Конструктор живых систем: На пути к цели (СИ) - Птица Алексей

— Граф, что вы можете сказать об инженерной академии, в которой учится ваша дочь, не слышали ли вы от дочери какой-либо информации, что может дать пищу к размышлениям?

— Ваше величество! Моя дочь ничего плохого не рассказывала об академии, да я и сам ничего не слышал о том, единственное, что не так давно присутствовали волнения и слухи, дестабилизирующее веру в справедливость, но они довольно быстро были развенчаны, и всё успокоилось. С той поры больше ничего, заслуживающего вашего внимания, там не происходило, насколько я знаю.

— Понятно. У нас есть пострадавшие из числа студентов различных учебных заведений, в том числе и из этой академии, что прискорбно, за их жизнь борются врачи, а многих уже не вернёшь. Враг способен нанести самый неожиданный удар, и я бы советовал вам плотнее заняться дочерью и, если есть такая возможность, назначить ей охрану или перевести на домашнее обучение, сами понимаете, почему. А если не понимаете, то я объясню. Вы — генерал-губернатор одной из основных и значимых губерний империи, у вас учится дочь, одна, в незнакомом городе, в компании разноплеменных студентов, среди которых, наверняка, присутствуют предатели и негодяи. А после такого наглого нападения я уже ничему не удивлюсь. Вашу дочь очень легко захватить и взять в заложники, чтобы требовать от вас невыполнимых условий, или выполнимых, в случае вашего предательства.

— Я никогда не предам Отечество! — вспыхнул от гнева граф.

— Верю, но потерять дочь я никому не пожелаю, тем более, в таком юном возрасте, в котором она находится. Она и ей подобные — будущее империи, его надобно сберегать. Подумайте над моим предложением, вам нужно защитить её в любом случае, ведь сама себя она защитить не сможет. Либо познакомьте её с таким человеком, рядом с которым она всегда будет в безопасности и которого станут опасаться, зная, что он собой представляет. Хотя, я думаю, что последнее недостижимо.

— Я понял, Ваше императорское величество, я подумаю и приму все необходимые меры, вплоть до прекращения очного обучения.

— Это, я думаю, окажется самым правильным решением, а учиться никто не запрещает и на дому, или конспективно, приезжая только на сессии. Это всего лишь совет. Аудиенция закончена, вы можете идти, граф.

— Благодарю вас за участие, Ваше императорское величество, я выполню ваше волеизъявление.

— Это всего лишь совет, граф.

Васильев поклонился и вышел, стараясь сделать это как можно степеннее и, в то же время, очень быстро. Оказавшись за дверью, он, нигде не задерживаясь, вышел из дворца, сел в свою машину и направился домой. Откинувшись на спинку автомобильного сиденья, он стал анализировать разговор с императором и военным министром. А поразмыслить было над чем. Нужно разговаривать с супругой.

Вот только супруга с дочерью сейчас находятся в Крыму и вернутся только в конце лета, а он не может взять даже пару дней для того, чтобы слетать к ним. Положение дел в империи настолько серьёзное, что он не вправе требовать для себя отдых. И всё же, супругу надо предупредить, пусть там наймут себе охрану или всегда берут с собой не только гувернантку, но и кого-нибудь из мужчин, умеющих постоять не только за себя, но и за других.

Глава 2

Женевьева

Женевьева прогуливалась по набережной в сопровождении гувернантки и одной относительно молодой особы, дальней родственницы князей Юсуповых. Болтали о том, о сём, смотрели на море, где скакали на волнах прогулочные шлюпки, курсирующие недалеко от берега, и на белоснежные яхты под косыми парусами, что качались там, где уже еле угадывались.

Обе держали в руках кружевные зонтики от солнца и прогуливались в лёгких льняных платьях, зауженных в талии и немного коротковатых, дань пляжному сезону.

— А вы давно видели Сергея? — обратилась к Женевьеве собеседница, имея в виду Сергея Юсупова, её жениха.

— Давно.

— А вы переписываетесь?

Женевьева молча глянула на собеседницу, что была старше лет на пять, не больше. Ей не хотелось отвечать на подобные вопросы, да и вообще, такое любопытство она посчитала верхом бестактности, но всё же, ответила.

— Нет.

— А почему?

— А почему вы спрашиваете?

— Сергей интересовался вами и намекнул, чтобы я узнала, почему вы не пишете ему.

Женевьева не считала себя невоспитанной графиней, скорее, наоборот, но тут не сдержалась и громко фыркнула. Дальняя родственница князя являлась баронессой, причём не наследной, и много чего не понимала, а если и понимала, то не слишком принимала к сердцу, иногда выдавая бестактности, уподобляясь роте солдат на отдыхе в городе.

— Так пусть напишет мне письмо, и я решу, как ему ответить, и что там написать.

— Так он же князь!

— И что? — Женевьева внезапно остановилась и холодно взглянула на свою собеседницу, зло сжав ручку зонта в белоснежной нитяной перчатке.

— Ну, я думала, что его титул не предполагает просить вас написать ему письмо, и первой должны написать именно вы, и поэтому, дабы не ставить вас в неловкое положение, он поручил разузнать обо всём мне, так что, можете считать, что я официальное доверенное лицо его семьи.

— Послушай…те, Мария… вас навязала мне в сопровождающие моя мать. Не знаю, с какой целью она это сделала, но несомненно, предполагала самую благую из них. Увы, она несколько ошиблась в вас и вашей роли при мне. Ваш дальний родственник не интересовался мною ни разу за весь год, пока я училась в академии. Более того, он не соизволил написать ни одного письма, а по разговорам родителей я поняла, что наша помолвка стала не более, чем формальностью, если она не являлась таковой с самого начала. И теперь вы позволяете себе говорить со мной в таком тоне, как будто я должна ему писать сама и это является моим промахом? Не много ли вы берёте на себя, мадам?

Мадам смешалась, не ожидая такого отпора, искренне полагая, что раз ей сказали, что можно говорить, значит, она вправе озвучить мнение семьи, и сделать это так, как считает нужным. Сейчас же она оказалась в довольно глупом положении и не могла закрыть рот наглой девице, младше её на пять лет, но гораздо статуснее по положению. От внутренних переживаний пот заструился по лицу мадам, но смахнуть его она пока не смела. Хорошо ещё, что гувернантка довольно сильно отстала и не слышала их беседы.

— Я думала, что вы не позволите себя так вести и говорить в таком тоне! Ваша мать…

— Говорить что? — перебила собеседницу Женевьева, — как вы, бестактности? Увольте меня от подобного, я пока их слушаю только от вас, что меня очень сильно удивляет. Вы говорили с моей матерью на эту тему?

— Да.

— И что она вам сказала?

— Я не стану передавать вам наш с ней разговор.

— Хорошо, но тогда и со мной на эту тему разговаривать больше не нужно. Разговор закончен, лучше посмотрите, сколько чаек летает над морем? Как они прекрасны и как гордо реют над волнами, не то, что люди.

Дама обратила свой взгляд на море и выдохнула.

— Да, очень много чаек, большего о них мне нечего сказать. Не вижу ничего прекрасного в наглых, прожорливых птицах, что гадят на людей сверху.

— У каждого свой взгляд, — дипломатично возразила Женевьева и, закрывшись зонтом, продолжила свой путь.

Достав платок из небольшой замшевой сумочки, Мария промокнула лоб и виски, и замолчала, опасаясь своей речью навлечь на себя гнев хоть и юной, но очень самовлюблённой особы. Однако, надолго их прогулка не затянулась, и вскоре, усевшись в личный экипаж, они отправились на загородную виллу, принадлежащую семейству Васильевых.

Здесь Женевьева покинула навязчивую мадам, уединившись в своей комнате. Распахнув окно в сад, она стала любоваться высаженными строго в ряд стройными кипарисами и аккуратно подстриженными вечнозелёными туями, сейчас выставившими напоказ свои крохотные, пахнущие хвоей, наросты на кончиках упругих сетчатых веток. Мысли её завертелись вокруг больной для неё сейчас темы.

Мать вчера разговаривала с отцом по телефону, а вслед за этим пришла срочная телеграмма, содержание которой осталось для Женевьевы тайной, но после которой мать стала как-то странно посматривать на неё, больше не отпуская никуда одну. О чём она разговаривала с отцом, интересно? Неужели узнала, что она наняла частного детектива и следила за Дегтярёвым, мучаясь ревностью? Вряд ли, слишком всё сложно, да и не совершала она никаких необдуманных поступков, и всё же, мать с отцом чего-то заподозрили.