— Не вижу я иного пути, — прошелестели обескровленные губы старухи, когда она, наконец, отмерла. — Чему быть — того не миновать… Готовьтесь, скоро ваши дома придет горе и смерть! Она уже рядом… Совсем рядом… Скоро вы сами почувствуете её ледяное дыхание… — продолжала замогильным голосом вещать старуха.
— Мля! — выдохнул Иваныч, тоже выходя из ступора. — Че делать-то нам прикажешь, старая?
— Делай, что должно, — ответила Лукьяниха уже известной мне фразой, — и будь, что будет! В посмертии всем нам ответ за содеянное при жизни держать придется! — повторила она свое предостережение. — Не забывайте об этом!
— Обрадовала ты нас, бабка, нечего сказать! — ехидно фыркнул по обыкновению Иваныч, окончательно придя в себя.
— А то ты об этом не догадывался, Алешка? — едко произнесла старуха.
— Ну, кое какие догадки были, — не стал отпираться крестный. — Но большой крови хотелось бы избежать.
— Человек предполагает, — заявила Лукьяниха, — а Бог — располагает! Все в нашем мире только по Воле Всевышнего идет!
— Хочешь сказать, — вновь вклинился в разговор отец, — что ничего в этом мире и изменить нельзя?
— Почему же нельзя? — вопросом на вопрос ответила старуха. — Не для того ли Господь дал людям свободу выбора? Ведь не одна из его Тварей, как земных, так и небесных, подобной Благодатью не обладает. Все и в твоих руках, и в руках Господа… — Разговор постепенно превращался в какой-то теософский[2] диспут. — Молите его, грешники, о прощении! И, возможно, воздастся вам!
— И воздастся нам по делам нашим… — недовольно буркнул Иваныч. — А дела наши — скорбные…
— Я все сказала! — Жестко подвела итог разговора Лукьяниха. — А теперь — выметайтесь! У меня еще дел по хозяйству невпроворот! — Превратилась она в обычную сварливую бабку, так непохожую на мистическую прорицательницу, которой была всего мгновение назад.
— Еще раз спасибо за Тимку, Марья Ильинична! — Валек поднялся из-за стола. — Поедем мы…
— Скатертью дорога! — произнесла бабка, тоже поднимаясь из-за стола, проводить «дорогих» гостей.
Мы уселись в «Тундру» Валька и покатили от дома Лукьянихи в сторону Нахаловки.
— Тимка, — обернулся ко мне с переднего пассажирского сиденья крестный, — ты точно ничего этой ведьме про наши замуты не говорил?
— Ты меня за кого принимаешь, дядь Леш? — возмущенно произнес, прямо глядя в глаза Иванычу. — Я еще мозги не совсем наркотой пожег, чтобы так родню подставлять! — Я себя едва ли в грудь кулаком не стучал, пытаясь доказать совю непричастность к осведомленности Лукьянихи о наших темных делишках. — Пусть, дед мне и не родной… по крови, — добавил я после небольшой паузы, — но он меня вместе с отцом и матерью поднимал, да на ноги пытался поставить. И не его вина, что все вот так… закрутилось… дурь, она такая… Но то, что он мне только самого лучшего желал — отрицать невозможно.
Крестный смутился и отвел взгляд.
— Может, в бреду чего лишнего сболтнул? — продолжал допытываться он. — Мало ли…
— Все может быть, — пожал я плечами, — чего в бреде делал — не знаю. Бабка сказала, что я два дня дрых беспробудно под какими-то её травками. Но она обо мне потом такое рассказала, что никто на всем свете об этом не знает. А столько разболтать просто не возможно… Да и еще пару моментов было, которые ничем объяснить невозможно.
— Мля! — выругался Иваныч, вновь уставившись на дорогу сквозь лобовое стекло. — Натуральна ведьма, точно тебе, Валек, говорю! Зря мы с ней связались! А вдруг она в ментовку про наши делишки капнет? А? Чет делать надо, братан!
— И чего ты предлагаешь, деятель? — Батек искоса взглянул на своего закадычного друга-приятеля, с которым они были с самого детства «не разлей вода». — Бритвой по горлу и в колодец?
— Не, с этой старой каргой такой фокус не пройдет! — Мотнул головой Иваныч. — Она нас сразу прокусит! Пусть живет. А то еще проклянет между делом, а нас и так сплошные неудачи в последнее время преследуют!
— Ты это о чем сейчас, дядь Леш? — поинтересовался я. — Что за неудачи?
— Да вот пока ты без памяти у этой ведьмы вялился, городские урки из города на поиски Бурята прискакали целой бригадой, — сообщил мне Иваныч.
— Ох, ёп! — выругался я. — Оперативно они сработали.
— Еще бы! — усмехнулся крестный. — Прямо на следующий день и заявились. На наше счастье — в кафешке Катькиной зависли. Ну, одного из них Борька к Ибрагимычу заманил, чтобы вызнать: что, да как? А всех остальных Катькины мужики наглушняк положили.
— Что узнать удалось? — Даже я не ожидал такого стремительного развития событий. Было что-то в этом очень странное. И дело здесь не только в пропаже Бурята.
— Все босяки под Хорьком ходили, — сообщил мне Иваныч. — Городской смотрящий, — пояснил он. — А уже он — под Витей Бульдозером. Вот с его-то подачи они здесь и оказались. А вот конкретно, что про что, Ибрагимыч не вызнал — мелкой сошкой тот фраерок оказался.
— Что еще этот фраерок говорил? — спросил я.
— Да, кабы знать, — не оборачивая глаз от дороги, бросил Валек. — Нас с Лехой не было, когда батек допрос этому утырку устраивал. Представляешь, Тимка, чего наш дед отчебучил? В одинокого решил залетного пытать! Совсем с дуба рухнул старый! С его здоровьем и нервишками. Я на него потом тонну сердечных колес извел…
— А где сейчас этот утырок? — решил уточнить я.
— Был на дне, — отчего немного смущенно ответил Валек, — дед его случайно зажмурил…
«Ага, как же? Случайно он его», — пролетела мысль у меня в голове. Хорошо зная Али-Бабу, другого финала для этого залетного фраерка и быть не могло.
— А почему был? — вслух спросил я, прямо таки жопой чувствуя что-то нехорошее.
— Да жмура того один наш рыбачок, ты его заешь — Кирюха Бочкин, — нервно произнес Иваныч, — на крючок подцепить умудрился.
— Ну и, как говориться: 'Тятя! Тятя! Наши сети притащили мертвеца! — Сам того не зная, едва ли не слово в слово повторил Валек речь местного участкового Сильнягина.
— Легавым сдал? — догадался я.
— И не сомневайся, — ответил Иваным. — Вприпрыжку побежал, скотина! А самое смешное, знаешь что?
— Что? — только и оставалось, что переспросить мне.
— Днем ранее это Бочкин на своем грузовичку свинью сбил, что у нас с фермы сбежала…
— И… — Я напрягся, очень не понравилось мне это продолжение разговора. — Хочешь сказать, что это была та самая свинья?
— В дырочку! — воскликнул крестный. — Этот гад, пока его никто не спалил, решил нашу убиенную свинку приватизировать! Распотрошил, а у нее в желудке — Бурят, чтоб он сдох еще раз! Не весь, правда, по частям…
— Но вызванные из города криминалисты его личность уже установили, — добавил Валек, теперь уже обернувшись ко мне на секунду.
Однако этой секунды хватило, чтобы машина сначала провалилась колесом в большую колдобину, а затем взбрыкнула, что я, подпрыгнув, хряснулся затылком о потолок. «Тундру» занесло, но батек успел вовремя её выправить.
— Блин, Валек, лучше за дорогой следи! — крикнул Иваныч. — Убьемся ж ненароком!
— Все-все! — воскликнул Валек, сбрасывая скорость.
— Ибрагимыча после нахождения останков Бурята тут же Сильнягин на допрос дернул, — продолжил просвещать меня о пропущенных событиях Иваныч.
— Свиньи-то наши все клейменые, — добавил Валек, уже не дергаясь за рулем.
— Пока только этим менты и ограничились, — произнес уже крестный. — Но после второго найденного трупа засуетились, словно в жопу ужаленные. — А сегодня к нам в деревню какой-то важный особняк из города прибыл — старший следователь по особо важным делам, — расшифровал он.
— Сейчас усиленно копать начнут, — отозвался Валек. — И как теперь меж двух огней будем суетиться — хрен его знает!
— Как бы, не присесть бы нам всем, Тимка, — со вздохом произнес Иваныч, — и башку при этом не потерять?
— Да то, что новый наезд городской гоп-компании вскоре произойдет — к бабке не ходи!
— Так уже сходили, — нервно хохотнул крестный.
