— Бай-тян, — мне в принципе было всё равно, что она ответила, я пропустил всё мимо ушей, — ты умная опытная лисица. Скажи мне, пожалуйста, как несведущему в гаданиях Кощею: может ли быть так, чтобы стрела, которая чуть не попала в тебя, целилась бы в кого-то другого, а ты перепутала?
— Да, конечно, — немедленно отозвалась она. Я не был уверен, что она заметила свою оплошность. — У вас там, — она ткнула пальцем с длинным багровым ногтем, — большая серая печать. Быть может, стрела целилась в нее, а я просто проходила мимо. Тогда это вообще всё объясняет: то, что ты ищешь, находится под печатью. Меня так, рикошетом зацепило.
— Спасибо, Бай-тян, — ответил я задумчиво. Что дальше-то делать…
— Но это значит, что я тебе не суженая. Это так грустно… Я зря больше года ходила так, чтобы меня было просто найти. Костик-кун, ты что, подозреваешь меня в чем-то? — опечаленно проговорила она, опустив уголки губ.
— Нет, конечно, — ответил я. — Ты же всё рассказала, что знала. Спасибо тебе за это.
— Но я не привыкла, чтобы юноши приглашали меня на свидание, а являлись вот в таком виде и устраивали допрос с пристрастием, — кажется, она собиралась крепко обидеться.
— Извини, сейчас у меня очень, очень важная работа, — развел я руками. — Давай встретимся позже.
— Ну ты и бака, — потрясенно проговорила она. — Никакого «позже» не будет, пока ты не извинишься.
— Подожди-ка еще минуту, — я упреждающе вытянул ладонь. — Дело есть, раз уж я тут, по твоему мнению, допросами занимаюсь.
Я смотрел на белую стрелу, успокаивая сердцебиение. Кейтаро с любопытством наблюдал, отойдя на пару шагов в сторону. Бай продолжала изображать оскорбленную невинность.
«Карачун», — позвал я.
«Чего тебе?»
«А боевой лук можешь?»
«Всё могу, но натягивать будешь сам».
В моей руке появился остов русского боевого лука, полностью идентичный тому, который я когда-то держал в руке. Вместо тетивы я на ходу изобрел навью веревку нужной упругости. Попробовал пальцем — подходило. Ощущение от нового оружия было правильным. Пользоваться им вне таких экспериментов я, конечно, не буду…
Потом поцарапал собственный палец наконечником и, натянув тетиву, отпустил стрелу в небо.
Спустя долю секунды из печати, которая до этого момента всё еще оставалась целой, выбило ворох голубых и белых искр. В земле разверзлась трещина, и из нее потек густой дым.
Цокот каблучков по брусчатке удалялся. Бай на ходу застегивала сумочку. Я даже не бросил взгляд в ее спину. Ее судьба меня больше не интересовала. Пусть обижается сколько влезет.
Я подошел к печати и поднял стрелу.
— Кажется, ребята, сегодня ваша самая большая проблема — это я, — мне было нечего сказать.
С той стороны парка, где располагался запасный выход, к нам шли несколько странных фигур, и их растекающиеся в закатном свете очертания не сулили нам ничего хорошего.
— Кейтаро-сан, спасибо, — произнес я. Уверенности, что я еще когда-нибудь сумею поблагодарить за помощь, не было.
— Пожалуйста, Кощеев-сан, — церемонно отозвался он.
— А в ту ночь прошлого солнцестояния, когда наступило около двух часов, вы что-нибудь почувствовали?
— Увы, — покачал он головой. — Миямото-сан был в очередной поездке, а младшие Кицуки-сан патрулировали окрестности. Я же не заметил ничего. Справедливости ради, даже сейчас, когда стрела попала в печать, я тоже не почувствовал каких-то возмущений энергии. Скорее всего, оружие подобного рода не источает ауры, а поглощает их.
Это было вполне вероятным. Принцип действия гадальных стрел не был мне известен.
Если бы только я знал, что в дальнейшем это будет настолько полезно — не игнорировал бы такую важную информацию.
— Кейтаро-сан, а что на самом деле под этой печатью?
Он не шевельнул ни единой мимической мышцей.
— У меня нет полномочий говорить это кому бы то ни было, за исключением посвященных лиц. Простите, Кощеев-сан.
Я закономерно счел разговор оконченным и начал вглядываться в наших гостей. Было на что посмотреть. Ведь онрё-онна, которая их вела, уже была мне знакома.
— Опять ты? — страдальчески закатила глаза Ичика.
— Опять я, — хихикнула онрё. — Скучала без меня, голая баба?
Она с улыбкой смотрела на наши недоумевающие физиономии.
— О, точно, это же секрет. Такая мощь, такая страсть! Она обнажила все свои чувства!
— Заткнись, пожалуйста, — вежливо попросила шинигами, демонстративно доставая из воздуха посох.
Оружие с глухим стуком упало на землю, а Ичика схватилась за внезапно сползший пояс и гневно уставилась на источник беспорядка в одежде.
— Константин-кун! — она громко позвала меня.
— Чем могу быть полезен? — отозвался я, старательно не кося взглядом.
— Если эта недалекая швабра вдруг будет меня раздевать до самого неприличного состояния, тебя не затруднит быстренько выколоть глаза себе и окружающим йокаям мужского пола, не считая Кейтаро-сана и моего брата? — будничным, словно на прогулке, тоном заявила младшая шинигами.
— Ичика-тян! — тем же тоном ответил я. — Мы, конечно, друзья, а для друзей мне ничего не жалко. Однако после таких предложений тебе придется на мне жениться!
— Я согласна!
— А я нет!
— Прими ответственность, Кощеев! Это очень важный вопрос! Без его решения я не могу вступить в бой!
— Сестренка, — закатил глаза Казуя. — Я не думаю, что эта недалекая, как ты изящно выразилась, швабра будет делать такие непотребства. Хотя бы потому, что в прошлый раз для нее это закончилось достаточно плохо. Надеюсь, память у нее при себе.
— Ваша осведомленность оскорбляет реальность, — снисходительно пояснила онрё. — Мы наблюдали за тобой, шинигами. Вот тебе простейшая ветка. Ичика-тян раздевается и на месте умирает от смущения.
Эту мысль объяснять не требовалось. Замерзший на месте враг — мертвый враг.
— Во втором варианте все твои друзья замерзают до смерти.
— Ц-ц-ц-ц, — судя по всему, замечание попало в точку. — А как тебе третий вариант, в котором я прибью тебя раньше?
Что-то было не так. Мы что, в каком-то плохом комиксе жанра сенен, чтобы появившийся враг невозбранно болтал языком? Нет, возразил я себе, в хорошем комиксе такие сцены служат для раскрытия персонажей. Или…
Или для отвлечения внимания.
Я завертел головой по сторонам, замечая разлетевшиеся по воздуху бумажки печатей.
— Поздно, — улыбнулась онрё и картинно щелкнула пальцами.
Наши друзья и свита аякаси исчезли в едва ощутимых барьерах-карманах.
* * *
— Что читаешь?
— Достоевский, Prestuplenie i Nakazanie, японское издание.
— А про что там? Ну-ка…
— Эй…. — поморщился книжный инугами, когда любопытный нос уткнулся в раскрытую книгу.
— Тварь я дрожащая или право имею? — девичий голос прочитал предложение вслух.
Тут до Изаму наконец дошло, что запах и голос не были похожи ни на кого из его знакомых. И вообще в округе прибавилось нежданных гостей. Опять зачитался.
Он пристально смотрел на очень-очень-очень длинную шею. Плечи, из которых она должна была расти, терялись где-то далеко в сумерках. Рокуро-куби. Йокай, которого так легко спутать с человеком — до тех пор пока он не вытянет резко свою шею, ради собственного развлечения пугая случайного прохожего. А эта рокуро-куби еще и женского пола.
«А впрочем, что я теряю?»
Изаму в последнее время стал фаталистом.
— Я слышал, девушкам нравятся плохие парни, — он сделал «привлекательное выражение лица настоящего альфа-самца». — Ихний, тута, ложить — как тебе?
— Э… что? — растерялась гостья.
Инугами обрадовался и решил эксплуатировать тему дальше.
— А ты прямо как беляш с вокзала — горячая, сочная и опасная.
Кажется, подкат был так себе. В ответ в инугами плюнули ядом. Изаму рефлекторно прикрылся рукой с книгой, оборачиваясь в истинную форму. Шерсть на преобразившейся лапе нехорошо зашипела и начала сползать клочьями. Хорошо, что попало не на книгу.
