Бацзы встал и мотнул головой через плечо.
– У нас проблемы.
Рин обернулась и увидела новых солдат Федерации, бегущих к особняку. Бацзы встал в дверном проеме с поднятыми граблями.
– Справишься? – спросила Рин.
– Иди. Я ими займусь.
Она побежала внутрь. Коридоры были ярко освещены, но совершенно пустынны, что не предвещало ничего хорошего – вполне вероятно, наместник с семьей уже перебрался в более безопасное место. С громко колотящимся сердцем Рин замерла посреди коридора и напрягла слух в попытке разобрать любой звук от обитателей дома.
И через несколько секунд услышала пронзительный плач младенца.
Да. Она сосредоточилась, отслеживая источник звука. И снова его услышала. В этот раз ребенок плакал приглушенно, как будто ему заткнули рот рукавом, но в пустом доме плач все равно звенел ясно, как колокольчик.
Звук шел откуда-то слева. Рин крадучись двинулась вперед, стараясь бесшумно ставить ноги на мраморный пол. В конце коридора она увидела единственную дверь – шелковую ширму. Плач стал громче. Рин попыталась раздвинуть дверь. Заперто. Тогда она просто сделала шаг назад и пнула по шелку ногой. Хлипкая бамбуковая рама с легкостью сломалась.
На Рин уставились женщины, не меньше пятнадцати, сгрудившиеся вместе, как откормленные и ощипанные птицы. По их пухлым щекам лились слезы ужаса.
Жены наместника, догадалась Рин. И дочери. А еще служанки и няньки.
– Где Тсунь Хо? – спросила она.
Женщины еще теснее сбились в кучу и молча дрожали.
Взгляд Рин упал на малыша. Его держала на руках старуха, притулившаяся у дальней стены. Он был завернут в красную ткань, а значит, это мальчик. Вероятный наследник.
Наместник не допустит гибели мальчика.
– Отдайте его мне, – потребовала Рин.
Старуха энергично затрясла головой и крепче прижала ребенка к груди.
Рин нацелила на нее трезубец.
– Не стоит за него умирать.
Одна девушка бросилась вперед, замахнувшись штангой от занавески. Рин пригнулась и пнула девицу ногой в диафрагму. Девушка с воем рухнула на пол.
Рин поставила ногу ей на грудь и с силой прижала. Стоны девушки доставляли ей жестокое удовольствие. Эти женщины не вызывали у нее ни малейшего сочувствия. Они сами избрали судьбу, заключив договор с Федерацией. Они знали, что происходит, и сами во всем виноваты, и заслуживают смерти…
Нет. Хватит. Она сделала глубокий вдох. Красная пелена перед глазами рассеялась.
– Еще раз дернешься, и я вспорю тебе брюхо, – сказала Рин. – Отдайте ребенка. Сейчас же.
Старуха с завываниями вручила ей младенца.
Тот немедленно заголосил. Рин машинально обняла его, подложив одну руку под спину, а другую под голову. Старая привычка с тех дней, когда она нянчила сводного брата.
Ей вдруг захотелось поворковать над малышом и укачать его, чтобы перестал плакать. Но Рин подавила порыв. Пусть плачет, и как можно громче.
Она вышла из комнаты женщин, размахивая перед собой трезубцем.
– А вы оставайтесь здесь, – предупредила она женщин. – Если кто шевельнется, я прикончу ребенка.
Женщины молча закивали, по напудренным лицам полились слезы.
Рин вернулась в основной коридор.
– Тсунь Хо! – крикнула Рин. – Где ты?
Молчание.
Ребенок в ее руках заворочался. Плач перешел в раздраженное поскуливание. Рин даже подумывала ущипнуть его за руку, чтобы снова закричал.
Но в этом не было нужды. Достаточно было показать окровавленный трезубец. При виде оружия ребенок открыл рот и завопил.
Рин заорала, перекрикивая плач:
– Тсунь Хо! Если не покажешься, я убью твоего сына!
Шаги она услышала задолго до того, как он напал.
Он действовал слишком медленно. Слишком. Она развернулась, поднырнула под его мечом и врезала рукоятью трезубца в живот. Наместник согнулся пополам. Рин захватила меч зубьями своего оружия и выдернула из руки. Наместник упал на четвереньки, пытаясь дотянуться до меча. Рин отпихнула клинок подальше и стукнула наместника рукоятью трезубца по затылку. Он растянулся на полу.
– Изменник.
Рин со всей силы треснула его по коленям. Он взвыл от боли. Она ударила еще раз. И еще.
Ребенок завыл еще громче. Рин аккуратно положила его на пол в уголке и вернулась к его отцу. Наместник провинции Овца имел жалкий, сломленный вид. Рин пнула его по ребрам.
– Умоляю, сжальтесь, умоляю…
Он свернулся калачиком, прикрыв голову руками.
– Когда ты впустил в город мугенцев? До того как они сожгли Голин-Ниис или после?
– У нас не было выбора, – прошептал он и пронзительно пискнул, подтянув раздробленные колени к груди. – Они выстроились перед воротами, и у нас не было выбора…
– Вы могли сражаться.
– И погибли бы, – выдохнул он.
– Значит, погибли бы.
Рин снова треснула его рукоятью трезубца по голове. Наместник затих.
Но малыш по-прежнему надрывался в плаче.
Цзиньчжа так обрадовался победе, что временно отменил запрет на спиртное в войсках. По рядам передавали кувшины с сорговым вином, реквизированным в особняке наместника. Солдаты расположились лагерем на берегу и в тот вечер пребывали в необычайно приподнятом настроении.
Цзиньчжа устроил военный совет на берегу – решить, что делать с пленными. Помимо захваченных солдат Федерации была еще и Восьмая дивизия – самое крупное подразделение ополчения из тех, с кем приходилось иметь дело до сих пор. Слишком серьезная угроза, чтобы просто отпустить. Но вариантов было немного – либо устроить массовую казнь, либо кормить такую прорву людей.
– Казните их, – немедленно предложила Рин.
– Больше тысячи человек? – покачал головой Цзиньчжа. – Мы же не чудовища.
– Но они это заслужили, – напирала она. – По крайней мере мугенцы. Вы же понимаете, что если бы все сложилось иначе, если бы Федерация захватила наших солдат, пленные уже были бы мертвы.
Она считала спор бессмысленным. Но никто не кивал, соглашаясь с предложением. Рин по кругу обвела взглядом собравшихся. Неужели вывод не очевиден? Почему они выглядят смущенными?
– Можно поставить их к колесам, – высказался адмирал Молкой. – Дать нашим людям передышку.
– Да вы шутите, – возмутилась Рин. – Для начала, их придется кормить…
– Посадим их на скудную диету, – отозвался Молкой.
– Эта провизия нужна нашим собственным войскам!
– Наши войска проживут и на урезанном рационе. Лучше не привыкать к излишествам.
Рин ошеломленно вытаращилась на него.
– Вы хотите уменьшить рацион солдатам, чтобы выжили изменники?
Он пожал плечами.
– Они же никанцы. Мы не казним соотечественников.
– Они перестали быть никанцами, как только впустили в свои дома мугенцев, – огрызнулась она. – Их нужно четвертовать. И обезглавить.
Все отводили от нее глаза.
– Нэчжа? – спросила она.
Он тоже не посмотрел в ее сторону. Лишь покачал головой.
Рин вспыхнула от ярости.
– Эти солдаты сотрудничали с мугенцами. Кормили их. Привечали в своих домах. Это измена. И должна быть наказана смертью. Да не только солдат, нужно наказать весь город!
– Возможно, при правлении Дацзы, – сказал Цзиньчжа. – Но не при Республике. Мы не хотим заработать репутацию жестокостью…
– Но ведь они помогали мугенцам! – заорала Рин, и все наконец-то посмотрели на нее, но это уже не имело значения. – Помогали Федерации! Вы не знаете, что они сделали, потому что всю войну отсиживались в Арлонге, вы не видели…
Цзиньчжа повернулся к Нэчже.
– Заткни пасть своей спирке, или я…
– Я не собака! – взвизгнула Рин.
Она больше не могла сдерживать ярость и бросилась на Цзиньчжу. Но не успела сделать и двух шагов, как адмирал Молкой свалил ее на землю так резко, что от удара на миг померкли звезды на ночном небе, Рин едва могла вздохнуть.
– Хватит, – спокойно произнес Нэчжа. – Она угомонилась. Отпустите ее.
Давление на грудь ослабло. Рин свернулась клубком, пытаясь отдышаться.
