Я улыбнулся.
— Я навещаю великую княжну Софию Петровну, дядюшка. Ей скучновато зимой в Александровском дворце.
Видимо, мой оскал получился слишком уж наглым. Лицо дядюшки перекосилось в гневе.
— Я не давал тебе на это разрешения!
Я пожал плечами.
— Мне оно и не требуется. София Петровна — моя родственница, мы встречаемся в присутствии третьих лиц, и ее чести ничего не угрожает. А что до разрешения вашего императорского высочества… София уже совершеннолетняя, она имеет собственный двор и вправе выбирать гостей.
Дядюшка застыл, пораженный моей хладнокровной дерзостью.
— Как быстро ты обнаглел, племянник, — прошипел он. — Однако, как глава Дома, я имею право знать, что ты делаешь в гостях у моей племянницы.
— Знаете, у меня скверно выходит мазурка… И дражайшая кузина любезно согласилась преподать мне несколько уроков. При свидетелях, разумеется. Впрочем, мне их жаль. Я как партнер по танцу — зрелище не самое чарующее…
— Ты смеешь издеваться надо мной, Алексей⁈
— Что вы, дражайший дядюшка! — Я театрально приложил руку к сердцу. — Как вы могли подумать обо мне подобное⁈
— Я прекрасно осведомлен, что ты учишь государя магии, Алексей. Без моего на то разрешения.
— Ему и не нужно ваше разрешение, — отрезал я. — Он в здравом уме и доброй памяти, способен концентрироваться. А силу никуда не денешь. И ему необходимо как можно скорее научиться ею владеть. Или вы снова собираетесь травить его тем затейливым препаратом, раз упрятали подальше?
Я чувствовал, как дрожала тонкая грань терпения. Великого князя Федора Николаевича всегда считали человеком сдержанным, холодным, но сейчас в его глазах, в каждом напряженном жесте проступала неуверенность. Не страх — он был слишком горд для этого, — но смятение, замешанное на гневе.
— Какой еще препарат, Алексей? — голос его был ровным, но внутри этого ровного тона сквозило раздражение. — Государь получал все предписанные лекарства, согласно протоколу лечения. В этом не было никакого заговора.
Я стиснул зубы, ощущая, как по коже пробегает волна раздражения. Он все отрицал, ну конечно. Не хотел говорить. Но меня это не остановит.
— Прекратите, ваше императорское высочество, — мой голос прозвучал жестче, чем я ожидал. — Вам не удастся так просто отвертеться.
Федор Николаевич посмотрел на меня, прищурив глаза.
— Отвертеться? От чего? Ты ведешь себя как безумец, Алексей. Думаешь, я подсовывал яд государю? Ради чего? Ради трона? — он горько усмехнулся. — Если бы я хотел избавиться от него, я просто позволил бы ему умереть тогда, когда он был еще ребенком.
Но я уже не слушал. Внутри все кипело. Я не просто слышал его слова — я чувствовал их. А вместе с ними — ощущал, что он пытается скрыть что-то. Я не был профессиональным психоэфирным магом, но моя сила, ранг Черный Алмаз, была способна подчинять, ломать, вытягивать правду. Даже у алмазника со стажем вроде дядюшки.
Я поднял руку, позволив магии свободно течь по венам. Сила заклубилась в воздухе, замерцала синими всполохами. На лице великого князя мелькнула тень тревоги. Он понял, что я собираюсь сделать.
— Что ты задумал? — он напрягся, едва заметно сместив центр тяжести, готовясь к обороне. — Как ты смеешь? Я — представитель императорского рода…
Но я был быстрее.
Оковы магии сомкнулись вокруг него. Великого князя Федора Николаевича, человека, которого уважали и боялись, скрутило в едва видимых силовых узах. Он дернулся, пытаясь вырваться, но моя магия была сильнее. Она жгла, впивалась в него, словно хищное существо, подчиняя своей воле. Я видел, как его зрачки расширились от осознания.
— Это… — он сделал резкий вдох. — Это магическое воздействие! Государственная измена! Тебе это не сойдет с рук, щенок!
— Это допрос, — резко оборвал я. — И если вы, дорогой дядюшка, не хотите, чтобы завтра ваше бездыханное тело выловили рыбаки из Невы, то скажете мне правду.
Он сжал зубы, побледнев от напряжения.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Я медленно достал из-за пазухи бумаги. Те самые документы, что мне передала Марина. Формулы, анализы, подтверждения — доказательства, что этот препарат давали государю. И что его невозможно было создать в империи.
И бросил бумаги перед ним.
— Препарат, содержащий аномальную энергию. В связке с такими веществами, что у государя чудом вообще сохранился разум! Вы, дядюшка, передавали это Миниху. Лейб-медик сам признался. Лично мне и государю. Вы велели Миниху поить этим императора. Игры кончились, пора признаваться и вам.
Федор Николаевич замер, даже не ощущая жжения от стянувших его энергетических пут. Он посмотрел на бумаги, затем на меня, и в его взгляде было столько искреннего непонимания, что я на мгновение засомневался.
— Я никогда ничего не передавал Миниху. Уж точно это не были препараты! Это какая-то ошибка. Это… — он гневно посмотрел на меня. — Кто тебя надоумил? Скажи, Алексей, кто пытается вбить клин в нашу семью?
Я не поверил.
— Мы вычислили все еще в Старой Ладоге, — холодно ответил я. — Миних признался. Он пятнадцать лет поил императора этим препаратом. И он сказал, что получал приказ лично от вас.
Тишина.
Федор Николаевич смотрел на меня. Несколько секунд он просто молчал. Потом тихо, почти шепотом сказал:
— Миних лжет. Я никогда не отдавал ему таких приказов. Не знаю, зачем, но Миних вам солгал.
Я резко вдохнул.
— Да что вы говорите…
— Я не вмешивался в дела Миниха! — в его голосе прорезался металл. — Лечением императора занимался штат лейб-медиков! И я, напротив, тратил любые деньги, чтобы спасти его и стабилизировать состояние, а не убить!
Его голос был напряженным, но в нем не было лжи. Либо же он был прекрасным лжецом. Самым лучшим в двух знакомых мне мирах…
— Если вы так уверены в своей правоте, — я сузил глаза, — пройдите психоэфирную проверку.
Отчасти я блефовал. Психоэфирник из меня всегда был так себе — меня для другого выращивали. Но кое-что увидеть я все же мог.
Федор Николаевич напрягся. Но затем резко кивнул.
— Я согласен. Я сниму все защиты. Я открою разум. Посмотри сам, Алексей. Если ты так жаждешь правды, я дам тебе ее.
Он поднял руки, и я ощутил, как гаснут его ментальные барьеры. Эфир внутри него стал доступен, ментальное поле вдруг оказалось беззащитным, податливым — можно брать голыми руками и делать все, что пожелаешь.
Я глубоко вдохнул, концентрируясь…
И увидел.
…Бессонные ночи. Федор Николаевич сидит у постели ребенка — хрупкого мальчика с белокурыми волосами. Над кроваткой висела фотография его родителей в черной траурной рамке. Император был тогда всего лишь ребенком. Маленьким, болезненным… И дядя сидел с ним, держал его за руку, надеясь, что тот переживет еще одну ночь…
…Еще одно воспоминание. Совет. Тайное заседание в огромном белом зале. Федор Николаевич стоит перед министрами и вельможами. Хаос, крики. Люди скандируют его имя. Его, Федора Николаевича. Называют Федором Четвертым… Они предлагают ему корону. Предлагают, чтобы он взошел на престол вместо больного мальчика. Но он… отказывается. Говорит, что не позволит передать власть таким путем. Что государь, сын его старшего брата, должен править, несмотря ни на что…
Я резко шагнул назад, возвращаясь в реальность.
Федор Николаевич тяжело дышал, глядя на меня.
— Теперь ты понял? — едва слышно прохрипел он. — Я никогда не предавал государя. Ни тогда, ни сейчас. Я отойду в сторону, уступлю ему всю власть в империи. Но лишь тогда, когда смогу убедиться, что она его не погубит… Что он действительно окреп…
Я стиснул зубы. Чувства хлестали внутри, смешиваясь в хаос. Я не хотел ему верить. Но теперь… Теперь должен был. Теперь я знал правду.
Я мгновенно снял заклинание и оставил в покое разум дяди. Великий князь, кряхтя, словно старик, завалился набок, и мне пришлось ухватить его, чтобы он не упал.
