если вы уделите нам время и проведете экскурсию. Разумеется, если у вас найдется время.
— Конечно, ваше императорское высочество! Прошу за мной.
Мы с Толстым переглянулись и обменялись короткими кивками. Я сегодня был на вторых ролях — больше для охраны великой княжны. Хотя и сам хотел повнимательнее присмотреться к разработкам.
Здание было старым, точно видело полтора века. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и оказались в просторном помещении.
