Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Петь, собирайся, нас в Москву срочно вызывают. — Громко произнесла Марина.

— В Москву? Сегодня?

— Да. Идем, я тебе все по дороге расскажу.

— Марин, я не хочу ни в какую Москву. Идем к нам, здесь очень весело. — Позвал пьяным голосом супруг.

Марина поняла, что возврат в реальность мужа будет непростым. Пробралась через кусты и вышла на берег. Два кега с пивом торчали из воды. Гурьян подрабатывал баристой при них, разливая пиво в два деревянных ковша, умыкнутых из погреба.

— Маринк, идем, угостишься настоявшимся пивом. Вот такое даже лучше, чем свежее. — Петр потянул ее за руку.

— Нет, стой. — Гурьян остановил его. — Пиво только тем, кто в купальных костюмах. У нас такое правило.

— Тебе не надо на мою жену смотреть. — Петр помахал перед ним указательным пальцем.

— Я не буду пиво, и купаться я тоже не собираюсь. Простите нас, судари, но я забираю своего мужа. Веселитесь без него. — Марина схватила Петра за запястье. — Пойдем, в машине по дороге поспишь и к Москве будешь огурцом.

— Так все серьезно? — Супругу хватило ума понять, что Марина настроена решительно.

— Да, именно так.

— Гурьян, ковш на посошок. — Петр вытянул руку вперед.

Марина хотела возразить, но поняла, что может случиться пьяный скандал. Муж вроде как согласился уйти, и не стоило ему мешать, хотя лишний ковш пива мог вылезти ему боком. Гурьян наполнил пенным напитком ковш до краев и передал Петру. Тот осушил его до дна, не отрываясь.

— Всё, мужики, рад был знакомству. Дела, мать их. Бог даст, свидимся. — Он пожал руку каждому, сильно покачиваясь.

Последнему пожал не с первой попытки. Марина заволновалась, что Петр не дойдет до городища.

— Идем, Петь, быстрее, пока тебя на жаре не сморило. — Поторопила она.

Впрочем, муж в который раз показал себя волевым человеком. Крепился, пока ему не подали телегу, на которой они должны были уехать на стоянку автомобилей. Марина собрала вещи, поблагодарила персонал, особенно Аглаю, удивленно взирающую на спящего Петра.

— Это он на сенокосе так? — Спросила она.

— Блин, Глаш, мужики везде найдут, где выпить. — Ответила Марина. — Спасибо за отдых, все было просто изумительно. — На следующий год, если ничего не поменяется, мы снова приедем сюда.

— Будем ждать. — Ответила Аглая. — Вторуша, не гони. — Предупредила она извозчика. — Растрясешь гостя.

— Ни в коем разе. — Пообещал парень, натягивая над бортами солнцезащитный полог.

Тряхнул поводьями и повел лошадь к воротам. До леса ехали в сильной духоте. Открытая с двух сторон накидка все равно не продувалась, как следует. Марина переживала за мужа, боясь, что в его состоянии легко заработать тепловой удар. Однако он потел, а тело его оставалось холодным.

— В такой жаре начинает казаться, что цивилизация предпочтительнее древнего естества. — Произнесла Марина, обмахивая мужа платком с лично вышитым рисунком.

— Дело привычки. Мне не жарко. Я воды пью в меру, чтобы не потеть лишнего, но и мало не пью, чтобы не угореть. Тело адаптируется быстро, если не давать ему расслабления в виде кондиционера. — Ответил Вторуша. — И алкоголя надо меньше пить, он весь метаболизм портит.

— Согласна, пьянствовать в жару не самая хорошая идея. Одно дело в реке сидеть, а другое париться в телеге.

Когда заехали в лес, сделалось намного прохладнее, а по выезде на горизонте собрались тучи, и дохнуло прохладой. К стоянке Петр почти проспался, самостоятельно слез с телеги и лег на заднее сиденье автомобиля. Марина укрыла его пледом, завела машину и включила кондиционер. Сходила в пункт хранения вещей, забрала их и вернулась назад. Рядом с ними припарковался дорогой автомобиль, из которого вышел подтянутый мужчина. Судя по тому, как персонал выбежал его встречать, это и был владелец Зарянки.

— Блин, наверняка сегодня будет званый ужин в его честь. — Марина расстроилась, что они не поучаствуют. — Надо работу менять, чтобы не вызывали посреди отпуска.

Она выехала с парковки и бросила взгляд назад. Муж сопел под пледом, распространяя по салону амбре пивного перегара. Марина вздохнула и резко притопив, взяла курс в сторону платной трассы до Москвы.

К вечеру они уже стояли в пробке перед МКАДом. Петр проснулся и смотрел в окно непонимающим взглядом.

— Пиво — это машина времени. Я был на реке и вот уже бац, и в Москве. — Произнес он пересохшим ртом. — Воды бы, минералочки.

Марина вынула полулитровую бутылку из охлаждаемого бокса и протянула большую таблетку от похмелья, предусмотрительно купленную в аптеке по пути.

— Держи, пивец. — Произнесла она с усмешкой.

— Спасибо, спасительница. — Петр вынул из кармашка в сиденье термокружку, бросил в нее таблетку и залил минеральной водой. — Напомни, что им от нас нужно.

— Мартовский проект помнишь, который в стол убрали из-за мутного контрагента, у которого случились финансовые проблемы?

— Конечно, такое не забудешь.

— У него снова есть деньги, но нет времени. Платит по двойному тарифу. Начальство обещало и нам удвоить зарплату, если сделаем к сроку. А если не сделаем, уволить без выходного пособия и с жуткой характеристикой, что ни в одну контору не возьмут. — Пояснила супруга.

— Твари. — Петр сделал глоток и нечаянно отрыгнул. — Такой отдых испортили. — На будущий год надо сюда с Тёмкой приехать. Вылечить его гаджетозависимость.

— А отец как же? — Марина представила, как к нему в течение года никто из родных не приедет. — Он сказал, что вылечил Тёмку от телефона самолетом.

— Ну, сперва к тестю съездим, поживем у него с недельку, запасемся витаминами, а потом в Зарянку. Надо как раз подгадать, чтобы на праздник Ивана Купала попасть. Я слышал от тех, кто уже не первый год здесь тусит, что это весьма уникальная традиция, корнями уходящая в древнеславянские языческие традиции.

— По мне так полный разврат. — Фыркнула Марина.

— Не согласен. Разврат это беспорядочные связи, а тут какое-то таинство, замешанное на эротике.

— Приглянулись тебе девки из персонала. — Усмехнулась Марина.

— Ну, кастинг неплохой, признаю. А традиционные одежды хорошо подчеркивают их женственность. Идет такая, как плывет и только белое платье на попе туда-сюда, туда-сюда. А когда они моют ножки, приподнимая подол сарафана выше колен, это вообще самый крутой стриптиз, который я видел.

— Ты еще не протрезвел что ли? — Марина посмотрела на мужа через зеркало заднего вида.

— Честно говоря, и не хотелось бы. От мыслей о работе становится тошно. — Петр лег на сиденье и поднял ноги вверх к потолку. — Мужики мне уже имя подходящее придумали, Пересвет. — Он вздохнул.

Марина рассмеялась.

— Ты Пересвет? А кто Челубеем будет? Ты туризм с эмиграцией не путаешь? Одно дело отдых, а другое работа. Видал, как они суетились, когда узнали, что хозяин едет? Хотя, ты же на речке был, ничего не видел. Женщины отдувались за всех.

— Надоел мне город, суета, постоянная тревога и бесконечная гонка. Тишины хочу, суетиться раз в год, когда начальник изволит отдохнуть, а остальное время ходить с мужиками на луг, косить сено, убирать навоз, что там еще надо делать?

— Клюкву замачивать в кислой капусте.

— Блин, как это заманчиво звучит. У меня даже желудок заработал в предвкушении. — Петр мечтательно уставился в прозрачное стекло панорамной крыши. — Тимоху вот как учить без денег? — Задал он вполне очевидный вопрос. — Марин, может, выучим его на кузнеца? Представляешь его таким же широкоплечим, как Харитон.

— Ну, прекрати, Петь, ну, какой кузнец. А кто ему в пару? Доярка? Или как там у них, молошница?

— Конечно, пусть сын учится, станет архитектором. Мы свою жизнь просираем потихоньку и ему такую же желаем.

— Так, папаша, вижу, ты отравился воздухом свободомыслия и лени. — Рассердилась Марина. — Наш сын вырастет образованным человеком, а от ошибок, совершенных нами, мы его убережем.

Петр посмотрел на жену уставшим взглядом.

— Ты себя-то помнишь в возрасте двадцати лет? Много ты слушала родителей? Он не станет нас слушать. Мы столько раз в его присутствии жаловались на нашу работу, что он считает нас людьми неспособными выбирать правильные варианты. Когда он повзрослеет, то окончательно убедится в нашей неспособности помочь ему советом и сделает все те же ошибки, что и мы. Нам нужна карьера, встать на ноги, взять ипотеку, машину, завести позднего ребенка, а потом выгорание, чувство, что жизнь свернула не туда.