Тяжёлая реальность. Клетка - Усманов Хайдарали

Он понял, что корабль не просто видел – он помнил. В его голосе были остатки голосов других. Шепот старой женщины… Смех мальчика, который разбивал звёзды камешками… Скрип старого мотора, пахнущий маслом… Всё это смешалось в том шёпоте, который теперь становился всё яснее, что именно там, где линии соединялись, он чувствовал приказ и заботу одновременно – как если бы гигантская мать кормила котёнка и одновременно учила его ходить.

Потом Кирилл ощутил, как к нему вернулась часть возможностей движения. Пальцы больше не были налиты тяжёлым свинцом. Они дрогнули, зачесались, и изнутри прутов металла, что его окружал, пришёл слабый электрический отклик, как лёгкий укол. Возможно, это был знак того, что даже сам этот корабль зафиксировал его попытку жить. Он потянулся за прутьями, и в этот миг свет тех самых магических узоров выстроил перед ним картинку коридора. Металлические ребра… Лампы, в которых мерцала магическая ртуть… И дверь, внизу которой текла тёмная полоска… Казалось, что сам корабль показывает ему ту часть, где раньше держали пленников.

И в тоне шёпота вдруг возникла новизна – не в словах, а в настроении. Любопытство. Это было словно взгляд младенца, который впервые видит птицу и не знает, назвать ли её другом или добычей.

“Кто ты?” – Спросил корабль не словами, а вибрацией в груди Кирилла. И Кирилл, слабым, почти неслышным шёпотом, ответил так, как мог. Не именем… Он ещё не знал своего положения в этом месте. А куском памяти:

“Я вёл её через лес. Я – тот, кто фактически спасал её.”

Линии магии вспыхнули, и свет прошёл по прутьям, как по струнной гитаре. На мгновение казалось, что весь корабль принял эту правду и тихо улыбнулся. Тусклый, металлический огонёк внутри клетки отразил в своих бликах лицо Кирилла – усталое, покрытое пылью и кожей, но живое. И где-то далеко, за металлическими рёбрами, биение стало сильнее. Не угрожающе. А просто потому, что теперь внутри него было ещё одно сердце, которое билось и дышало, и слушало.

Гул корабля становился фоном, размеренным, как капли дождя за окном в детстве. И, вслушиваясь в этот странный сердечный стук металла и магии, Кирилл ощутил, как память начинает распаковываться – не резким рывком, а медленным, болезненным разворачиванием клубка.

Начало приключений

Он помнил, как всё начиналось. Это был вечер. Самый обычный. После работы он вышел из здания, где всё ещё гудели сервера, пахло пылью из системных блоков и кофе, который накапливался в кружках так же, как ошибки в отчётах. Он был уставший до тупости – такой усталости, когда мозг не думает, а только повторяет одну мысль:

“Домой. Просто домой.”

Ночной парк лежал на его пути. Кирилл любил эти тёмные дорожки. В них было что-то от отключённого монитора. Пустота. Где ничего не требовали. Ничего не зависало и не сыпалось ошибками. Ветер качал фонари, и их свет шёл пятнами – как курсор, бегущий по экрану. Он шагал, в руках рюкзак, в голове – всё та же бесконечная вереница задач. Кто-то не сдал отчёт… Кто-то опять сломал базу… Сервер “лёг” в самый неподходящий момент… Мир казался ему отлаженной системой, которая упорно разваливалась, а он – системный администратор и аналитик в одном лице – был вынужден подпирать её плечами.

И вот тогда, среди деревьев, случилось то, что не вписывалось ни в какие логики. Воздух впереди дрогнул. Как бывает, когда на экране появляется артефакт – полоса битых пикселей, изломанность картинки. Только это было не изображение, а сама реальность. Линии дорожки вдруг смазались, фонари дрогнули, будто кто-то перетянул кабель питания, и прямо перед ним открылся проход. Не дверь – слишком зыбко для двери. Не окно – слишком темно и глубоко. Это был провал… Туннель, подсвеченный изнутри чем-то неясным…

Он остановился. Его сугубо прагматичный ум тут же выдал десятки объяснений всему этому. Сон… Перегрузка… Галлюцинация… Но его уставшие ноги шагнули вперёд сами. Может, от усталости… Может, потому что подсознание давно хотело вырваться… Всё это уже было не суть важно. Он вошёл в открывшееся ему пространство.

И мир рухнул… Он не падал… Он плыл… Цвета складывались в геометрию, линии вились, как кабели внутри серверной, только эти кабели были сделаны из света. И всё это вращалось, пульсировало, искажалось. Где-то на краю сознания мелькнула мысль:

“Протоколы миграции. Это как перенести систему на новую платформу, только с телом.”

Он усмехнулся – и в тот миг его втянуло. А потом был лес. Небо, слишком близкое и яркое. Воздух, густой, пахнущий смолой. И самое страшное – магия. Он увидел её сразу, хотя раньше считал всё это детским бредом. Она была в траве, в листьях, в самой почве – искривлённой, жуткой энергией, которая шла, как ток по повреждённым проводам. Она жила. И именно эта жизнь пугала больше всего. Привычных ему алгоритмов здесь не было, всё текло, менялось, извивалось по законам, которым он не верил.

В первый раз он понял, что его логика, его прагматичность здесь бесполезны. Всё было перекручено. Здесь можно было зажечь факел словом, но слово оборачивалось пламенем, способным спалить целую поляну. Здесь травинка могла вырасти за секунду и пробить камень, но тут же погибнуть от случайного шёпота ветра. Мир жил сам по себе, не спрашивая человека, нужен ли он ему.

И в этом мире он оказался – обычный системный администратор, привыкший к таблицам, отчётам, кабелям и серверам. Человек, который знал, что если программа “упала” – её можно перезапустить. Но здесь ничего не перезапускалось. Здесь падало – и оставалось падшим.

Сейчас, сидя в металлической клетке, окружённый магией, что светилась в линиях и венах корабля, Кирилл чувствовал, как память и настоящее переплетаются. Там, в парке, он переступил через грань. А теперь, кажется, переступил ещё через одну.

Когда свет портала иссяк, и Кирилл вывалился наружу, парень сперва подумал, что упал где-то… В горах… Под его ногами был голый камень. Шероховатый, сырой. Но уже через мгновение он понял, что это было совсем не те горы, которые он вообще мог знать.

Скалы вокруг были кривыми, словно нарисованными детской рукой. Их грани не сходились, вершины ломались в воздухе, будто кто-то подёргал их за невидимые нити. Сначала он списал всё на усталость, на странное головокружение – но тогда он заметил воду. Тонкий ручей струился по каменной расщелине, но не вниз, не туда, где логично было бы ожидать появление его русла. Он тек вверх, медленно, упрямо, капли отрывались от камня и ползли в небо, искрясь в чужом свете. Кирилл застыл, сглотнул, потер глаза.

“Точно галлюцинация! – Подумал он. – Это просто нервное. Я спал всего три часа, работал почти шестнадцать. Мозг перегрелся.”

Слегка растерянно он шагнул вперёд – и камень тут же отозвался на это движение. Один из обломков, что валялся у его ботинка, вдруг дрогнул и завис над землёй. Поднялся на высоту его пояса и замер, вращаясь, как спутник вокруг невидимой оси. Кирилл отпрянул, ударился плечом о скалу и тут же почувствовал, что она теплее, чем должна быть. Камень будто жил, тёплый, влажный, как кожа.

Он поднял голову и увидел, что некоторые глыбы вообще не касаются земли. Целые выступы нависали, как облака, вися в пустоте. Казалось, невидимые руки держали их за края. В голове парня тут же вспыхнули обрывки мыслей – не связных, а отчаянных.

“Гравитация. Закон Ньютона. Течение воды. Всё это – основы. Это нельзя переписать.”

Но окружающий его мир, судя по всему, всё переписывал. С лёгкостью. И даже с какой-то насмешкой. Он чувствовал, как почва под ногами будто дышит, и не знал, стоит ли доверять даже самому воздуху.

“Я сошёл с ума. – Промелькнуло в его голове. – Никакого портала не было. Я просто сломался. Переработался, вот и всё. Сижу сейчас в офисе, наверное, на стуле, перед монитором. А это…”

Он провёл рукой по воздуху, в котором зависала россыпь капель, и пальцы прошли сквозь холодные жемчужины воды, что упорно ползли кверху.

“А это галлюцинация. Картинка, которую мозг выдал на экран перед смертью.” – Он сел на камень, обхватил голову руками. Сердце билось слишком быстро, в ушах шумело. Но шум не исчезал, наоборот – в нём был ритм, чужой, странный, будто сам мир шептал: