- А вы помните, какой была жизнь до того как все случилось? То есть, при старом мире? - Мария выглядела ровесницей Кирилла.
- Нет, - засмеялась та, - откуда же я помню? Я тогда малая была. Но Шаман много рассказывал! И картинки показывал. И сейчас про старую жизнь, нет-нет, да вспоминает… Плохо, говорит, тогда люди жили. Злыми были, жестокими! Обижали друг друга. Сейчас-то, конечно, все не так, спасибо Матери Доброты. – Мария прижала руку к сердцу. – Не оставляет нас, днем и ночью приглядывает. Если мы не знаем чего – всегда подскажет, научит.
- А как она это делает? Ну, подсказывает? – Кирилл всё не мог избавиться от ощущения, что его дурачат. Хотя Мария выглядела вполне серьезной.
- Так, через Шамана, - удивилась женщина. – Всё, что у нас есть – детишки, сады, поля, - все от Матери Доброты пришло. А Шамановыми устами она с нами разговаривает. Слышит он ее, во снах. Иной-то раз и мне слыхать, как разговаривает. И Ангелина говорила, тоже слышит. И Серафима.
Кирилл нахмурился:
- Не понял. Шаман, что - разговаривает во сне?
- Ну да.
- А вы… э-э-э… живете вместе с ним? Если слышите?
Мария прыснула:
- Ну а где ж еще жене-то быть, если не при муже?
- При каком муже? – Кирилл запутался окончательно. – То есть... Шаман – ваш муж?
- Ну, конечно! А я разве не сказала?
- Нет.
Мария всплеснула руками и снова засмеялась:
- Вот же бестолковая, заморочила голову! Надо было сразу сказать. Муж. Ангелины, Серафимы и мой.
Тут Кирилл почувствовал, что у него отваливается челюсть. Хлопку входной двери обрадовался, на вошедшего Джека посмотрел с благодарностью. А в следующую секунду Мария взвизгнула.
- Ты чего, красавица? – удивился Джек. Он стоял в дверях и придерживал обмотанное вокруг бедер полотенце. – Мышь увидала, что ли?
Мария смотрела на него, вытаращив глаза. Она стремительно покраснела, потом побледнела, а потом опустила голову и бросилась к выходу. Мимо Джека попыталась проскользнуть осторожно, боком - так, чтобы ни в коем случае не дотронуться и не поднять на него глаза. Джек недоуменно отстранился с дороги. Мария распахнула дверь и, едва ли не бегом, выскочила из комнаты.
Джек выглянул за порог, посмотрел ей вслед. Нырнув обратно и закрыв дверь, осведомился:
- Ты до чего бабу довел?
- По-моему, - медленно проговорил Кирилл, - это ты довел.
- Во нормально! А ничего, что меня тут вообще не было?
- Ты слишком феерично появился.
- Чё?
- Наповал, говорю, сразил своей красотой! Есть ощущение, что наша одалиска голого мужика сейчас впервые в жизни увидела.
Джек присвистнул. Посмотрел на полотенце:
- Я не голый.
- Ничего, ей хватило.
- А как ты ее обозвал?
- Одалиска. Так называли женщин, живущих в гареме. – Джек по-прежнему смотрел с непониманием. Кирилл добавил: - Гарем – это несколько жен при одном муже.
- Угу, - помолчав, сказал Джек.
Подошел к столу, подозрительно заглянул под крышку принесенной Марией кастрюли, понюхал содержимое. Потом заглянул в принесенный ею же кувшин. Констатировал:
- Бухлом не пахнет. Уже всё выжрал, что ли?
- Да если бы. – Кирилл потер виски. – Хотя не знаю, сколько надо выпить, чтобы до такого додуматься… У них тут, видишь ли, очень своеобразное мироустройство.
***
- Итак, вы собрались бежать от холодов, - подытожил рассказ Кирилла Шаман. – Сколько вас?
- В нашем поселке около ста человек, включая детей. – Разговаривать с Шаманом было непросто – из-за надвинутого на лицо капюшона. Оказалось, что говорить будто со стенкой, не наблюдая ответной реакции, то еще удовольствие, Кирилл с трудом сдерживал желание попросить Шамана снять капюшон. - Но есть и другие поселки. Оценить общее количество переселенцев я пока затрудняюсь, но, надеюсь, это не станет проблемой. По пути мы видели много необитаемых мест.
Голова в капюшоне покивала:
- Места здесь достаточно, не спорю. Но вы, вероятно, заметили – у нас свои порядки. Мы живем по законам, которые дала Мать Доброты. Не уверен, что ваших людей они устроят.
- Пока мне сложно об этом судить. На протяжении пути нас встречали, мягко говоря, недружелюбно. Возможности узнать о ваших порядках попросту не было.
Голова снова покивала:
- Разумеется. – Мягкий голос Шаман, казалось, обволакивал. С ним не хотелось спорить. Хотелось откинуться на стуле, вытянув ноги, слушать и наслаждаться. - Вы пришли к нам - на землю мира и добра, много лет не знающую войн - с оружием. Вы сильны, напористы. Выглядите людьми, которым не раз доводилось убивать. Конечно, вас испугались. Сражаться наши люди не умеют, они предпочли спрятаться.
- Несмотря на то, что мы не сделали вашим людям ничего плохого?
- Представьте ситуацию – на вас едет танк. – Шаман, сидящий за столом напротив Кирилла, положил одну ладонь на ребро, другую медленно потащил по столешнице в сторону первой. – Страшная машина, о которой вы знаете лишь то, что создана она для убийства. Вы впервые видите эту машину. Возможно, она остановится. А возможно, и нет. Вы останетесь стоять на месте или отойдете?
- Я бы остался, - объявил Джек. – В жизни танков не видал!
- Не сомневаюсь. Но, боюсь, наши люди не столь любопытны.
- Что ж, тогда расскажите вы. – Кирилл так же, как Шаман, положил на стол руки. Всем своим видом изобразив твердую решимость не уходить до тех пор, пока не узнает все, что хочет. - В целом я уже понял, что жизненный уклад в наших мирах различается в корне. – Джек фыркнул, сдерживая смешок. Кирилл сердито зыркнул и продолжил: - Но давайте начнем с начала? Если я правильно понимаю, самое развитое поселение в здешних краях – то, в котором мы сейчас находимся. А глава этого поселения – вы. Верно?
- Да. Верно.
- Тогда, если не трудно, расскажите о себе. Сколько вам лет?
- В год, когда погиб старый мир, было девятнадцать.
Ого! Да он старше Германа. Получается, за пятьдесят – по нынешним меркам серьезный возраст.
- А почему вас называют Шаманом? Что это значит?
Шаман развел руками:
- Так прозвали люди. Я слышу Мать Доброты и доношу до людей ее наказы.
- Видите ли. – Кирилл догадывался, что обсуждать эту скользкую тему придется и заранее подобрал слова. – В нашем мире Мать Доброты, насколько мне известно, не являлась никому и никогда. В свое время мы с Джеком, - он кивнул на товарища, - добирались до самого Новосибирска – а это четыре тысячи километров к востоку, - и, уверяю, ни там, ни в поселках, которые встречались по пути, о Матери Доброты тоже никто не слышал.
- Весьма вероятно, - грустно кивнул Шаман, – Мать Доброты являет свою милость не всем.
Повисла неловкая пауза.
Кирилл ждал продолжения, но его не было. Шаман замолчал.
- Понял, бункерный? – хмыкнул Джек. – Хрен тебе, а не Мать. Недостоин.
- Я этого не сказал. – Мягкость Шамана впервые дала сбой. Кирилл почувствовал, что он сердится - как и то, что Джек намеренно пытается вывести собеседника из себя. Ждал словесной баталии, даже на стуле подобрался. Но Шаман быстро взял себя в руки. Вернувшись к прежнему тону, закончил: - Мотивы Матери Доброты мне неведомы.
- Хотя, по-твоему, так нам и надо? – ехидно уточнил Джек. – Правильно ваша Мать делает, что не является?
Кирилл ожидал, что Шаман уклонится от ответа. Но тот сказал спокойно и твердо:
- Да.
***
В первые годы после катастрофы уцелевшему населению города, где жил Шаман, как и прочим людям, приходилось несладко.
Бешено злое солнце. Жестокие шторма, прокатившиеся по побережью и разрушившие города. Посевы, унесенные наводнением... Ни одна из бед, о которых рассказывали старики на севере, не обошла стороной и юг. Шаману, в то время девятнадцатилетнему юноше, явилась во сне Мать Доброты и научила, что в затопленных полях можно посадить рис. Над Шаманом смеялись, в его затею не верили. А он сделал так, как научила Мать, снял хороший урожай, и в ту зиму это спасло от голода многих. Следующий рассказ Шамана о явлении Матери Доброты встречали уже без насмешек.
