Призыватель: Время призыва 5 часов может быть распределено между разными призванными существами. Когда один из питомцев погибает или его освобождают, оставшееся время можно потратить на призыв другого.
Эта новость меня обрадовала. До сих пор я знал, что любой призыв — это выбор, когда и кого призывать, и часто приходилось рассчитывать так, чтобы призванный скелет дожил до конца боя. Теперь же, зная, что время можно разделить между разными созданиями, я получал новые возможности. Это было нечто вроде запаса, который можно тратить в зависимости от ситуации, и, честно говоря, придавало уверенности, ведь теперь не нужно было беспокоиться на одном призванном существе в период действия навыка.
Я шел дальше и вот, когда деревья начали редеть, а лесная тропа открылась в полупустынное пространство, впереди замаячили тёмные силуэты. Сначала одна фигура, затем вторая, затем ещё несколько. Они двигались медленно, как будто не боялись ничего вокруг, с ленивой самоуверенностью, что сразу насторожило меня. Это были не обычные путники, и даже на этом расстоянии я мог уловить агрессивные черты в их облике, которые так и кричали об опасности.
Приглядевшись, я понял, что передо мной какая-то банда. Их внешность говорила сама за себя — эти люди, похоже, давно перестали заботиться о порядке или хотя бы об элементарной чистоте. Вместо этого они всячески стремились подчеркнуть свою грубость и жестокость, как будто их внешний вид сам по себе должен был внушать ужас. Одежда на них была не столько грязной, сколько измазанной чем-то чёрным, жирным, и, возможно, кровавым. Они были словно ожившие символы разложения и безразличия к цивилизации, которую те давно оставили позади.
Один из них, крупный мужчина с немытой бородой и грязной повязкой на голове, был увешан цепями, как будто они были частью его доспеха. На каждой руке у него висели примитивное оружие — старые ржавые гайки, железные обломки и обрывки проволоки.
Рядом с ним шёл другой, худощавый и нервный на вид. Он крутил в руках длинный, кривой нож, и его движение было настолько отточенным, что я понял — этот человек знает, как обращаться с оружием. Лезвие ножа блестело в свете, и я мог поклясться, что видел на нём следы чего-то тёмного — скорее всего, уже засохшей крови. На шее у него болтался какой-то амулет, сделанный из нескольких зубов и обломков металла, что придавало ему вид дикого, полубезумного охотника.
Третий мужик нёс самодельный арбалет. На первый взгляд казалось, что он собран из старого дерева и металлических обломков, обмотанных тряпками и кожаными ремнями. Он держал его уверенно, как если бы арбалет был для него не просто оружием, а чем-то вроде личной защиты, которая обеспечивала ему власть над теми, кто не может ответить. Его лицо было изрезано шрамами, а глаза смотрели мрачно и беспокойно, как у животного, загнанного в угол и готового броситься на кого угодно, кто осмелится приблизиться.
Эти люди были не просто выжившими, которым пришлось адаптироваться к суровым условиям нового мира. Их лица выражали жестокость, презрение к слабым и, что самое пугающее, наслаждение своей властью над другими. Они были хищниками, полностью перешедшими на сторону закона силы, и каждый элемент их внешности — от грязных обрывков тряпок до грубых самодельных оружий — говорил о том, что они предпочли жизнь на самых тёмных окраинах общества.
Но самое тревожное, что я увидел, был человек, которого они тащили за собой. Связанный по рукам и скрючившийся от боли, он был едва ли в состоянии идти, его одежда висела клочьями, и на коже виднелись ссадины и кровоподтёки. Рейдеры не проявляли к нему никакой жалости. Когда он споткнулся и упал, один из них — тот самый крупный — с хриплым смешком нагнулся, пнул его сапогом и потащил за собой, будто он был просто мешком с грузом, а не живым человеком.
Пока рейдеры тащили связанного пленника, я уловил отрывки их разговора. Один из них, усмехаясь, бросил другому:
— Ну что, куда его? На какие работы пристроим?
Другой, с ленивой усмешкой, пожал плечами:
— К остальным рабам кинем для начала, а там пусть главный решает. Жаль только, что не девка. За бабу бугор, глядишь, и бухлом бы выставился, — он хмыкнул, и я почувствовал, как в груди закипает гнев.
Для них этот человек, едва державшийся на ногах, был лишь вещью, а не живым существом.
Приняв решение действовать, я отступил в тень ближайших деревьев, дождавшись активации Скрытности, мысленно настраиваясь на бой. Рейдеры продолжали издеваться над пленником, стоя в расслабленных позах, и, как мне казалось, наслаждаясь моментом своего «триумфа». Это было последнее, что они могли себе позволить.
Первым делом я выбрал цель. Один из них, с обмотанными тряпками предплечьями, отошёл от остальных и внимательно осматривал дорогу. В его взгляде мелькало какое-то напряжение, возможно, предчувствие, что они не одни. Я выждал момент, и, когда он сделал шаг вперёд, метнул в него сюрикен. Лезвие свистнуло в воздухе, вонзаясь в горло душегуба, и тот захрипел, схватившись за рану. Остальные тут же вскинули головы, оглядываясь в растерянности, но сюрикен уже вернулся в мою руку.
Они заметно напряглись. Тот, что держал арбалет, громко выругался и вскинул оружие, медленно обходя место, откуда раздался звук. Я активировал Перемещение, и всё пространство вокруг замерло. За долю секунды я оказался у него за спиной, и он не успел среагировать. Я занёс топор и с силой ударил его по плечу. Лезвие разрезало ткань, мышцы и кости, а душегуб с громким криком осел на колено, выронив оружие. Пока он пытался осознать, что произошло, я поднял топор снова и обрушил его ему на грудь. Тот захрипел, повалившись на землю, а его товарищ, наконец, понял, что происходит.
Оставшийся выхватил оружие — кривая сабля что ли, которая была ржавой, но, судя по виду, всё ещё могла нанести серьёзный вред. Не тратя времени, я метнул сюрикен, вынудив его завыть от боли. Он поднял саблю, и я, не дав ему времени на размышления, бросился вперёд, занося топор для удара. Сабля мелькнула в его руке, и я успел уклониться, но не до конца — лезвие задело моё плечо, оставив резкую боль.
Я отскочил, активируя Лечебное прикосновение. Боль отступила, а рана стала затягиваться, и я снова бросился в бой. Топор в моей руке тяжело опустился на его саблю, и лезвие противника треснуло. Он оступился, потеряв равновесие, а я, воспользовавшись моментом, ударил его топором в грудь. Лезвие пробило его доспех, и он отшатнулся, захрипев от боли.
Его рука ослабла, сабля выскользнула из пальцев, и душегуб пошатнулся, оседая на колени. Я стоял над ним, тяжело дыша, чувствуя, как адреналин всё ещё пульсирует в венах.
Как только он рухнул на землю, перед глазами замерцало привычное уведомление Системы. Получен уровень. Я выдохнул, ощущая, как внутри разливается странное чувство удовлетворения, смешанное с лёгким головокружением от боя. Воспользовавшись моментом, я активировал Лечебное прикосновение, чувствуя, как тянущая боль от раны постепенно стихает, а мышцы наполняются прежней лёгкостью.
Закончив с ранами, я повернулся к пленнику, всё ещё лежащему на земле, связанного и в измученном состоянии. Быстро разрезав путы, я помог ему подняться. Парень выглядел измотанным, но всё же, когда его руки были освобождены, он устало улыбнулся. Ему на вид было не больше двадцати трёх лет, с чёрными короткими волосами и измазанным лицом, на котором читались и облегчение, и недоверие.
— Спасибо… Спасибо, что помог, — хрипло произнёс он.
Игорь. Уровень 2.
Я кивнул, наблюдая, как он пытается прийти в себя. Оценив его состояние, я понял, что ему нужно время, чтобы восстановиться, и решил пока заняться трофеями.
На телах душегубов осталась куча хлама, но среди этого мусора я заметил и кое-что полезное. Первый труп, тот, что держал арбалет, имел при себе оружие, способное нанести серьёзный урон на близком расстоянии. Я забрал его и проверил остальное. С них выпали коробочки от Системы, которых я раньше не видел. Она была какая-то многоуровневая, что ли, напоминающую что-то вроде инвентарного контейнера — неожиданные ресурсы. С ней я решил разобраться позже, сейчас же сунул её в свой инвентарь, как и остальные шкатулки и обычные, уже привычные коробочки.
