Швед на мгновение замер, потом его губы дёрнулись в намёке на улыбку.
— В любом супермаркете, — ответил он. — Но не советую открывать банку в замкнутом пространстве.
Я усмехнулся.
— О, я в курсе, господин Сигурдссон. И непременно прослежу, чтобы получатель этого подарка открыл его именно в закрытом помещении.
Двое, что привели нас в допросную, обменялись ехидными улыбками. Не знаю, почему мне в голову пришел именно сюрстрёмминг, но упоминание деликатеса из тухлой рыбы явно разрядило обстановку.
Однако в следующий миг в дверь настойчиво забарабанили. А еще через секунду она распахнулась. На пороге возник высокий широкоплечий мужчина в дорогом костюме и пальто.
— Åh skit! — тихо выругалась женщина.
Мужчина вошел в комнату, словно ударный порыв ветра. Он распахнул дверь с такой уверенностью, что даже слегка покачнуло Сигурдссона, сидевшего за столом.
На незваном госте был безукоризненно сидящий костюм темно-синего цвета, светло-серая рубашка, идеально завязанный галстук, начищенные до зеркального блеска ботинки — и все безумно дорогое, сшитое на заказ.
Он подошел к столу, вытащил из внутреннего кармана удостоверение в кожаной обложке и с легким щелчком бросил его на стол перед Сигурдссоном.
— Богдан Васильевич Будберг, атташе первого класса при после Российской империи в Швеции, — произнес он ровным голосом, полным сдержанного превосходства.
Сигурдссон поднял взгляд, быстро окинул взглядом удостоверение и напрягся. Мужчина за его спиной — тот, что забрал наши документы, — замер на полуслове, а затем незаметно положил паспорта обратно на стол.
— Господин Будберг, — ровно произнес Сигурдссон, поднимаясь на ноги, — чем обязан такой чести?
— На каком основании задержаны сопровождающие дипломатического груза Российской империи? — без предисловий спросил Будберг.
— Это стандартная проверка, господин атташе. Мы вправе соблюдать установленные процедуры и проводить контроль на предмет соответствия…
— Выявлены ли ошибки или несоответствия, препятствующие пересечению границы грузом и сопровождающими? — Будберг чуть наклонил голову и холодно посмотрел на Сигурдссона.
Тот стиснул губы, потом вздохнул:
— Нет, ошибок и несоответствий не выявлено.
— В таком случае я сейчас же забираю груз и сопровождающих, — Будберг чуть улыбнулся, но улыбка была скорее жестом формальности, чем выражением удовольствия. — Я уверен, у вас и ваших коллег нет возражений?
Сигурдссон с трудом сдержался, чтобы не скрипнуть зубами, но все же кивнул и передал документы Будбергу. Тот аккуратно взял их и, небрежно переложив в папку, развернулся к нам:
— Господа, прошу за мной.
Мы вышли вслед за Будбергом в коридор. Лева и Леня переглянулись — Леву было почти слышно, как у него внутри бешено билось сердце. Безбородко, напротив, выглядел совершенно невозмутимым.
— У них, наверное, кишки свело, — негромко пробормотал он мне на ухо.
— Угу, — я едва сдержался, чтобы не усмехнуться.
— За мной, господа, — велел атташе.
Будберг провел нас в зону особого контроля. У стоек досмотра уже стояла большая коробка, опечатанная особым скотчем и с наклейками «Diplomatisk post». Безбородко молча подошел к коробке, проверил пломбы и кивнул. Сотрудники аэропорта, стоявшие рядом, только переглянулись и не сделали ни малейшей попытки вмешаться.
Безбородко подкатил тележку, на которую мы водрузили коробку. Будберг жестом пригласил нас следовать за ним.
— Ждет дипломатический автомобиль, — бросил он через плечо. — Поговорим обо всем в посольстве.
Я уже направился к выходу, когда услышал знакомый голос:
— Алексей!
Я резко обернулся. Лева и Леня замерли, Безбородко нахмурился.
Младший Феликс Юсупов стоял возле выхода, выглядя так, словно только что сошел с обложки модного журнала. Он был одет в светлый костюм в тонкую полоску, под ним — снежно-белая рубашка без галстука. На ногах — лакированные ботинки, в руке — небольшой чемодан из светлой кожи.
Он докуривал сигарету, а когда увидел меня, с улыбкой бросил окурок в урну и направился в нашу сторону.
— Феликс, — прошипел я. — Какого рожна ты здесь делаешь?
Он подошел ближе, пожал руку Будбергу, как старому знакомому:
— Богдан Васильевич, рад вас видеть в добром здравии. Как поживает ваша прекрасная супруга? Все еще сражает своей красотой шведское общество?
Будберг не улыбнулся — он тоже явно не ожидал увидеть здесь Юсупова, но чуть склонил голову:
— Здравствуйте, ваше сиятельство. Моя супруга все так же прекрасна, благодарю.
Я скрестил руки на груди:
— Феликс? Мне повторить вопрос?
— О, я всего лишь приехал за лакричными леденцами для Иды, — небрежно бросил он. — По неведомой мне причине сестра обожает эту мерзость.
Я прищурился:
— Леденцы? Серьезно?
Феликс шагнул ближе, наклонился к моему уху и тихо добавил:
— Не мог же я пропустить такую веселую вечеринку. — Он отстранился и подмигнул. — В любом случае, я поеду вслед за вами в посольство.
Я только выдохнул:
— Конечно, поедешь. Куда ж без тебя…
* * *
— А здесь вполне красиво, — заметил Лёва, глядя в окно. — Даже похоже на родной Петербург…
— Ага, так же мерзко в межсезонье…
Микроавтобус дипломатической службы плавно свернул на подъездную дорожку, ведущую к зданию посольства. За окнами мелькали деревья парка Ульриксдааль — высокие, стройные, с еще голыми ветвями, на которых только-только начали пробиваться первые набухшие почки.
В воздухе чувствовался терпкий запах сырости — смесь талого снега, прелых листьев и пробуждающейся земли. Вдалеке виднелись аккуратно подстриженные живые изгороди, клумбы, пока еще пустые, и узкие тропинки, покрытые тонким слоем гравия. На некоторых кустах уже появились первые крошечные зеленые листочки, а по краям тропинок пробивались крокусы — яркие фиолетовые, желтые и белые пятна среди серо-коричневой зимней палитры.
— Когда-то это была одна из королевских резиденций, — прокомментировал Будберг, не оборачиваясь. — Но затем ее передали шведскому министерству иностранных дел, а оно, в свою очередь, распродало часть земель иностранным государствам. Так Ульриксдааль превратился в посольский квартал. Нам повезло выкупить виллу Бейлон — это самый красивый особняк в парке.
Мы с Левой и Леней выбрались из микроавтобуса вслед за Будбергом и Аполлоном. Я огляделся, проверяя посты охраны — их здесь было немало. Мы подошли к багажному отсеку, и Лева с Леней взялись за коробку с дипломатической почтой.
Вилла Бейлон предстала перед нами во всей красе. Трехэтажное здание в неоклассическом стиле с симметричным фасадом, большими окнами и колоннами у главного входа. Светло-кремовые стены с идеально ровной штукатуркой, черепичная крыша, балконы с изящными коваными перилами. Над центральным входом возвышался герб Российской империи, а по бокам от него трепались на ветру флаги двух государств.
Мы только закончили выгружать коробку, когда подъехало дорогое такси. Из него вышел Феликс Юсупов, подчеркнуто лениво потянулся и всячески старался делать вид, что он здесь просто праздно шатается. Водитель достал его небольшой чемодан, и Феликс, небрежно кивнув, подхватил его одной рукой.
— Какого лешего, Феликс? — тихо спросил я, с трудом сдерживая раздражение. — Не мог сначала позвонить?
Феликс с невинной улыбкой пожал плечами.
— Ой, ну ладно тебе, Лёш. Я тебе еще пригожусь, вот увидишь.
— Феликс, чтоб тебя! — я шагнул к нему, и Юсупов инстинктивно отпрянул. — Дело и так рискованное, а ты можешь и вовсе пустить все под откос.
— Но Лёва мне уже все разболтал, я уже прибыл, все уже случилось, так что… просто принимай мою помощь.
Я сжал зубы, чувствуя, как нарастающая злость поднимается к горлу. Феликс явно ушел в самоволку. Если с ним что-то случится — отвечать мне перед Идой и перед их родителями.
Будберг, с выражением легкого недоумения, посмотрел на Феликса, затем покачал головой.
